Я пробую наугад подключиться через ком к первому попавшемуся, но мне доступна только всякая ерунда вроде художественных снимков Тетии и ее поверхности с разных ракурсов.

Попытав счастья с другими и получив тот же результат, я дохожу до отсека, вход в который украшает табличка с изображением ветвистого дерева. Надписи отсутствуют, как и зеленый знак общественной зоны, но из любопытства я подключаюсь к гейту и, о чудо, система пропускает меня внутрь.

То, что я вижу внутри, завораживает. Огромное пространство секции полностью отдано под оранжерею. Травы, цветы, кустарники, деревья и лианы. Все многообразие известной флоры. Я никогда не видела столько зелени в одном месте. Наверное, здесь планируется общественная секция для прогулок пациентов, просто не не успели открыть.

Медленно прохожу вдоль оранжерейных рядов и чувствую себя еще более неуклюжей в своем экзоскелете среди этой хрупкой красоты.

- В наше время юные девушки не носили доспехи. Они их не украшают.

Я оборачиваюсь на голос и почти нос к носу сталкиваюсь с полноватым старичком небольшого роста. Полосатая больничная пижама смотрится на нем слегка комично. В одной руке он держит садовые ножницы, а в другой – свежесрезанную розу.

Странно, что я не заметила его сразу.

- Что же, по-вашему, украшает девушек? – спрашиваю я и чувствую, что не могу унять раздражение. Я знаю этот тип стареющих людей, которые всегда считают, что раньше было лучше, и что из-за расслабленности и чрезмерной мягкости нового поколения наш технических прогресс остановился.

- Цветы! – старик легким жестом втыкает розу мне в волосы и хохочет. Роза не держится на моих короткостриженых волосах и сползает за ухо, повисая на нем.

Я чувствую себя, словно меня разыгрывают. Но старик смеется так добродушно, что хорошее настроение невольно передается мне, и мое раздражение отступает. Да и вид его с пышной белой бородой и старомодными очками с вирт-дисплеями чем-то напоминает образ Деда Холода, который прилетает на ледяной комете и приносит детям подарки на праздник новой единицы года.

Я благодарю за розу, хотя меня мучает подозрение, что срезать их здесь – незаконно.

- Вы здесь работаете? – спрашиваю я.

- О, нет, нет, - качает головой Дед Холод, - мой доктор рекомендует мне физические нагрузки, и вот я, как видите, разминаюсь в оранжерее. Люблю здесь поработать, знаете ли, а саду нужен уход… Да, я, кажется, забыл представиться. Кауз, - старичок протягивает мне руку, и из кармана его пижамы выпадает книга. Я кидаюсь ее поднять.

- Тетис, - отвечаю я, вместо руки протягивая книгу. На обложке жёлтыми буквами пробегает надпись «Теория живых планет. Проф. К. Домич», а на титульной картинке изображена система Солнце в динамике.

- Ого, не знала, что эту работу издавали.

- Ограниченный тираж, - соглашается Кауз, - за счет автора.

Он не спешит забирать книгу, вместо этого любопытно смотрит на меня.

- Юная леди интересуется работами профессора Домича?

Я смущаюсь и делаю вид, что рассматриваю обложку. Размышляю, как бы дать осторожный ответ.

- Скорее слышала про них. На самом деле я ботанику и экологию люблю больше, чем астрофизику.

- Ах да, ботаника, - кивает Кауз и отворачивается к розовому кусту, начиная его обстригать, - Тогда неудивительно, что я встретил вас здесь.

- Да, красивое место, - соглашаюсь я, - А вы интересуетесь?

- Увы, ботаника – не мой конек. Я всего лишь визуал, получающий наслаждение от созерцания прекрасного.

- Да нет же, я имею в виду теории профессора.

Старичок завершает колдовство над кустом, критически его оглядывает, словно не услышав мой вопрос, но затем, глубоко вздохнув, все же отвечает:

- Скажем так, некоторым его идеям я верен до сих пор.

- Теории живых планет?

- Живых планет, высших существ, космического разума – называйте, как хотите. Да только это очевидно.

- Что очевидно?

- Что силы гораздо могущественнее, чем мы, наблюдают за нами и всячески направляют.

- Вы про ангелов? – я начинаю подозревать, почему старик находится в госпитале.

