Глава 1
Джорджия, 1864 год
Когда домашняя рабыня Сэйбл Фонтейн росла в особняке, который был ее домом, для ухода за зелеными лужайками, окружавшими поместье, требовалось пятнадцать рабов-мужчин. Под бдительным присмотром главного садовника такое же количество молодых рабов подстригало деревья и кустарники. Каждую весну они сажали пышные, благоухающие цветы, добавляя красок и красоты к изысканному, пасторальному окружению, и каждый год огромный белый дом заново красили, так что его величественные колонны, поддерживающие широкое парадное крыльцо, возвышались подобно монументам, сверкающим на солнце Джорджии.
Теперь же лужайки и сады Фонтейнов заросли сорняками. Кусты и деревья никто не подстригал уже три сезона, а пышные цветы не сажали много лет. Дом тоже не красили, и он больше не блестел. Из-за войны, затеянной мистером Линкольном, для выполнения таких незначительных задач нельзя было выделить ни одного раба. Все были слишком сосредоточены на выживании.
Когда начался конфликт, никто и представить себе не мог, что война затянется на годы или что семьям на Юге придется жить не лучше, чем их рабам. То, что в Чарльстоне и Мобиле начнутся голодные бунты, или что образ жизни южан будет разрушен, была немыслима. Сыновья и отцы с Юга отправились на войну в 1861 году, преисполненные гордости и самонадеянности, свойственных их классу.
В 1864 году эти гордые и самонадеянные люди дезертировали в ошеломляющих количествах, устав от сражений, голода и смерти. Беспорядки усугублялись огромным количеством беглых рабов — мужчин, женщин и детей, которые не стали дожидаться официальной отмены рабства. Они разбегались по всему югу, многие присоединялись к наступающим войскам Союза. Двоюродная бабушка Сэйбл, Мати, говорила, что в воздухе чувствуется запах свободы.
Однако для Сэйбл долгожданный сладкий аромат свободы был отравлен. Даже когда мародерствующие янки продвигались все глубже и глубже в глубь страны, разрушая железные дороги и вынуждая семьи бежать, купля-продажа рабов продолжалась. Вчера ее тоже продали.
Кто-то сказал бы, что двадцатидевятилетняя рабыня должна быть польщена тем, что ее продали за сумму в восемьсот долларов, особенно в условиях войны, но Сэйбл не испытывала гордости. Ведь покупатель, мужчина по имени Генри Морс, будет не очень хорошо с ней обращаться.
Хозяйка Сэйбл, Салли Энн Фонтейн, объявила о продаже вчера вечером за ужином. Сэйбл уставилась на нее, не веря своим ушам. Ее гнев вспыхнул, когда она встретилась с торжествующим взглядом Салли, но Сэйбл знала, что ее чувства ничего не изменят. В конце концов, осталось только оцепенение, которое все еще сковывало ее.
Теперь, наблюдая за закатом солнца, Сэйбл стояла на широком крыльце, размышляя о своем будущем. Она услышала, как кто-то вышел на крыльцо, и, не оборачиваясь, поняла, что это Мэвис.
— Как ты, сестренка? — тихо спросила Мэвис.
Несмотря на настроение Сэйбл, это приветствие заставило ее улыбнуться. Сводные сестры родились с разницей менее чем в шесть минут, и Мэвис никогда не позволяла Сэйбл забыть, кто из них вздохнул первым. Любовь Сэйбл к ней не знала границ, но, услышав вопрос Мэвис, оцепенение вернулось.
— Соответственно ситуации, полагаю. А как ты?
Сэйбл повернулась и вгляделась в лицо, которое во многом отражало ее собственное. Карие глаза Мэвис были красными и опухшими, когда она призналась:
— Я не могу перестать плакать.
Сэйбл отвернулась. Ей тоже было больно, но она понимала, что слезы — пустая трата времени, они не изменят ее судьбу.
Мэвис с горечью объявила:
— Я сказала маме, что никогда больше не буду с ней разговаривать, если она согласится на продажу, но она не передумала.
Сэйбл не ожидала, что Салли Энн смягчится. Хозяйка дома никогда не скрывала своей неприязни к Сэйбл, в основном из-за того, о чем свидетельствовала бронзовокожая зеленоглазая Сэйбл. Мать Сейбл, рабыня по имени Азелия, родила Сэйбл через шесть минут после того, как Салли Энн родила Мэвис. Обеих девочек зачал муж Салли Энн, Карсон Фонтейн, точно так же, как двумя годами ранее он зачал старшего брата Сейбл Райна и брата Мэвис Эндрю.
