Посмотрел на старательно трудящихся пацанов.

Эх, попрощаться бы… Мишка сильно переживать будет, как бы с собой чего не сотворил. Вся надежда на Стива. Парень серьезный, смелый, на должности. Присмотрит за другом. А коль что произойдет, так собственным телом от пули прикроет, если понадобится. С таким оставить Мишку не страшно.

Ну значит — все?

И сам себе ответил.

Все! Пора. Семья ждет…

Он подошел к Гейману, осторожно положил руку на плечо.

— Лев Исаакович, отойдем, покалякать нужно.

— Позже нельзя?

— Нет.

Чекист напрягся, по лысине потекла струйка пота.

— Ну пойдем, поговорим, если срочно.

Гейман сунул черенок лопаты в руки соседа, выпрямился, извлек из кармана грязный платок и размазал сажу по лбу.

— Что у тебя стряслось, Иваныч?

— Давай отойдем подальше, — уклонился от прямого ответа Иваныч, пошагал первым, сильно прихрамывая. Нога почти совсем не слушалась, но при этом, как ни странно, ничего не болело. Вот совсем ничего! Даже сердце успокоилось, и проклятый голос молчал.

«Эй ты, сволочь, — мысленно произнес Иваныч, — рад, что я подыхаю, или нет?»

Ответа не последовало.

Это было очень странно или, скорее, непривычно. Он столько лет слышал в собственной голове похабный глумливый шепоток, что успел к нему порядком привыкнуть. Последствие тяжелой контузии, полученной в первые годы после катастрофы. Беспорядки, грабежи, стычки, перестрелки. Словами не объяснить, кто не пережил, тот не поймет. Пуля прошла по касательной, только слегка чиркнула по верхней части лба с левой стороны, оставила сильный ожог и тяжелейшее сотрясение мозга. А когда Петр Иванович пришел в себя после контузии, он первый раз услышал голос у себя в голове…

Они зашли за грузовик и остановились.

— Прости, Лев Исаакович, подвел я тебя, — ссутулившись произнес Иваныч, глядя прямо в глаза Чекисту, — не откажи старику в любезности, помоги уйти достойно. Не хочу мучиться… Не хочу, чтобы жалели. Да и боюсь заразить людей.

— Что? — политрук осёкся, догадавшись. Остолбенел на секунду, не закончил фразу.

— Я сам не смогу. Пробовал уже. Не получается. Помоги! Ну не пацанов же мне просить, в самом деле?

Лицо Геймана посерело, струйка пота незамеченной скатилась по щеке.

— Ну как же ты так, Иваныч? — с досадой произнес Гейман.

Тот лишь пожал плечами:

— Так получилось. Чего теперь после драки кулаками махать? Ни о чем не жалею, знал, на что иду. Врачица нам рассказала о червях…

Чекист отвел глаза в сторону и ничего не сказал. Значит, не совсем конченный человек, хоть малюсенькая совесть, но оставалась.

— Пацанов моих не обижай! Они наше будущее, мы-то с тобой свое пожили.

Гейман согласно кивнул головой.

— Сделай все быстро, у меня уже тело отказывает.

Политрук очень тихо произнес:

— Иваныч, прости, если обидел когда. Зла на душе не держи.

— Бог простит…

Иваныч не договорил и отвернулся, предательская слеза покатилась по старческой щеке. Гейман молча достал Стечкин, покрутил в руках и вдруг громко произнес:

— Для меня было честью служить вместе с вами, Петр Иванович.

Затем приставил ствол пистолета к его затылку и нажал спусковой крючок…

Огонь все не унимался, шум и крики «пожарников» почти заглушили негромкий, но хлесткий, словно удар кнута, пистолетный выстрел. Стивен вздрогнул и обернулся на звук.

Стечкин!

Хреново дело, в этом направлении пару минут назад ушли Чекист с Иванычем.

От паршивого предчувствия резко скрутило живот. Мысленно выругался, посмотрел на окружающих. Никто даже не дернулся. Не обратили внимания? Не услышали, увлеченные борьбой с огнем?

Стивен протянул лопату соседу и поднялся. Не хотелось строить предположений, но одиночный выстрел не предвещал ничего хорошего. Вот совсем ничего! Чекист — та еще сволочь.

