Я хмурюсь.

- Скажи, почему тогда вы оставили нас на безжизненном Сатурне? Почему теперь у вас есть собственная прекрасная планета со всем её биологическим разнообразием, в достатке кислород и прочие ресурсы, все мыслимые и немыслимые технологии, включая полеты к другим звездам, а у нас - только тесные рукотворные станции?

- Наша цивилизация покинула Землю задолго до этих событий. На какое-то время потеряла связь с ней. Лишь тысячелетия спустя мы нашли её вновь.

- И?

- И стали наблюдать.

- А затем и вмешиваться в нашу жизнь, да?

Ведо не отвечает, и я вздыхаю:

- Это несправедливо.

- А что в этой вселенной справедливо? Сегодня ты увидела множество сюжетов из жизни природы, и в каждом один мотив: хищник пожирает добычу. Сильный давит слабого.

- Архитектор убивает сатурнианца… - продолжаю мысль.

- Наименее способный выжить - погибает, - пожимает плечами Ведо, - Глупость, несообразительность будут задавлены. Такова жизнь.

- То есть ты считаешь, что сатурнианцы сами заслужили для себя такую участь?

- Определенно. Именно ваши предки разбомбили половину солнечной системы, - говорит он.

- А вы, выходит, пируете на ее остатках.

Внезапно Ведо разражается смехом, чего я никогда раньше не наблюдала.

- Ты слишком трагично смотришь на ситуацию. Жизнь - это не драма.

Я мрачно думаю, что хорошо рассуждать, будучи почти всесильными и имея в этой жизни все, что пожелаешь. Ведо деловито осматривается по сторонам, пока я съежившись сижу у обрыва. Приподнятое настроение собеседника меня наоборот раздражает.

- Почему ты не отправилась в море? - меняет тему он, кивая на катер у берега.

- Не умею, - нехотя отвечаю я, - а голема просить не хотелось.

- Тогда пойдем сейчас.

Размышляю, как сильно мне хочется мерзнуть на воде ради далеких морских существ, но любопытство берет верх. Мы спускаемся к берегу. Ведо в один прыжок приземляется на дно судна. Я, поколебавшись, следую его примеру и, потеряв равновесие, едва не падаю в холодную воду, но Ведо подхватывает меня под руки и помогает встать.

Он щелкает по нехитрой комбинации символов на панели управления, и катерок, глухо урча, начинает набирать обороты. Мы движемся прямо по воде, суденышко подскакивает на волнах, заставляя меня мертвой хваткой вцепиться в предусмотрительно установленные на палубе поручни.

Преодолев около полукилометра, мы оказываемся вблизи целой стаи водных существ с гигантскими обтекаемыми тушами, словно созданными для рассекания морских глубин. Их горбатые спины то и дело выныривают над поверхностью, и за ними тут же следуют их гигантские плоские хвосты, которые бьют о воду, поднимая в воздух тысячи брызг.

Я любуюсь их величием и одновременной грациозностью, их странными танцами со всплесками бурных волн. Но вот стая разворачивается и плывет по направлению к нашему судну. Что чувствует в этот момент человек? Благоговение и страх. Животные опасно приближаются, их размеры настолько велики, что они легко могут утопить нас вместе с катером. Еще раз напоминаю себе, что это всего лишь симуляция, но пальцы бессознательно крепче стискиваются на поручне.

Это не помогает, когда одно из животных выпрыгивает из воды в четырех метрах от нас, порождая мощные волны, подбрасывающие катер. Поручень дергает в сторону, от неожиданности я подскальзываюсь и в один момент оказываюсь за бортом. Мою голову накрывает волной, тело сковывает ледяным холодом, и я начинаю тонуть. Бессильно брахатаю руками и ногами, пытаясь выбраться на поверхность, пока меня за шиворот не подхватывает чья-то рука. Судорожно глотаю ртом воздух и закашливаюсь, но в тот же миг симуляция разрушается, рассеиваясь точками света в пространстве. Вокруг нас снова колонный зал, от моря не осталось и следа.

