Честно говоря сейчас все возможно.

— Да… Я открыл файл, — говорит сонный Марсель. — Посмотрим… Принстон… Принстон… Черт. — Пауза. — Все учились в Принстоне.

Мы с Бьянкой переглядываемся.

— Они все случайно не состояли в одном братстве?

— Да. Сигма Тета Эпсилон.

— Спасибо. Мы перезвоним.

— Не могу поверить, что они это упустили, — добавляет Бьянка.

— Они сосредоточились только на работе финансов. Боже… есть реальная возможность, что именно с этого все и началось.

Нам не требуется много времени, чтобы добраться до Принстона, и, к счастью, это ранее утро, поэтому, когда мы стучимся в дом братства, нам отвечают.

— Да? — отвечает парень в одних трусах-боксерах.

Бьянка подмигивает мне, и я понимаю, что она хочет, чтобы я позволил ей разобраться с этим.

— Привет. Прости, что так рано. Мой отец был выпускником и недавно умер. Я хотела спросить, нет ли у вас старых фотоальбомов, которые я могла бы посмотреть? — Ее голос слишком приторно-сладкий, что, кажется, разбудило парня, пока он разглядывал ее с ног до головы.

Я стараюсь держать свои руки при себе. Не стоит ходить и бить студентов колледжа…

— Да, конечно… У нас есть немного наверху. Проходи.

— Йоу, Марк, как дела. — Другой парень подходит к нам, но на этом больше одежды.

— Они хотят посмотреть наши фотоальбомы. Ее отец был выпускником, — говорит Марк скучающим тоном. Новоприбывший парень поворачивается к нам и подозрительно смотрит на нас.

— Кто был ваш отец?

— Мартин Эшби, — отвечает Бьянка, и я вижу, что парни узнают это имя.

— Да ладно… ничего себе. Он был легендой.

— Да? — добавляет Бьянка, немного слишком иронично. Но парни, кажется, не замечают.

— Да, черт возьми… Я сожалею о вашей потере. Слышал о его смерти.

Бьянка говорит им искать группу 82-го года, и они проводят нас на второй этаж, где есть что-то вроде библиотеки. Стены заполнены фотографиями недавних выпускников.

Марк подходит к одной стене и достает альбом с 1982 годом на корешке.

— Вот. — Он протягивает его Бьянке.

— Здесь первокурсники или старшекурсники тоже?

— Здесь должны быть все братья того года. Ты ищешь кого-то еще?

— Только еще одного родственника. Он сказал мне, что был в том же братстве, что и мой отец.

— Вот. — Марк достает еще несколько альбомов начала 80-х годов. — Можете найти его здесь.

Они начинают говорить о чем-то другом и оставляют нас одних, сказав, положить их на место, когда закончим.

Мы делим альбомы на двоих и начинаем их перебирать.

— Может, он использовал другое имя? — предлагаю я, но Бьянка даже не слышит меня. Она слишком сосредоточена на альбоме 80-го года.

— Нашла! — Бьянка вскакивает и на ее губах играет широкая улыбка. Она тут же подходит ко мне и указывает на фотографию.

— Вот. Артуро Хименес, выпуск 81-го года, — говорит она с энтузиазмом,

Когда я смотрю на фотографию, я почти в шоке от того, что вижу. Он моложе… намного моложе, но ошибиться невозможно.

— Я знаю его… — шепчу я, не совсем веря фотографии передо мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, я, блядь, знаю этого мужчину… — И самая характерная черта — большая родинка на правой верхней губе.

— Это Эндрю Галлагер.

Бьянка выпрямляется и смотрит на меня.

— Эндрю Галлагер?

— Или не совсем… — добавляю я резко. — Это человек, которого я знал под именем Эндрю Галлагер. Мужчина, за которого я дрался… Клянусь, это он. Но… в этом нет смысла.

Я чувствую себя потерянным. Он столько лет был у меня под носом… Я мог бы легко разрушить его…

— Хочешь сказать, что и Хименес, и его правая рука были замешаны в бостонском бойцовском клубе… и они завербовали тебя.

— Да… но почему?

— Пожалуй, это самый важный вопрос. Они должно были знали, кто ты.

— О, они определенно знали. — Я горько усмехаюсь.

Но сейчас это уже не важно.

