За едой Рэймонд наблюдал, как Сэйбл общается с маленьким ребенком. Было очевидно, что в течение дня они лучше познакомились друг с другом и им было комфортно вместе. Казалось, ей нравился мальчик, а она — ему.
— У вас есть дети? — спросил он.
— Нет. А у вас?
— Нет. Хотя я хотел бы детей. Сначала, конечно, мне придется найти жену.
— А что вы ищете в жене?
Он пожал плечами, продолжая жевать.
— Полагаю, мне нужна та, с кем я был бы не прочь прожить всю оставшуюся жизнь, хотя до войны я даже не помышлял о женитьбе.
— Почему нет?
Он ухмыльнулся.
— Слишком много морей, которые нужно переплыть, и слишком много красивых женщин, за которыми нужно поухаживать.
По крайней мере, он честен, отметила она.
— Так что же заставило вас передумать?
— Эта война и все смерти, которые она принесла. Я хочу, чтобы кровь и жертвы моих родителей и их предков до них продолжали жить в моих детях и в детях, которых произведут на свет мои братья. Я не смогу обеспечить это наследие, если не женюсь.
Сэйбл подумала о Мати и других женщинах из своей родословной. Кажется, королев больше не будет. Сэйбл не собиралась выходить замуж, и, если ее брат Райн никогда не вернется, семейная линия оборвется на ней.
— Ходят слухи, что вы очень богаты, — прокомментировала она.
Рэймонд, казалось, оценивал смысл ее слов.
— Мысль о моем предполагаемом богатстве делает меня более желанным в ваших глазах?
— Нет. Я просто предполагаю, что вы выберете жену из своего круга.
— Не обязательно.
Пристальный интерес в его взгляде заставил ее вернуться к еде.
К тому времени, как они закончили, Патрик с трудом удерживал глаза открытыми. Сэйбл усадила его к себе на колени, и он тут же крепко заснул.
Рэймонд встал и протянул к нему руки.
— Дайте его мне, — мягко приказал он. — Пусть поспит на раскладушке.
Сэйбл удивилась такому проявлению рыцарства, но передала спящего мальчика на руки майору. Он отнес Патрика к койке.
— У вас есть какие-нибудь предложения по поводу того, что мне следует с ним сделать?
Он укрыл мальчика одеялом и молча вывел ее на улицу, чтобы не потревожить сон мальчика.
— Утром, — сказал он, — я посмотрю, есть ли у Андре время на поиски. Может быть, ему повезет больше.
— Спасибо.
— Просто пытаюсь заслужить свою награду.
Она усмехнулась и отвела взгляд. Она снова посмотрела на него в свете факелов, воткнутых в землю перед палаткой. Он был здесь довольно важным человеком. Мысль о том, что чернокожие занимают руководящие посты, была еще в новинку для женщины, недавно освободившейся из рабства. Она поняла, что вступит в совершенно новый мир как свободная женщина.
— Куда могут пойти люди, если уедут отсюда? — спросила она.
— Трудоспособные мужчины могут присоединиться к боевым действиям, работать с армейскими инженерами в качестве чернорабочих или заключить трудовой контракт на федеральной плантации по выращиванию хлопка для Союза. Некоторые из черных полков, подобных тем, что дислоцируются здесь, защищают поселения контрабандистов от набегов повстанцев и мародерствующих войск Союза.
— Войск Союза?
— Да, известно, что они нападают на поселения, подобные этому.
— А что насчет беглецов, которые остаются? Что с ними происходит?
— Некоторые не выдерживают здешних условий и возвращаются к своим хозяевам. Большинство из них просто ждут, когда правительство определится с политикой, которая предложит им помощь, чтобы они могли начать свою свободную жизнь.
Сэйбл не могла знать, действительно ли правительство вмешается, но все, что она слышала о мистере Линкольне, указывало на то, что он обладал состраданием, поэтому она надеялась, что у него был план для рабов, которых он освобождал.
— Вы тоже беглый раб? — спросила она.
— Нет, я всю свою жизнь был свободным человеком.
— Всю вашу жизнь?
Он кивнул.
Эти слова удивили ее, потому что она никогда не встречала никого с Юга, кто не был бы рожден рабом.
