— Это было очень справедливо с его стороны, — сказал Сэйбл.

— Согласна, но на следующий день прибыл полковник Конфедерации, размахивающий белым флагом перемирия и требующий вернуть его собственность.

— Что сделал Батлер?

— Отклонил. Сказал полковнику-республиканцу, что, поскольку штат Вирджиния решил выйти из Союза, вся собственность любого рода подлежит конфискации, как и на любой войне. Трех рабов объявили военной контрабандой и отправили работать на строительство пекарни Союза.

— И вот откуда взялось это название?

— Да. Это название стало популярным в северной прессе и вскоре стало применяться ко всем чернокожим, которые ищут спасения.

— Интересно.

По словам Араминты, к июлю 1861 года генерал Батлер и его войска стали маяком надежды — почти тысяча новых контрабандистов укрылись за линией фронта в крепости Монро. Когда закончился первый полный год войны, за войсками Союза последовали еще тысячи контрабандистов, которые расположились лагерем за пределами Вашингтона и в прибрежных районах Вирджинии и Южной Каролины. На западе, на территории, удерживаемой Союзом, на Миссисипи, были созданы лагеря.

Араминта сказала:

— Поначалу решение Батлера предоставить убежище этим рабам не понравилось вашингтонским политикам. До этого беглецов возвращали их хозяевам.

Сэйбл это сбило с толку.

— Мне кажется, политикам-янки стоило бы поощрять рабов бежать, а не возвращать их обратно. В конце концов, мы, рабы, являемся — или, лучше сказать, были — колесами в военном поезде Конфедерации.

— Им потребовалось некоторое время, прежде чем они, наконец, поняли это.

Будучи рабыней, Сэйбл знала, что порабощенное население доставляло припасы войскам Конфедерации, работало на хлопковых фабриках и заводах по производству боеприпасов. Помимо добычи золота в Северной Каролине, железа в Кентукки и соли в Вирджинии, они строили железные дороги, выращивали продовольствие и укрепляли оборонительные сооружения вокруг городов. Фактически, правительство Юга считало свою «собственность» настолько важной для своих планов, что рабы были призваны на военную службу еще до того, как прозвучал призыв к белым отцам и сыновьям Юга взяться за оружие.

— Значит, все сбежавшие рабы находятся в этих лагерях? — спросила Сэйбл.

— Не все, но многие. Некоторых переселяют в места, которые Союз называет «домашними фермами». Им дают землю и семена, чтобы они могли содержать свои семьи.

— Откуда правительство берет землю?

— Большая часть этого имущества конфискована у повстанцев.

— Держу пари, хозяева очень довольны таким положением дел, — саркастически заметила Сэйбл.

Араминта усмехнулась.

Когда Араминта спросила Сэйбл, как прошло оформление, Сэйбл рассказала только, что ее назначили в прачечную. Миссис Табман пристально посмотрела на нее, а затем сказала:

— Я думала, тебя назначат клерком или кем-то в этом роде.

— Нет, в прачечную, — бесстрастно повторила Сэйбл.

— Что ж, я поговорю с майором об этом позже.

— Нет. Солдат очень конкретно выразился. Я не против.

— Ты уверена?

Сэйбл кивнула.

— Уверена.

Араминта все еще выглядела озадаченной, но больше ничего не сказала.

После завтрака Араминта предложила показать Сэйбл дорогу в прачечную. Они выбрали извилистый маршрут, чтобы дать Сэйбл возможность получше осмотреть лагерь, который должен был стать ее новым домом. Пока они шли, Сэйбл поняла, что здесь гораздо просторнее и многолюднее, чем ей показалось вначале. Палатки были установлены так близко друг к другу, что приходилось соблюдать осторожность, чтобы не наступить на постельные принадлежности, палаточные столбы, костры для приготовления пищи и маленьких детей. Людей было даже больше, чем палаток. Чернокожие люди всех оттенков кожи, возрастов и комплекции заполняли поле зрения Сэйбл, куда бы она ни посмотрела. Некоторые женщины приветственно кивали, на что она щедро отвечала, в то время как другие оценивали ее без улыбки. Мужчины копали траншеи, дети весело играли, а участки были огорожены веревками. Вооруженные солдаты стояли у канатов, как будто защищая что-то.