- Я про провидение. Видите ли, юная леди, наша цивилизация достигла значительного технического прогресса. А за пределы системы Сатурн не вышла до сих пор. А почему?

- Почему?

- Потому что нам не дают, - Кауз разводит руками, - Человечество уже погубило минимум одну планету. А кто знает, как мы пришли в систему Солнце? Что привели к гибели до этого? Планету? Систему? Галактику? Но ей, - Кауз ткнул пальцем вверх, - ей не выгодно, чтобы мы продолжали это безобразие.

- Ей?

- Космосфере. Космосфере, голубушка. Поэтому человечество вынуждено ютиться на базах и станциях. И пока оно склонно к разрушению, так и будет. Мы не сможем освоить ни одну планету. Они будут сопротивляться. Как та знаменитая провальная миссия на Марсе. Или вот, слышали, что недавно случилось на Энцеладе?

Я кивнула. Вспоминать не хотелось.

- Но ведь гиперионцы практически освоили Титан и даже терраформировали его.

- Ха, гиперионцы достигли своего потолка. Поверьте, ничего у них дальше не выйдет. Так и останутся жить под куполом.

- А я-то собиралась к ним на стажировку… - разочарованно, как бы в шутку, тяну я и быстро прикусываю язык, понимая, что это не та тема, чтобы откровенничать с малознакомым человеком. В сущности, даже за обсуждения лжетеорий мне грозил бы выговор, узнай мое начальство. Нечего поддерживать псевдонаучные течения.

- Еще успеете, - авторитетно заключает Кауз, - как знать, может я все-таки не прав, и им удастся.

- Терраформировать Титан?

- Найти новую землю.

- А кто-то ищет?

- Вы что, голубушка! Все, конечно же, все ищут! Да стремятся найти побыстрее. Вот вы, думаю, на службе сейчас?

Киваю.

- Освоение или снабжение? Думаю, снабжение. А? Угадал?

Я не отрицаю, и Кауз довольно улыбается.

- Угадал, что ж, но и про освоение космоса вы в курсе.

- Экспансия по системе Солнце, гонка за освоение колец, - подтверждаю я. Это уже не лжетеории, это официальная политика правительства с лозунгами и с главной идеологией государства. Знают даже дети.

- Вот-вот. Только все это чепуха полнейшая. Фантазии. Профанация! – лицо Кауза краснеет, он перевозбужден.

- Да что вы такое говорите, - пытаюсь утихомирить я его и одновременно ищу в помещении камеры. Старик, может, и сумасшедший, но за мной такого диагноза не числится.

- Ничего ни у кого не выйдет, пока мы не поймем главного: как долететь до другой звезды. Желательно, в пределах человеческой жизни, разумеется. И это то, за чем гонятся и гиперионцы, и япетиане, и мы, и, прости господи, мимасцы.

- Это отдаленная цель, - осторожно соглашаюсь я, - но мы идем к ней совместными усилиями держав. Только содружество стран поможет нам…

- Чушь! – прерывает меня Кауз, - Чу-ушь! Никому не нужны эти кольца. И эта Европа, и этот Марс, покуда он так далеко. А вот было бы средство его приблизить, а? А еще лучше найти действительно пригодную для жизни планету!

Так вот, то государство, которое первым завладеет подобной технологией, одержит победу во всех всевозможных гонках. Будет безусловным лидером, диктующим свои правила в нашей системе. Да и во всех остальных системах.

- Задумайтесь, голубушка, ведь человечество как-то прилетело на Юпитер, ведь так? В таком случае, где корабль?

Я качаю головой. Я не знаю, что сказать. Но Кауз уже раздухарился, ему не нужны были мои ответы, ему нужен был благодарный слушатель.

- Сперва думали, что он на Титане. Потому-то тогда, шестьдесят лет назад, и разразилась Десятилетняя Война. Но будь так, гиперионцы уже бы это обнаружили. Будь астро-корабль у них, они бы уже захватили все остальные планеты, а нас бы с вами здесь не стояло.

Я осмысливаю услышанное. Бред, конечно, но бред такой, в котором, как будто бы есть смысл.

- А вот этот товарищ, - Кауз кивает на книгу, которая по-прежнему у меня в руках, - предполагает, что корабль спрятан в плотных слоях колец. Потому-то все так и стремятся до них дорваться. Потому-то…