— Думаю, нам надо пройти в контору и там продолжить нашу беседу, — Петр Сергеевич меня отлично понял и сделал приглашающий жест.

В конторе он без лишних слов протянул мне тетрадь, раскрыв которую я увидел, что это конкретный план деятельности вытекающий из моих поручений, дополненный графой выполнено.

Быстро пролистав пять страниц исписанных плотным убористым почерком, я развел руками.

— Нет слов, господа. Делаю вывод, что мы можем прямо сейчас, без какой-либо раскачки, начать воплощать в жизнь мои планы.

— Кроме одного, — внес небольшую поправку Игнат. — Пока из Турана не приедет господин Чернов, мы не можем приступить с созданию двигателя внутреннего сгорания.

— Я думаю, — улыбнулся Петр Сергеевич, — у нас фронт работ более чем достаточный и если мы двигателем займемся немного позднее, беды в этом не будет.

Уже проделанная подготовительная работа меня откровенно порадовала. Были в основном готовы все необходимые механизмы, устройства и приспособления, без которых я никак не смогу обойтись. Мой огромный учительский опыт сработал на все сто, составленные инструкции были столь хороши, что наши мастеровые под руководством Петра Сергеевича без труда всё сделали.

Я закрыл тетрадь и отложил её в сторону.

— Отлично, господа. Завтра без раскачки начинаем работу.

Потянулись дни напряженной работы на заводе. Машенька с тестем освободили меня практически от всего, что не имело отношение к выполнению моих планов. Каждый субботний вечер супруга посвящала меня в положение дел у нас, достаточно подробно рассказывая обо всем. Иногда я бегло просматривал отчеты, которые как всегда регулярно поступали в канцелярию.

Степан Гордеевич деятельно участвовал в воплощении в жизнь моих планов и умудрялся оставаться руководителем нашей канцелярии. Как это у него получалось мне было не ведомо. Я частенько вспоминал как дедушка Фома рекомендовал своего внучка.

Незаметно наступила зима, прошло Рождество, а начался затем новый, 1786-ой год. В первых числах января пришло известие из Улясутая, что наше посольство скоро отправится в обратный путь. Лонгин из этого сделал вывод, что скорее всего результат положительный. Он однажды сказал мне, что если в Пекине скажут «нет», то наших мы скорее всего уже не увидим и придет известие о подготовке нового маньчжурского нашествия.

В начале февраля пришло два больших обоза с зерном. В основном это была пшеница, ячмень и овес. Своей пшеницы нам стабильно не хватало.

Традиционно птицу на Руси кормили зерноотходами, отрубями и всяким таким прочим. Обычно курица давала за год не больше пятидесяти-шестидесяти яиц, причем мелких. А чтобы курятина, хотя бы в каком-то двузначном приближении, была подобна привычной мне… Это чистой воды фантастика.

Примерно такое же положение было с другой птицей, да и со всей домашней скотиной.

Как это не удивительно, но положение дел в нашем животноводстве мне удалось изменить на раз-два. Воспользовавшись своим авторитетом мне удалось надавить на Лукерью и Пистимею и заставить их начать давать животным и птицам молотое и запареное зерно, естественно не ржаное.

И каково же было всеобщее удивление когда экспериментальные коровы резко прибавили удои, куры стали нестись заметно чаще и более крупными яйцами, а петухи заметно стали мясистее.

После этого все мои животноводческие и птицеводческие советы стали без обсуждений приниматься к исполнению. Года три тех же яиц у нас просто море, мы их возим в больших количествах в Минусинск, где они мгновенно разлетаются по каким-то невероятно высоким ценам.

А какая у нас появилась курятина! Это конечно еще не привычные мне бройлеры, но она вполне уже мясная и очень даже вкусная. Идет плодотворная работа с индюками и гусями. И отдельно с утками, здесь расчет на огромный Китай. Да и самому хочется полакомиться знаменитой уткой по пекински.

Всякая молочка с наших столов не сходит, даже масло перестало быть роскошью.

