Затем миссис Риз отвела Сэйбл к нескольким палаткам.
— Вот здесь ты будешь спать. От меня сбежали две девушки, так что ты останешься здесь с Сьюки и Пейдж. Здесь тесновато, но это лучше, чем под открытым небом.
Внутри палатки было три тюфяка. Рядом с двумя из них лежали небольшие свертки с одеждой, которые, как предположила Сэйбл, принадлежали ее соседкам по палатке. Миссис Риз указала на крайний тюфяк слева, принадлежавший Сэйбл, и вывела ее обратно на улицу.
— Первое, что нам нужно сделать, это привести тебя в порядок.
Сэйбл могла только согласиться. Она довольно давно не мылась, и ее грязная одежда и кожа слишком хорошо это отражали.
— Я попросила солдат оборудовать для меня что-то вроде душа.
Сэйбл изучила это хитроумное приспособление. Когда за веревку, закрепленную на ведре с водой, натянутом над головой, тянули, ведро опрокидывалось, и вода каскадом текла вниз. Душ был расположен в наклонном деревянном ограждении, что обеспечивало определенную степень уединения.
— На каждое мытье выдается только одно ведро.
Сэйбл подумала, что душ — это гениально, и ей не терпелось его опробовать.
— Давай, мойся. Вода будет холодной, но ты к ней привыкнешь. А платье, которое на тебе, можешь выбросить. У меня тут есть несколько запасных. Я уверена, что смогу найти что-нибудь подходящее. Можешь вытереться вон той простыней. Она чистая.
Сэйбл оставили искупаться. Она ахнула, когда на нее вылилось ведро ледяной воды и очистило ее дочиста. Она почувствовала себя новой женщиной.
Следуя инструкциям миссис Риз, она вытерлась грубой хлопчатобумажной простыней. Вскоре раздался стук в дверь, возвещавший о возвращении прачки. Завернутая в простыню, Сэйбл осторожно приоткрыла тонкую деревянную дверцу и взяла предложенное платье из рук миссис Риз.
Обычное повседневное платье из ситца в черно-белую клетку не было ни модным, ни элегантным, но оно было ей впору, как и панталоны из грубого муслина. Сэйбл не преминула прикрепить браслет Мати к завязкам своих панталон, прежде чем сунуть босые ноги в свою поношенную обувь. Очень скоро ей понадобится обувь. Она сомневалась, что эта еще долго продержится.
Миссис Риз пригласила Сэйбл в свою палатку, чтобы закончить ознакомление с ее обязанностями.
— Я буду платить тебе десять центов в день. В те дни, когда ты не работаешь, тебе не платят. У некоторых девушек есть постоянные клиенты, так что постарайся не вторгаться на чужую территорию.
Сэйбл понимающе кивнула, затем спросила:
— А что насчет еды?
— Ты можешь питаться армейскими пайками, как и все остальные, и попробовать соленую лошадь или лобкурс.
— Соленую лошадь?
— Это армейская говядина, в которой так много соли, что ее приходится вымачивать в воде в течение нескольких часов, прежде чем ее можно есть. Но в большинстве случаев, после того, как она размокнет, она оказывается такой прогорклой, что к ней невозможно подойти из-за запаха.
Сэйбл сморщила нос.
— А что такое лобкурс?
— Суп. Готовится из соленой свинины, сухарей и всего остального, что армейские повара могут найти, чтобы положить в кастрюлю.
— Ни то, ни другое не звучит очень аппетитно.
— Так и есть. Я могу готовить для тебя, если хочешь, но взамен я буду брать двадцать центов в неделю из твоей зарплаты. По воскресеньям ты предоставлена сама себе. Моя еда не самая изысканная, но ты не будешь голодать, как некоторые здесь.
Поскольку Сэйбл была не в том положении, чтобы спорить, она согласилась.
Глава 3
Майор Рэймонд Левек отложил перо и устало потянулся. Он почти весь день занимался бумажной работой и устал. Поскольку ни у кого из местного командования союзных войск не было времени, а в некоторых случаях и желания, разбираться с постоянно растущим количеством контрабандистов, поступающих ежедневно, это было возложено на него. Он отвечал за то, что в армии в общих чертах называли связью с контрабандистами. Генерал Бенджамин Батлер рекомендовал его на этот пост, и теперь он подчинялся полковнику Джону Итону, которого Грант в 1862 году назначил суперинтендантом по контрабандистам в долине Миссисипи.