— Каково это — быть свободным?
В мерцающем свете факелов он пожал плечами.
— Нелегко жить в стране, которая так низко ценит представителей нашей расы, но я человек моря. Я слишком много повидал в мире и слишком многого достиг, чтобы смириться с тем, что я всего лишь на три пятых мужчина.
— Однажды я ездила в Европу. Я думала, что океан никогда не закончится, но мне нравилось находиться на палубе, особенно на закате и рассвете. Запах моря, ветер в лицо… Если бы я была мужчиной, я бы стала моряком.
Он ухмыльнулся.
— Это тяжелая работа.
— Я в этом не сомневаюсь, но быть хозяином своей жизни, приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится — работа при таком раскладе была бы второстепенной.
В этот момент он пожалел, что не джинн, который мог бы наколдовать им обоим корабль, на котором они могли бы отправиться в кругосветное плавание. Он показал бы ей Египет и Баию, Карибские острова и Китай. Он хотел увидеть восхищение в ее зеленых глазах, когда он вел бы ее мимо водопадов, таких впечатляющих, что у нее перехватило бы дыхание, и через горные каналы с утесами, такими высокими, что они касались неба.
Рэймонд встряхнулся. Что с ним такое? Он фантазировал об этой женщине-контрабандистке так, словно она была его настоящей любовью. Он признался, что его влекло к ней, но его реакция напомнила ему о его лучшем друге Галено Вашоне и о том, как он когда-то сходил с ума по Эстер Уайатт. Маленькая Индиго, как стали позже называть Эстер, заставила Галено пройти через все испытания, прежде чем, наконец, сжалилась над ним и согласилась стать его женой. Рэймонду показалось довольно комичным зрелищем то, как его непобедимый лучший друг превращался в пудинг, хотя Гален не оценил юмора. Если Рэймонд правильно помнил, Гален выразил надежду, что в будущем у Рэймонда будет женщина, которая «тоже потоптает его сердце». Это было почти пять лет назад. До сих пор никаких топтаний не произошло.
— Вы всегда так пристально смотрите или что-то не так? — спросила Сэйбл. Ей стало не по себе под его пристальным взглядом.
— Нет, на оба вопроса. Просто вспомнил старого друга. Как вы попали в Европу?
— Я сопровождала свою сводную сестру Мэвис в ее свадебном путешествии. Я была ее служанкой.
— Вам удалось увидеть что-нибудь в этих странах?
— Очень немногое, кроме музеев. Мэвис настояла на том, чтобы я ходила с ними на экскурсии по музеям, потому что нам с ней всегда нравилась портретная живопись. Иногда мы просматривали книги нашего преподавателя о старых мастерах и придумывали невероятные истории из их жизни. Посещение этих музеев изменило мою жизнь.
— Каким образом?
— Я увидела портреты и статуи людей, которые были похожи на нас с вами. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Вы были свободны всю свою жизнь, так что для вас это, наверное, не удивительно, но для меня… Я видела в Греции вазу с белым мужчиной на одной стороне и женщиной другой расы на другой. Наш гид сказал, что это была чернокожая принцесса по имени Ламия, а мужчина — великий бог Зевс.
— А, Зевс и Ламия.
— Вы знаете эту историю?
— Да, мой отец был моряком. Я вырос на рассказах, которые он привозил из своих путешествий по миру. Зевс очень любил африканскую принцессу.
— Настолько, что его жена Гера в приступе ревности заставила Ламию сожрать собственных детей, а затем превратила ее в отвратительного монстра.
— Семья Мэвис хорошо с вами обращалась?
Перемена в разговоре заставила Сэйбл поднять на него глаза. Искренняя забота, звучавшая в его мягком голосе, позволила ей с легкостью ответить правдиво.
— Мэвис и ее брат Эндрю да, но не их мать. Она не любила меня, но и я никогда ее не жаловала.
— Но вы заботитесь о маленьком мальчике, который лежит там.
Он указал на палатку.
— За последние несколько дней я узнала, каково это — быть одной в этом мире. Для меня, взрослой женщины, это достаточно страшно. Для ребенка это, должно быть, еще страшнее.
