— Ну да, — обиженно буркнул Василий, — как и на всей остальной планете. Если не брать в расчет полюса и удаленные континенты, климат везде был вполне благоприятным до самого потопа и большого ледникового периода. Однако же, все четыре известные науке расы вышли только из одного континента. Почему же они не самозародились на других? Например, в той же Австралии?

— Не знаю, — теперь пришел мой черед оправдываться, — но у тебя получается, что где-то в Африке стоит открытый межзвездный портал, и время от времени оттуда пачками вылезают дикари с дубинами и тут же бегут завоевывать континенты.

Василий обиженно хмыкнул и отвернулся.

Арсений едва слышно выругался, и вмешался в спор восклицанием:

— Ни черта не вижу! Нужно просить у Быкова прожектор.

Я обернулась и обомлела. Пока мы с Василием увлеченно пикировались, песчаная буря накрыла колонну. Видимость сразу упала до нуля, сквозь серо-бордовую пелену дорога почти не просматривалась. Свет от фар «скорой» тонул во мгле через какие-то полтора — два метра. Порывы ветра хлестали в окна пригоршнями песка. Колеса автомобиля время от времени пробуксовывали на заносах, а когда разом ослепшая машина налетала на трещину в асфальте и подпрыгивала, весь кузов микроавтобуса отзывался грохотом и скрежетом.

Арсений чуть сбавил скорость, но через некоторое время опять ускорился, боясь потерять из виду идущую впереди машину. Некоторое время держался за ней на одном уровне, как можно ближе, затем приотстал и вновь нагнал.

О том, чтобы разглядеть дорогу и объезжать тот хлам, что на ней валяется, речи уже не шло. Ехали по габаритным огням опережающего нас грузовика и молились, чтобы не сбиться с пути и не заплутать в пустыне. Машину трясло и кидало на ухабах, и в один прекрасный или,наоборот, ужасный момент, мы все-таки улетели с дороги и застряли в песке на обочине.

Двигатель заглох, свет фар погас, рация внезапно тоже сдохла. Шипела, хрипела и завывала, как средневековое привидение, но говорить голосом Быкова отказывалась. Арсений несколько раз попытался вызвать Эмиссара или аварийную бригаду, но все оказалось тщетно. Никто не отвечал.

Мимо нас, не снижая скорости, проскочили несколько автомобилей колонны. Стало немного страшновато, а ну как вся колонна мимо проедет и скроется во мгле песчаной бури?

Видя, что творится за бортом, Арсений велел нам с Василием закрыть глаза и ни в коем случае не открывать. Натянул защитные очки, замотал лицо полотенцем и выскользнул под обжигающий песком ветер. Заглянул под машину, убедился, что «скорая» намертво села днищем на песок, что-то неразборчиво прокричал, в сердцах пнул колесо, бросился на дорогу с поднятым руками.

У меня даже похолодело в животе, когда я представила, как его сейчас раздавит проезжающая мимо автоцистерна.

Не видно же ни черта!

Но, слава богу, пронесло. Водитель цистерны все-таки разглядел одинокую фигуру в этой адской круговерти песка, нажал тормоз — ярко вспыхнули красные фонари стоп-сигналов. Одновременно извещая колонну об экстренной остановке, подал грубый и мощный, будто рев древнего мамонта, сигнал. Остальные водители, словно из солидарности, тоже немедленно начали гудеть. И вот массовый рев клаксонов на пару секунд заглушил шум песчаной бури. Колонна встала.

Не прошло и пары минут, как подскочили автомеханики, затем охрана на пикапе и даже сам Быков на броневике примчался. Вокруг «скорой» немедленно началась суета и толкотня. Василий пробормотал сквозь зубы:

— Может, им помощь нужна?

И попытался выбраться из машины, но его тут же с криками затолкали обратно и велели «сидеть на жопе ровно и не мешать». Размотали трос, зацепили за грузовик, вытащили на дорогу. Арсений вернулся в кабину, немного помучился, но завести микроавтобус так и не смог. Быков принял решение тащить «скорую» дальше на сцепке, — «на первой же стоянке отремонтируем».

И вот тут нас с Василием очень «вежливо» попросили покинуть кабину и пересесть на другой транспорт.