У меня есть лицо Хименеса.

И скоро все будет кончено.

Глава 42

Бьянка

Мы не пробыли дома и часа, когда Адриан закрылся в своем кабинете и начал пить.

Я заходила к нему время от времени, чтобы принести еды и воды, но видела, что он находится в своем собственном мире, разбираясь с информацией, которую он узнал.

Даже когда пришел врач Влада, Саша, проверить мою рану и зашить ее как следует, Адриан не вышел из кабинета.

Я даже не знаю, что делать в таком случае. Я никогда никого не утешала…

Как это делается? А что если он не хочет, чтобы я его утешала?

Я не способна на сложные чувства, и, соответственно, не понимаю их в других.

Хотела бы я, чтобы у меня был кто-то, кому можно позвонить и спросить, что делать в такой ситуации, но мой единственный друг оказался таким же эмоционально неполноценным, как и я.

Вынимая противень из духовки, я вздыхаю. Я пыталась испечь торт. С уверенностью можно сказать, что ничего не получилось.

Он наполовину сгорел… но, может, я смогу обрезать края? Я искала в Интернете, что можно сделать, если человек грустит, и в одной из статей предлагалось испечь торт. Ну, вот, я и решила испечь торт. Я быстро сходила в магазин, взяла недостающих ингредиентов и принялась за дело.

Видите ли, я неплохо готовлю… еду. Торт — это совсем другое дело. Мне потребовалось три попытки, чтобы правильно приготовить тесто, и теперь я вынуждена иметь дело с подгоревшими краями.

Клянусь, нигде не упоминалось, что для этого нужно быть профессионалом.

Не отчаиваясь, я снова надеваю фартук и приступаю к глазури. Это должно быть проще, так как не требует никаких забав с духовкой.

В итоге у меня получается что-то вроде глазури, которая немного слишком сладкая, но вполне пригодная. Я наношу ее на не сгоревшие части, после того, как разрезаю его на небольшие коржи.

Удовлетворенная своей работой или настолько уверенная, насколько это возможно, я начинаю украшать тарелку. Наполняю стакан лимонадом, добавляю немного ибупрофена на всякий случай и иду в кабинет.

— Адриан? — спрашиваю я, открывая дверь своим не поврежденным плечом, осторожно держа поднос в руках.

— Я испекла тебе торт, — улыбаюсь я, гордясь собой.

Адриан плюхнулся лицом на стол, рядом с ним полупустая бутылка.

Я хмурюсь на секунду, затем вздыхаю и ставлю поднос в другое место, прежде чем подойти к нему.

— Адриан? — я легонько касаюсь его плеча, но он не отвечает, а лишь издает полустон.

— Хорошо, мистер, ты идешь спать. — Я изо всех сил пытаюсь поднять его, но он весит вдвое больше меня, так что это не так-то просто. — Немного помощи не помешало бы, — бурчу я, но он, похоже, не просыпается.

С большим трудом мне удается затащить его на кровать или скорее бросить, когда я нахожусь на расстоянии. Снимая с него обувь, я пытаюсь устроить его поудобнее.

— Би? — Стонет он, ворочаясь в постели.

— Ты пьян, — констатирую я факт.

— Я дрался за него… Я приносил ему деньги, — бормочет он, явно имея в виду Хименеса и его дни на ринге.

Хотя я мало что знаю о его жизни в качестве Адриана Барнетта, Влад намекнул, что он был успешным бойцом, часто давая еженедельные выступы с небольшими перерывами между ними. Так что Хименес, или Эндрю, или кто бы он там ни был, несомненно, стремился выжать из него все до последней капли.

Или это была его попытка убить его, но она сорвалась, когда Адриан не захотел проигрывать?

Я легонько поглаживаю его лоб и целую в макушку. Сейчас, как никогда, я настроена на то, что Хименесу осталось жить недолго. Я знаю, что Адриан хочет заставить его заплатить за свои преступления в суде.

Но как я могу позволить жить человеку, который заставил моего мужа так страдать?

Я не могу.

На следующий день я пытаюсь поднять Адриана с постели, но он отвергает все мои попытки. Он даже стал игнорировать меня, дуясь весь день под простынями.

Когда такое же поведение в сочетании с чрезмерным употреблением алкоголя продолжается и на следующий день, у меня не остается вариантов.