Он коснулся ладонью ее золотисто-медовых грудей, а ноздри ощутили аромат ее шеи. Отметины на ее теле притягивали его, как заклинание. Он медленно прикоснулся губами к ее плечам и, шепча, провел пальцем по лунам на ее груди. Во время своих путешествий по миру он видел множество форм ритуальных знаков, но рисунок Сейбл был непохож ни на один из тех, что он когда-либо видел.

— Ты знаешь, что все это значит?

Она сомневалась, что сможет ответить на его вопрос, пока его губы отвлекали ее, а руки блуждали по телу, но все же сумела выдавить:

— Отчасти это связано с племенем моей бабушки.

Он нежно прикусил зубами ее сосок. Ее сдавленный крик в ответ разнесся в тишине комнаты. Когда он перенес свое внимание на луну, украшавшую другую грудь, ей стало трудно стоять, не покачиваясь. Он сосал ее восхитительно, томно. Он скользнул рукой к ней в панталоны и начал исследовать ее девственное лоно. Проводя языком по золотистой впадинке ее грудей, его рука продолжала обхватывать, поглаживать и скользить по ее шелковистым бедрам.

Он поднял ее на руки и отнес на кровать, и от его властного присутствия у нее перехватило дыхание. Никогда в жизни она не думала, что будет настолько покорена мужчиной или его способностью доставить ей удовольствие. Он уложил ее на большой матрас так, словно она была самой драгоценной вещью на земле, и в эту единственную ночь Сэйбл была не прочь притвориться, что это так. Он открыл сундук с сокровищами страсти и одарил ее поцелуями и ласками, которые, как она была уверена, она никогда не испытает ни с одним другим мужчиной.

Не сводя с нее глаз, он снял с нее чулки и развязал панталоны. Его взгляд был таким жгучим, что она ожидала, что кровать охватит пламя. Откинувшись на руки, она немного приподнялась, чтобы он смог стянуть одежду, и через мгновение оказалась обнаженной. Он сидел на краю кровати рядом с ней. При мерцающем свете одинокой свечи он медленно, словно перышком, провел пальцем по ее груди с черной вершинкой, сначала в одну сторону, потом в другую, пока она не выгнула спину в ответ. Он вознаградил ее, слегка обведя языком вокруг жаждущего, напряженного бутона, прежде чем всосать его полностью. Она застонала от нарастающей интенсивности, и он подвергнул такому же эротическому испытанию и другую ее грудь, оставив ее влажной и пульсирующей в свете свечей.

Рэймонд счел ее слишком великолепной, чтобы сопротивляться. Она была настоящей Иезавелью с атласной грудью и ртом, созданным богами. Он уложил ее на спину, и ее золотистая кожа влекла его к себе, ему хотелось попробовать ее на вкус, насладиться и приласкать. Его блуждающая рука нащупала тонкую линию луны и звезд, окаймлявшую ее левое бедро. Красота этого зрелища повергла его в благоговейный трепет. Наклонившись, он поцеловал каждый крошечный символ, а затем поцеловал ее пупок. Он чувствовал, как она дрожит под его блуждающими губами, слышал ее прерывистое дыхание, когда его рука исследовала шелковистые волосы внизу. Он обнаружил, что она влажная и готовая. Наблюдая, как на ее лице расцветает желание, он медленно и интимно обвел пальцем ее жаркий центр. Зрелище того, как она так бесстыдно прижимается к его руке, еще больше разожгло его желание. Он продолжал играть, поглаживая, дразня и искушая ее насладиться его прикосновениями.

И Сэйбл действительно наслаждалась этим — каждым нюансом его огромного опыта — настолько, что, когда он смело провел пальцем по ее набухшей сердцевине, это ощущение заставило ее бедра приподняться, а с губ сорвался стон. Он ласкал маленькую жемчужину до тех пор, пока звуки, которые она издавала, не превратились в песню в ночи, и освобождение не озарило ее подобно молнии.

Когда она, наконец, пришла в себя настолько, что смогла открыть глаза, его бородатое лицо склонилось над ней. Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, и он поднес ее ладонь к своим губам. Она поняла, что очень мало знает о мужчине, за которого вышла замуж, о мужчине, которого любила, но эта мысль тут же улетучилась, когда его губы коснулись ее запястья. Он проложил дорожку от него обратно к ее губам, и все началось снова.