А может, нападение? Поднять тревогу?

Он на секунду задумался и решил не торопиться.

Сначала сам проверю.

Предчувствия никогда не обманывают, вот и сейчас по спине противный холодок и привкус железа во рту. Хочется сорваться с места и припустить бегом, но лучше не привлекать внимания до поры до времени. Стараясь не сильно спешить, он пересек открытое пространство, подхватил АК, закинул на плечо, направился в сторону грузовиков. Обошел УРАЛ со стороны кузова. Четко различимые следы двух человек уходили вдоль машины в темноту. Снова поднялся легкий ветерок, привычно скрипит песок за зубах. Большие яркие звезды на совершенно чистом небе так и требуют задрать подбородок кверху.

Стивен дошел до кабины грузовика, увидел что следы заворачивают направо, тоже свернул и вышел на освещенное фарами пятно света.

Это и было его ошибкой…

Поторопился! Нужно было остановиться, выждать немного времени, проверить под машиной, а потом аккуратно выглянуть сбоку, прикрываясь колесом. И лишь затем выходить на открытое пространство. Расслабился, почувствовал себя в безопасности в окружении людей.

Медленно, словно во сне, рука пошла вверх, ухватила за ремень, потянула автомат с плеча. Он еще не сообразил, что происходит, а выработанные до автоматизма рефлексы уже начали управлять его телом самостоятельно. Перед глазами поплыл знакомый багровый туман, постепенно заволакивающий сознание и временно отключающий болевые центры.

— Стоять! — голос Чекиста не дрогнул, ствол Стечкина смотрит прямо в лицо.

В десяти шагах позади политрука на песке мертвое тело. В том, кто это, даже никаких сомнений не возникает. И Стечкин в руке политрука молчаливым свидетелем подтверждает самые худшие опасения.

Стивен замер, не завершив начатого действия. В голове запульсировало. Инстинкт самосохранения просто вопил о необходимости немедленной реакции — прыгать, бежать, спасаться. Но ледяной, как айсберг, разум велел ему заткнуться.

Вот сейчас возьму и пришью эту гадину прямо здесь, на месте преступления. И хватит с меня проклятой жары, песка на зубах и солярного выхлопа в легких. Иваныч — безобидный старикан, мухи не обидит. Зачем ты его?

Последнее, что еще успел подумать Стивен, было нецензурным выражением переполнявших эмоций, а затем сознание отодвинулось куда-то назад, и вместо него на первый план шагнул боевой хронометр.

Слишком близко стоит. Не успею!

Чекист ухмыльнулся, как будто мысли прочитал, и они ему понравились.

Справа морда грузовика мешает, к тому же автомат висит на правом плече, значит, уходить придется влево. Чекист это понимает. Плохо дело, ему понадобится меньше полсекунды на выстрел. Действовать придется быстро. Очень быстро. Так быстро, как никогда в жизни.

— Брось автомат! — Чекист смотрит в упор не мигая.

Черт, автомат на предохранителе. Если в сердце, напоследок успею срезать очередью, а если в голову?

Ну значит, для меня все закончится быстро.

— Не дури, Стивен, я не промахнусь!

Резко запрокинуть голову назад, упасть на спину, довернуть ствол в падении, снять с предохранителя, намертво зажать спусковой крючок. Если повезет, успею выпустить полрожка, прежде чем сдохну. Полсекунды на все!

Выстрел. Пуля вошла в песок в считанных сантиметрах от ботинка.

Непроизвольно моргнул, но не пошевелился. А чего зря дергаться? Видел движение ствола, видел выражение эмоций на лице Чекиста, видел движение указательного пальца. Сопоставить одно с другим несложно.

Да не хочет он меня убивать. А если бы и хотел, уже давно бы это сделал.

— Медленно. Автомат на землю и три шага вперед.

Ствол Стечкина даже не шелохнулся.

Стивен потянул с плеча ремень, разжал пальцы, Калаш глухо брякнулся на песок. Отсчитал три шага, на всякий случай стараясь ступать не сильно широко. Впрочем, за голенищем еще оставался нож, доставшийся в наследство от капрала.

Да что нож, я же тебя за Иваныча голыми руками порву. Дотянуться бы только…

— Стой! — приказал Чекист.