Мэвис прервала размышления Сэйбл.
— Я помогу, чем смогу.
Сэйбл знала, что так и будет. Хотя общество заставляло этих двух женщин жить в разных мирах, делая одну госпожой, а другую рабыней, они делились всем всю свою жизнь. Когда Мэвис потеряла своего любимого мужа Сэнфорда через шесть месяцев после начала войны, Сэйбл обнимала ее, пока она плакала.
Мэвис обошла вокруг, чтобы заглянуть Сэйбл в глаза:
— Я знаю, ты думаешь о побеге, но должен быть другой выход. Дороги небезопасны.
— Но ведь они безопаснее, чем иметь Генри Морса в качестве хозяина? — парировала Сэйбл.
Слухи о том, как Морс обращался со своими рабынями, связывали его по меньшей мере с двумя загадочными смертями, произошедшими в прошлом году. Местная полиция в конце концов предъявила обвинение в убийстве молодому мужчине-рабу с соседней плантации, но большинство людей, как черных, так и белых, усомнились в достоверности официальных выводов. Раба повесили в качестве наказания, несмотря на протесты его владельца, который громко заявлял о невиновности своего подчиненного.
Мэвис заговорила снова.
— Что ж, если ты решишь бежать, не волнуйся. Я позабочусь о Мати.
Несмотря на заверения Мэвис, Сэйбл действительно волновалась. С тех пор как Салли Энн сообщила новости, судьба двоюродной бабушки тяжелым грузом легла на и без того перегруженные плечи Сэйбл.
В нежном восьмилетнем возрасте Мати попала в плен к европейским работорговцам и была привезена в Америку. Теперь, более шестидесяти лет спустя, казалось, что ей суждено умереть, так и не увидев больше свою родину. Она уже некоторое время была больна, и, хотя Сэйбл знала, что Мэвис сделает все, что в ее силах, чтобы Мати было комфортно, Сэйбл не могла оставить ее, это разбило бы ей сердце. Если бы брат Сэйбл, Райн, был дома, они вдвоем смогли бы придумать план по обеспечению безопасности Мати, но два года назад Райн ушел на войну, чтобы служить личным слугой Эндрю, старшего брата Мэвис. С тех пор никто ничего не слышал ни об одном из них.
Так что будущее Мати оставалось неопределенным. Сэйбл не хотела, чтобы ее тетя умерла, не получив от нее прощальной ласки, которая облегчила бы ей возвращение домой. Шесть недель назад ей предложили сбежать с Отисом, старшим дворецким и водителем Фонтейнов, но она отказалась из-за состояния здоровья Мати. Отис подделал себе пропуск, «позаимствовал» последний рабочий фургон, принадлежавший Фонтейнам, и самостоятельно добрался до свободы. С собой он взял свою жену Опал, которая более тридцати лет служила у Фонтейнов кухаркой и главной экономкой, и их пятнадцатилетнюю дочь Офелию, кухонную служанку. Салли Энн закатила истерику, обнаружив, что они пропали, но Сэйбл мысленно улыбнулась, надеясь, что они благополучно добрались до свободы.
Сэйбл всю свою жизнь была рабыней и очень хотела стать свободной, но она не хотела уезжать без своей тети.
На лице Сэйбл отразилась явная неприязнь, когда перед домом остановилась роскошная черная карета Генри Морса. Когда он вышел из кареты и направился по длинной извилистой дорожке к крыльцу, Мэвис, слегка растягивая слова, заметила:
— Два года назад у такого мусора, как он, не хватило бы наглости постучать в парадную дверь.
Сэйбл согласилась. Как и все чернокожие женщины Юга, экономка Фонтейнов Опал придерживалась очень высоких стандартов этикета как для членов семьи, так и для гостей. Мужчина с родословной и репутацией Морса никогда бы не переступил порога ее гостиной. Его бы приняли с черного хода или не приняли вообще. Но времена сейчас были другие. Когда все жители Юга, черные и белые, голодали и были одеты в лохмотья, довоенная кастовая система была перевернута с ног на голову. В то время как отпрыски первых семей сражались на передовой и умирали, чтобы сохранить свой образ жизни, дома мужчины с сомнительными мотивами и характером формировали новый класс южной аристократии. Если слухи были правдивы, то за последние несколько лет Морс сколотил состояние, скупая собственность и рабов плантаторов, которые предпочли бежать с Юга, спасаясь от янки. Семьи, которые когда-то сторонились его из-за его бедного происхождения, теперь приглашали его в свои дома на случай, если им понадобится заключить аналогичные сделки.
