— Мужики, я вам патроны привез, — едва слышно прохрипел он из последних сил, голова бессильно упала на рулевое колесо.

Молодой чекист все-таки выполнил обещание, послал кого-то из новобранцев.

— На убой.

Поздновато ты, дружище, — вяло подумал Петр, — воевать то больше некому.

А потом его мозг словно молния пронзила еще одна мысль, — патроны нужно уничтожить. Немедленно! Иначе они достанутся кочевникам.

Ой, как нехорошо получилось! Лучше бы толстяк оказался прав, и нас просто бросили. Собственными руками вооружили кочевников, побросав автоматы, а теперь еще и патроны подвезли вплотную к самой баррикаде. А ведь позади нас блокпост, и там такие же необстрелянные добровольцы, с тем же самым самоубийственным заданием — задержать наступающих хотя бы на полчаса.

А дальше?

«Площадь восстания» перегорожена, на «малой Синявской» тоже движуха была, ну и набережная наверняка «прикрыта». Последний рубеж…

Петр растеряно огляделся по сторонам в поисках очкарика, но тот исчез. В самый неподходящий момент дал деру, трусливый засранец.

Что делать?

Ботинок наткнулся в какой-то предмет. Наклонился, поднял, осмотрел оружие кочевников. Бутылка из толстого стекла треснула от удара, но не разбилась, фитиль выпал и потух.

Вот таким примитивным оружием они нас победили за пару минут…

Идея пришла мгновенно, скинул куртку, оторвал длинный лоскут от рубашки, скрутил, засунул поглубже в горлышко, нашарил в кармане зажигалку.

— Красавица моя, прошу, не подведи!

Щелкнул колесиком высекая искры, заплясал голубой огонек, быстро охватил все разрастающимся пламенем пропитанный бензином кусок ткани. Размахнулся и швырнул бутылку через разбитое окно в салон джипа. Раздался звон стекла, пламя полыхнуло во всю мощь, пожирая кожаную обивку сидений, синтетику обшивки салона, пластмассу, дерево и все, что может гореть.

Да где же очкарик?

Петр пригнулся, как можно ниже; в свете полыхающего джипа он, наверное, сейчас был виден, словно на ладони. Побежал гусиным шагом в проулок. Вокруг сразу же засвистели пули. Пришлось остановиться и залечь. Где-то вдалеке снова застрекотал автомат толстяка Кузьмы, переключая на себя внимание кочевников.

Надо же, до сих пор жив!

Джип разгорался все ярче. Еще пару минут, и нагревшиеся патроны начнут активно детонировать. Петр решился, вскочил и зигзагами побежал в проулок. Вовремя! Позади раздалась бешенная канонада и свист шальных пуль. Можно больше не переживать, патроны уничтожены.

Перед глазами заплясали зеленые пятна, в боку закололо просто невыносимо.

Нечем дышать! Нужно остановится и передохнуть хотя бы пару секунд. Вот только у него нет в запасе этих секунд.

Петр почти добежал до здания, споткнулся обо что-то мягкое и полетел на мостовую, обдирая локти и колени. Над головой опять просвистели пули и ушли в темноту, взвыла от невыносимой боли ушибленная голова. Глаза еще не привыкли к темноте, он вслепую пошарил вокруг себя и нащупал мертвое лицо. Рука коснулась пластмассы разбитых пулями очков…

Шквальный ветер на взлетной полосе аэродрома налетел внезапно, ударил в лицо, сорвал фуражку, осыпал песком, а затем безвозвратно улетучился.

— Как дела, Джон? — прокричал Макферсон сквозь шум турбин.

— Заканчиваем погрузку, господин генерал, — сложив руки рупором, завопил Шеридан в ответ, стараясь перекричать рев двигателей.

Старик окончательно сошел с ума! В этом нет никаких сомнений.

Джон конечно знал, что генерал — бывший пилот стратегического бомбардировщика, но сесть за штурвал в восемьдесят лет — это за гранью здравого смысла, никакой деменцией не оправдать.

Однако, теперь все окончательно встало на свои места. Когда Макферсон заявил, что у него есть не только самолет, но и отличный пилот, способный доставить транспортник в Эфиопию, Джон почувствовал какой-то подвох. Только идиот согласится на самоубийственную миссию.