— Вероятно, тиф или корь, — объяснила Араминта. — В этом районе объявлен карантин.

— Здесь есть врачи?

— Их не так много, как нам нужно. В доме вон там, за деревьями, устроили что-то вроде госпиталя, и армия делает все, что в ее силах, но солдаты на первом месте, как и положено. Я помогаю, чем могу. Когда ты устроишься, возможно, ты тоже захочешь помочь.

Сэйбл подумала, что так и сделает, но потом подумала о беднягах, вынужденных жить за веревкой. Ее бросило в дрожь при мысли о том, что они проделали весь этот путь к свободе только для того, чтобы подхватить болезнь, которая вполне могла их убить. Она быстро помолилась за них, прежде чем последовать за Араминтой вглубь лагеря.

Они миновали рощу, где сидела женщина, окруженная большой группой детей и взрослых. Казалось, она показывала им страницы книги. Араминта объяснила, что она была одной из женщин-миссионерок с Севера, которые приехали на юг помогать в лагерях. Эта женщина руководила одной из лагерных школ.

Араминта сделала крюк, чтобы Сэйбл могла увидеть обширные огороды, которые были посажены. Она также показала ей лагерное кладбище. Оно очень напомнило Сэйбл кладбище дома. Там было очень мало надгробий. На большинстве мест были установлены предметы, которыми в последний раз пользовался похороненный человек. На земле были разбросаны осколки посуды, ложки, расчески и осколки цветного стекла. Она увидела обрывки ткани, а в одном месте было расстелено красивое стеганое одеяло. Рядом со стеганым одеялом стоял маленький, но искусно вырезанный деревянный идол. Все это напоминало о родине и наводило Сэйбл на мысли о Мати.

Прачечная была устроена на берегу довольно широкого ручья. По словам Араминты, наличие пресной воды было одной из причин, по которой лагерь был разбит именно здесь. Сэйбл провели мимо огромных котлов, наполненных кипящей водой, и молчаливых, наблюдающих за ними женщин. Между деревьями были натянуты ярды и ярды веревок, чтобы сушить на них белье. Несмотря на еще ранний час, многие веревки уже натянулись под тяжестью постельных принадлежностей, армейской формы Союза и одеял. Сэйбл почувствовала запах щелока и тепло, исходящее от чанов, которые нагревались от растопленных под ними прутьями. Она наблюдала, как женщина с помощью длинной поленницы вынимала из чана кипящее белье и перекладывала его в соседний чан для полоскания.

Это была тяжелая, изнурительная работа, особенно под палящим солнцем. Сэйбл молча и с сарказмом поблагодарила солдата за возможность работать здесь.

Араминта передала Сэйбл старшей прачке, доброй женщине по имени миссис Риз, но перед уходом отвела Сэйбл в сторонку.

— Мне нужно немного осмотреться в поисках генералов, и я не знаю, когда вернусь.

Сэйбл постаралась не выдать своего разочарования.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделала.

— Конечно, сможешь. Только не растрачивай свою свободу.

Они обнялись, и Араминта улыбнулась.

— Не сходи с пути, Сэйбл, и все будет хорошо.

Она помахала рукой и ушла.

Миссис Риз оказалась на удивление оптимистичной женщиной. Она была крупной, смуглой, с россыпью веснушек на носу. К удивлению Сэйбл, она оказалась не беглянкой, а свободной чернокожей женщиной из Бостона.

— У меня была самая большая прачечная в моей части города, и я хотела приехать сюда и помочь. Когда я приехала и объяснила, что могу сделать, я подумала, что генерал Шерман меня поцелует, так он был счастлив.

— Вы приехали на Юг стирать?

— Ага. Пока я рядом, наши парни могут сосредоточиться на том, чтобы выпороть повстанцев, вместо того чтобы заниматься стиркой. Ну давай же. Я хочу познакомить тебя с остальными.

Остальными оказались четыре женщины разного роста и цвета кожи. Некоторые были старше, некоторые выглядели ровесницами Сэйбл, но ни одна из них не выглядела особенно дружелюбной. Их звали Дороти, Бриджит, Пейдж и Сьюки. Только Бриджит улыбнулась.