Зачем? Ну и тащили бы машину вместе с людьми. Нет, говорят, «по инструкции не положено, вылезайте и ловите попутку».

В результате я оказалась в броневике Эмиссара, а Василя запихали в будку к автомеханикам. Не завидую я младшему научному сотруднику, для него там нет никаких условий, даже сиденья. Нет, внутри я не была, просто догадалась. Швырнули вслед старую промасленную фуфайку и велели «постелить прямо на пол». Я так понимаю, это просто большой железный ящик до отказа набитый промасленными запчастями. Видимо, остался небольшой кусочек свободного места на полу из ребристого металла. Вот на нем и расположится Василий. Вряд ли младший научный сотрудник Столичного университета мог представить, в каких условиях ему придется жить в экспедиции.

В «Тигре» я уже бывала пару дней назад, жуткая теснота и какая-то непонятная военная угрюмость тогда подействовали на меня угнетающе. В этот раз народу оказалось еще больше. Как в автобусе в час пик. Все откидные кресла заняты, но мне местечко все же нашли. Правда, чтобы я смогла забраться внутрь, нескольким «фашистам» пришлось выпрыгнуть из салона и пропустить меня в центр.

Я забилась в свободный уголок и притаилась на жестком сидении рядом с каким-то сержантом. Экстренный чемоданчик с лекарствами для первой помощи у меня отобрали и запихали в противоположный угол кабины, всунув его вертикально между сидениями.

Мощный движок взревел, и броневик понесся по обочине, обгоняя колонну и разбрасывая огромными колесами пригоршни песка во все стороны.

Подвеска у броневика так себе. Я дважды стукнулась головой о ребра жесткости, ушибла многострадальную коленку и разок приложилась носом о переднее сиденье, пока мне не показали скобу, за которую необходимо держаться и куда нужно упираться ногами, чтобы не болтало, как «вареную сосиску», по всему салону.

За «сосиску» почему-то стало обидно…

Проходимость у броневика оказалась превосходная. Меня впечатлила та мощь и легкость, с которой «Тигр» перемещался по бездорожью. Сразу видно — настоящая военная техника. Полный салон народа, весь кузов ощетинился пулеметами, броня толщиной с палец, а он прет,как танк, по обочине.

Мы обогнали почти весь конвой и пристроились между трактором и бензовозом во главе конвоя. Почти все это время я намертво прилипла к стеклу, пытаясь в подробностях разглядеть колонну снаружи.

Смотрелось просто здоровски!

Вся убогость модифицированных автомобилей сгладилась темнотой и паршивой видимостью из-за бури, а рычащие двигатели грузовиков и яркие лучи фар и прожекторов, наоборот, подчеркивали силу, мощь и какую-то первобытную красоту движущейся сквозь непогоду техники. Природа показывала свой беспощадный нрав, но человек все преодолевал, несмотря на буйство стихии. Меня охватили одновременно восхищение, дикий восторг и ликование. Кажется, это называется катарсис…

Погода не заладилась с самого утра. Серое мрачное небо на весь день затянуло тяжелыми тучами. Пронизывающий насквозь северо-западный ветер подхватывал капли и швырял их почти горизонтально, старательно целясь в лицо. А ближе к вечеру, небольшой осенний дождик внезапно окреп и возмужал, превратившись в настоящее стихийное бедствие. Налетал порывами, бил и хлестал ледяными струями наотмашь, словно кнутом. Молнии вспыхивали целыми каскадами, выхватывая из темноты глубокие лужи на разбитой дороге, неровную баррикаду из ржавых бочек, наполненных песком, и облезлые дома с пустыми глазницами оконных проемов, кое-как залатанных кусками фанеры. Мир обезлюдел, съежился, намок и почернел от холода.

Петр, согнувшись в три погибели, кутался в промокший дождевик, тянул озябшие ладони к жалкому костерку, вокруг которого собралась небольшая группа мужчин разного возраста. Лучи прожекторов резали ночь на неравные треугольники, добавляя фантасмагории и гротеска в и без того сюрреалистичную картину происходящего.

— Петруха, — сказал из темноты небритый очкарик, — твоя очередь. Держи!