Оказалось, что генерал имел в виду самого себя.

На все остальные вопросы Макферсон разразился длиннющим монологом:

— Да, он действительно не планирует сажать самолет. Учитывая естественное старение конструкций, усталость металла, а также отсутствие должной технической профилактики в течение многих лет, есть вероятность, что машина развалится при посадке даже на оборудованной площадке, а уж в пустыне катастрофа просто неминуема. Это последний полет лайнера! Взлететь он еще сможет, а вот сесть уже нет.

— Да, он стар, но еще вполне способен удержать в руках штурвал. Он сохранил ясный рассудок и твердую память, а гидроусилители в системе управления самого комфортабельного лайнера в мире сделают всю трудную работу сами. Ему останется только легкими движениями старческих рук, сведенных подагрой и атеросклерозом, заложить требуемый курс и включить автопилот.

— Да, он готов пожертвовать самим собой ради величия и процветания Америки. Может быть, вся его жизнь была всего лишь прелюдией именно к этому мгновению. Если судьба ниспослала США второй шанс, то он, генерал Макферсон, командующий воздушно-космическими силами NATO, не будет колебаться ни единой секунды. Для него будет честью погибнуть при выполнении боевого задания.

Вот, собственно, и все…

Умом Джон понимал, что авантюрная затея непременно выльется в один большой фейл. В лучшем случае, эта древняя рухлядь не сможет оторваться от земли и, теряя куски обшивки, кое-как доберется до конца зоны безопасности взлетно-посадочной полосы, и уткнется носом в холм.

В худшем, она все-таки взлетит, может быть, даже протянет пару километров, а потом с шумом и грохотом развалится в воздухе и рухнет обратно на грешную землю, угробив весь состав боевой группы.

Но даже если случится чудо, и эта чертова срань под названием «самолет судного дня» каким-то непонятным образом все-таки доберется до африканского континента, что с ними будет потом? Убийственная жара и тысячи миль безлюдной пустыни, крайне ограниченные припасы и невозможность их пополнить, вода сомнительного качества из местных речушек и сотни чернокожих головорезов, готовых на все, ради жратвы. Незавидная участь. А бонусом — неминуемое сражение со службой охраны конвоя Метрополии.

Джон разочарованно помотал головой.

Как он позволил этому старому маразматику себя уговорить? Неужели генерал настолько сильно владеет даром убеждения, что сумел погасить его инстинкт самосохранения?

Ведь он же понимает, что шансов вернуться обратно у группы нет? Прекрасно понимает! В сказку о немедленной отправке всего военно-морского флота к берегам Африки не поверил ни на секунду. Даже если генерал и отдаст подобный приказ, его преемник наверняка повернет корабли обратно. Рисковать остатками флота ради трех десятков морпехов не станет никто.

Тогда почему же он согласился?

Шеридан тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Как бы то ни было, а отступать уже, действительно, поздно. Самолет загружен, штурмовики по местам, техника надежно закреплена тросами, пилот в кабине, двигатели ревут, пропеллеры вращаются.

По взлетной полосе бежал человек, нелепо размахивая руками.

Не иначе, что-то важное, придется ждать.

Джон машинально взглянул на наручные часы, констатировал, что взлет произойдет с небольшим опозданием от графика. Хотя это и не имело большого значения, сам факт задержки вызывал глухое раздражение.

— Ну что там еще?

Наконец-то посыльный добежал, остановился в двух шагах, отдал честь и, задыхаясь, отрапортовал о получении свежих спутниковых снимков.

— Давай сюда, — Шеридан впился взглядом в изображение, привычно вычленяя из хаоса знакомые элементы. Вот это серое пятно — почти наверняка сгоревший бензовоз, а вот эти пятнышки поменьше — останки от автомобилей поменьше. Автоцистерну бандиты не стали бы жечь ни за какие коврижки, каждая капля горючего в Африке ценится на вес золота. Значит, операция провалилась. А вот эти маленькие серые точки, скорее всего, сгоревшие джипы «группы захвата». Каким образом шестеро водителей и пара сопляков с автоматами сумели уничтожить два десятка профессиональных наемников?