Во время постов естественно ничего этого на столах нет, но в скоромные дни пожалуйста.

Постоянный дефицит пшеницы мы пополняли исключительно её закупками в Минусинске. Платили за неё золотом и проблем с этим делом не знали.

Леонтий Тимофеевич тихой сапой строил большие зернохранилища. Он считал, что надо иметь большие запасы зерна, хотя бы на пару лет и потихоньку свой план претворял в жизнь.

Еще одной статьей нашего большого экспорта был картофель. Хотя с нашей легкой руки в том же Минусинске с каждым годом его выращивали всё больше и больше, наши ежегодные излишки по весне уходили в лёт, принося нам не малую копеечку.

Несмотря на то, что мы давно уже встали на ноги, никто даже и не заводил речи об индивидуальных хозяйствах. Всё у нас оставалось общественным, кроме личных лошадей. Они были естественно у каждого свои персональные. Правда большинство держали их всё равно на общественных конюшнях, кроме тех кому лошадь могла понадобиться в любую минуту. Например, те же гвардейцы или связисты. Мои личные лошади тоже были всегда под рукой.

В первых числах марта из Улясутая пришло известие, что из Пекина пришел большой караван с чаем, китайскими тканями и хлопком. Агентурная работа у Лонгина была на высоте и мы знали всё, что происходит там и в Кобдо.

А десятого пришло известие о прибытие из Пекина нашего посольства, которое не задерживаясь отправилось в родные пределы вместе с караваном.

К началу нового года мы собрали первые три радиостанции приемлемого качества и запустили их в работу. Одна была установлена естественно в Усинске. Её качество я оценил как самое высокое, можно сказать, что у меня не было никаких претензий к нему. Две других были в Туране и Уланголе, который по факту стал превращаться в центр Убсунура.

Индустриализация Убсунура шла полным ходом. Были смонтированы и начали работу две паровые машины: в Уланголе и Тэсе. В убсунурской «столице» был установлен и первый пятнадцативаттный электрогенератор, проходящий испытания.

Его я, как и усинскую радиостанцию, считал в наших условиях технически совершенным. Лучше и качественнее мы ничего пока сделать не сможем. Мелкие детали конечно не в счет. Самое главное, что он вполне удовлетворяет наши нынешние потребности. Мощность конечно желательно побольше бы иметь. Но я решил, что лучшее враг хорошего и распорядился временно остановить дальнейшие работы по созданию более мощных генераторов.

В инициативном порядке, в свободное время, конечно пожалуйста. Но в рабочее время давайте, господа, сейчас займемся другими проблемами.

Я собирался ехать в Туран, когда пришла радиограмма с Улангола о возвращении нашего посольства. Все работы по созданию двигателя внутреннего сгорания как-то незаметно сосредоточились там и господин Чернов стал его главным конструктором. К нему в командировку периодически ездили всё наши лучшие, Игнат например дважды был по недели.

И работы там продвигались высокими темпами, сразу же после нового года в Туран ездил Яков и вернувшись он сказал, что через полтора-два месяца будет готов первый экспериментальный двигатель.

Четырнадцатого марта мы были в Тэсе. Мы — это Ерофей, Лонгин и я.

Убсунур был похож на разкуроченный муравейник. Следом за первой радиограммой пришла вторая: монгольские караулы резко увеличили свою численность и Михайлов с Морозовыми сразу же адекватно среагировали.

На нашей пограничной линии тут же сыграли боевую тревогу и гвардейцы Убсунура приготовились к бою.

В долине была тут же проведена частичная мобилизация и через шесть часов два гвардейских полка, графа Каземира и Михайловский, устремились на юг.

Полки вел Ерофей. Илья сразу принял командование своим полком и встал в Уланголе, а Каземир в Тэсе.

Ожидание было недолгим. На рассвете пятнадцатого вернулась наша разведка и доложила, что караван с посольством на линии наших караулов надо ждать к вечеру, а часа через три-четыре должны подойти два передовых караула идущие перед посольством. Они не монгольские, а маньчжурские и судя по всему ими командует какой-то большой чин.