Ведо помогает мне подняться на ноги. Я все еще дрожу от несуществующего холода и возмущаюсь:

- Какой больной псих выдумал подобное развлечение, добавив при этом полноценные ощущения мороза, зноя и всего того, что может убить??

Ведо остается безучастен.

- Кажется, на сегодня достаточно, - заключает он, - Зато у тебя еще останется время переварить впечатления.

Он разворачивается по направлению к выходу, и мне не остается ничего иного как, тихо негодуя, следовать за ним.

Хозяин станции отнесся ко мне как к гостье, а не пленнице. По крайней мере создал такую видимость. На станции мне была выделена отдельная комната, подразумевающая чуть больше комфорта, чем каюта на Ишияк.

Метаморфных сфер здесь не было, однако была отдельные предметы мебели, довольно стандартные: камера для хранения со множеством отсеков, стол, пара стульев и кровать - яйцеобразная капсула, дно которой устлано пенным материалом. Ложишься на дно капсулы, мягкая пена обволакивает тебя, повторяя изгибы тела, а сверху закрываются створки матового стекла, сохраняя внутри капсулы среду с комфортной температурой. Все выполнено в едином стиле с остальными помещениями станции, либо из того же материала. Никакого визуального шума, строгий минимализм.

Было и несколько предметов, назначение которых я затруднилась определить, например, широкий, похожий на каменный выступ, на поверхности которого находилась испещренная знаками таблица. Безрезультатно поизучав его самостоятельно, я призываю Илму.

"Терминал подключения к информационной базе станции, - подсказывает она, и не без доли ехидства - хотя, может, это мое личное восприятие - добавляет, - Доступ закрыт".

- Тогда дай мне сводку по знакам, изображенным на панели. Что значат, как используются.

Программа выполняет. Я мысленно пролистываю внушительный список, опускаюсь в капсулу и устраиваясь поудобнее. Ее створки замыкаются надо мной, а свет неоновых огней вокруг приглушается.

На станции “ночь”, но она, как и на корабле, наступает чуть раньше, чем я привыкла. Если я не хочу, чтобы меня мучила бессонница, лучше занять мозг чем-то полезным, поэтому я стараюсь запомнить дословно список команд терминала, хотя часто смысл остается мне непонятен. Даже такая информация может пригодиться. Возможно, после я смогу докопаться до сути с помощью Илмы, последовательно задавая ей вопросы. Потом сверится с инфобазой. Потом…

В клетке холодно и сыро. И больно, нестерпимо больно. Боль стучит в висках, разливается от макушки до пят, однако, у меня нет сил попытаться ее унять. Попробовать пошевелиться. Меня провезли по всем улицам Вариески, и только ленивый не пустил увесистый камень в мою сторону. Вот только не нашлось того счастливого, что отнял бы у мою жизнь.

Им не нравится цвет моей кожи, как я говорю, что я думаю. За это они готовы убить даже ребенка. Мать говорила, что отец пришел с южными кочевниками и заделал ей дьявольское отродье. Потому по мою душу готовят святой костер, который зажгут сегодня вечером. За что? За что?..

В просвете прутьев мелькает чья-то тень. Человек в плаще садится рядом на корточки, протягивает ко мне руку, прикасаясь ко лбу. Его лицо скрыто капюшоном.

- Мне жаль, что ты умираешь, дитя, - говорит он. Голос незнакомый, со странным выговором.

Я медленно поворачиваю голову в его сторону. Один глаз не видит. Все вокруг расплывается, и фигура в плаще тоже.

- Кто… ты…

Человек не отвечает. Он вонзает мне в руку острую иглу и тут же вытаскивает ее.

- Так больно уже не будет, - говорит он, поднимаясь.

В дальнем углу слышен скрип, сквозняк проносится по темнице. Человек оборачивается на звук, и капюшон сползает с его лица. Внезапно я вижу его отчетливо и ясно.

- Ведо???

С выдохом резко открываю глаза. Неоновые пятна на древоподобных колонах смотрят на меня через стекло капсулы будто чьи-то глаза. Я тоже не мигая таращусь на них какое-то время, пытаясь унять частое дыхание и окончательно развеять остатки кошмара.