Он целовал ее глаза и нос, губы и подбородок. Он проложил дорожку поцелуев вниз по ее телу, придерживая руками ее груди, спелые и твердые, затем отстранился и встал.

Раймон улучил момент, чтобы снять с себя одежду, а затем обнаженный лег рядом с ней на кровать. Он поцеловал ее нежно, уговаривающе, глубоко.

Сэйбл подумала, что он самый прекрасно сложенный мужчина, которого она когда-либо видела, и сказала ему об этом своими руками. Она перестала стесняться мужских форм за время своего пребывания в лагерном госпитале, где изучила мужскую анатомию гораздо лучше, чем полагалось, но никогда не видела мужчину, чье телосложение вызывало у нее страстное желание исследовать его руками. Смуглые мускулы его рук, казалось, были созданы для того, чтобы она их ласкала. Его плечи и ключицы идеально отвечали ее поцелуям. Ей всегда нравились его поцелуи, а сегодня вечером, казалось, что она не может ими насытиться.

Рэймонд отреагировал на ее горячий, ищущий рот так же, как и любой другой мужчина. Он притянул ее к себе и растворился в ощущении ее мягкости, тающей под его напором. Он скользнул рукой вверх по ее попке и обнаружил еще один рисунок. Он перевернул ее на живот, чтобы лучше рассмотреть два солнечных лучика, украшающих золотистую попку, и не смог удержаться, чтобы не сжать их. Он поцеловал каждое солнышко со страстью любовника и почтением рыцаря, в то время как его рука бесстыдно играла с ними. Она отреагировала на его прикосновение тем, что повернулась, ища его поцелуя, и он дал ей то, чего она жаждала.

Не в силах прервать поцелуй, он снова перевернул ее на спину. Скользнув руками вниз по ее бедрам, он осторожно раздвинул их и так медленно, как только мог и ввел свое мужское достоинство внутрь.

— Тебе больно? — спросил он, нежно целуя ее в ухо и нежно двигаясь внутри нее.

Сэйбл хотела сказать «нет», но соединение оказалось более болезненным, чем она ожидала. И все же, медленному, убаюкивающему ритму было так же невозможно сопротивляться, как и отвлекающим чарам его поцелуев и рук.

— Расслабься, моя королева… — выдохнул он ей в ухо. — Позволь мне научить тебя…

И вскоре, благодаря его терпеливой и пылкой опеке, она больше не испытывала ни боли, ни беспокойства. Вместо этого его отвлекающие руки и сказочные поцелуи наполнили ее жаром.

Рэймонду она показалась такой восхитительно отзывчивой, что он сгорал от желания ускорить движения, но, поскольку для нее это было в новинку и она ещё не привыкла к нему, он старался двигаться медленно, настолько медленно, насколько позволяло его почти распирающее желание. Однако поддерживать темп стало трудно, когда она начала подниматься и опускаться в такт его толчкам. Вскоре они оказались в центре вихря. Ее резкие ответные возгласы смешались с его хриплыми криками удовольствия. Он обхватил ладонями ее загорелые бедра и гладил их так властно, как всегда мечтал.

Сэйбл встречала каждое поглаживание с присущей ей яростью собственника. Она хотела заклеймить его и быть заклейменной в ответ, но освобождение завладело ею, мир взорвался, и она унеслась прочь.

Рэймонд наблюдал, как маленькая смерть разрывает ее тело, и это зрелище вызвало у него бурное освобождение.

При свете одинокой и теперь уже угасающей свечи молодожены вновь осознали свою раздельность, словно потерпевшие кораблекрушение, выброшенные на берег. Незадолго до того, как Сэйбл заснула, она почувствовала, как Рэймонд притянул ее к себе, нежно поцеловал и прошептал:

— Спокойной ночи, бижу.

Последняя часть, должно быть, была сном, решила она, потому что знала, что он никогда больше не назовет ее своей драгоценностью — по крайней мере, наяву.

Глава 10

На следующее утро Сэйбл проснулась рядом с Рэймондом. Подняв глаза, она обнаружила, что он наблюдает за ней. Хоть она была невинной, она понимала, что прошлая ночь была необыкновенной. Она чувствовала, что он тоже был тронут их страстью.