Рэймонд вступил в бой в качестве члена знаменитой Первой национальной гвардии Луизианы, чьи участники были преемниками прославленного полка свободных чернокожих, который помог Эндрю Джексону отразить нападение англичан во время войны 1812 года. Его перевели в этот лагерь в Джорджии меньше месяца назад. Помощь контрабандистам в переходе к свободе не была причиной его вступления в войну, но он знал, что условия здесь были бы намного хуже, если бы он не помогал справляться с хаосом.
Помощник Рэймонда, Андре Рено, постучал в приоткрытую дверь.
— Можно мне войти?
— Если я скажу нельзя, ты уйдешь?
— Скорее всего, нет, — с улыбкой признался молодой человек.
Рэймонд жестом пригласил его войти. Андре вошел, за ним последовал недовольного вида солдат.
Андре представил их друг другу.
— Майор, это рядовой Доусон Маркс. Он избил лагерного продавца.
— Поздравляю, солдат. Жаль, что меня не было рядом, чтобы тоже разочек ему не врезать.
Лагерные продавцы представляли из себя универсальные магазины, состоящие из одного человека, которых правительство назначало по контракту для продажи припасов войскам. Большинство из них были жадными ублюдками, которые в полной мере пользовались своей монополией, продавая товары первой необходимости по ценам, намного превышающим стандартные. Чарли Хэндлер, местный продавец, продавал сливочное масло по возмутительной цене в один доллар за фунт, а сгущенное молоко мистера Бордена — по семьдесят пять центов за банку. Только печенье с патокой шесть за 25 центов, любимое в войсках Союза, было вполне доступным по цене.
Рэймонд сказал солдату:
— Рядовой Маркс, несмотря на то, как мы все относимся к продавцу, я вынужден подать на вас рапорт.
— Но он обманул меня.
— Сынок, он обманывает всех. Сколько он вам должен?
— Шестьдесят центов.
— Я позабочусь, чтобы вам вернули деньги до конца рабочего дня. А пока вы назначаетесь на следующие два дня уборщиком конюшен. Свободны.
Солдат отдал честь и ушел.
— Есть еще кто-нибудь снаружи? — спросил Рэймонд.
Андре кивнул.
— Преподобный Пип.
Пип был представителем одного из миссионерских обществ, которое координировало пожертвования от церквей на Севере.
— Пригласи его.
Доброе сердце преподобного Джосайи Пипа было таким же большим, как и его массивное тело. Родившийся в Виргинии в семье рабовладельцев, он отказался от такого образа жизни и теперь посвятил себя церкви и помощи беженцам. Он вошел, неся на своем огромном плече большой ящик.
— Добрый день, майор.
— Добрый день, преподобный. Чем я могу вам помочь?
— Если вы сможете помешать этим глупцам присылать нам бесполезные товары, я внесу ваше имя в свое завещание.
Он сбросил ящик на землю. Он раскрылся, и молотки высыпались на пол.
— На этот раз нам прислали вот это, майор. В прошлом месяце это были конские уздечки.
Рэймонд устало вздохнул. Молотки и конские уздечки, конечно, были полезны, но под ними нельзя было ни спать, ни кормить голодных детей.
— Скажите своим генералам, что нам нужны одеяла и еда, — потребовал Пип, выходя из кабинета.
Рэймонд посмотрел на Андре.
— Кто-нибудь еще?
Андре покачал головой.
— Хорошо.
После ухода Андре Рэймонд посмотрел на молотки в ящике. Он столкнулся с дилеммой, которую разделяли начальники контрабандных лагерей по всему Югу — слишком много людей и недостаточно припасов. В то время как некоторые из ранее созданных лагерей были закрыты, а беженцы переселены на конфискованные земли, количество конфискованных и сбежавших рабов во многих лагерях достигло критического уровня. Если в 1861 году в окрестностях Вашингтона проживало всего четыреста человек, то год спустя их стало десять тысяч; еще три тысячи были размещены лагерем на другом берегу реки, в Александрии. Условия варьировались от сносных до ужасных. Такие болезни, как дифтерия, брюшной тиф и корь, нашли благодатную почву среди слабых и голодающих. Благотворительные организации, которыми руководили как чернокожие, так и белые, начали собирать деньги и раздавать одежду, одеяла и другие товары, но их всегда не хватало. Как политики планировали поступить с массами бывших рабов, когда и, если война закончится, не было ясно, но масштабы проблемы увеличивались с каждым днем, и Рэймонд не думал, что она разрешится сама собой.
