Её телефон был на беззвучном, когда позвонили из школы. Выйти сразу, как увидела пропущенный, не получилось, сыну она позвонила только через десять минут. Выяснилось, что у него пошла кровь носом, ему померили давление, папе он уже позвонил, и тот за ним едет.

Не слушая лепет, что это ерунда, и его только опозорили перед классом, когда потащили в медпункт и вызвали родителей, будто он сам до дома добраться не сможет, Катя дала команду не напрягаться, позвонила Косте, спросила, надо ли ему возвращаться на работу, или сможет остаться с сыном, а потом связалась с педиатром, у которого наблюдается сын.

Понятно, что все подозрения ушли на второй план.

К счастью, обошлось без новых диагнозов.

К узисту-кардиологу Катя его всё равно стаскала. Иначе бы не смогла нормально спать и замучила бы его постоянными вопросами о самочувствии. Да и Костя убедил сына, ненавидящего ходить по врачам, не капризничать, припугнув, что тогда всё закончится либо стационаром, либо тем, что они каждый день будут отвозить его в школу, а после обеда забирать и брать с собой на работу, чтобы он всегда был под наблюдением. Маловероятно, что они бы на такое пошли, но Сашка поверил и испугался.

Несколько дней все разговоры супругов концентрировались на здоровье сына и своих переживаний в связи с ним.

А потом остатки волнения ушли, и Екатерина вернула своё внимание мужу.

Это был январский воскресный день, она ходила по дому со специальной тряпочкой, протирая поверхности от пыли, и замерла у стеллажа, где на полочке лежал телефон Кости.

Те-ле-фон — вот ответ если не на все, то на многие вопросы.

Залезть человеку в голову и покопаться в мозгах, просмотрев, чем он живёт, и что думает, нельзя, а вот в аппарат, где хранится максимум сведений о его жизни, можно.

А особенно это можно обеспокоенной жене.

Вообще-то, Катя против такого наглого влезания в личное пространство.

Взять чужой телефон сравнимо с тем, чтобы без разрешения сунуть нос в не свою сумку, кошелёк, паспорт или ящик с нижним бельём.

Но с мужем же она делила не только одну кровать, шкаф и ванную комнату. Они пили с ним из одной кружки и вытирали сопли и слёзы о рукава друг друга (совместные рыдания не входили в их традиционный распорядок дня, это единичный случай). Он ей волосы держал, когда её рвало, и помогал делать эпиляцию в беременность, а она пинцетом с его шеи клеща снимала и втирала мазь, когда у него обнаружился грибок на ногтях. После всего этого личное пространство звучит как шутка.

Это не поиск оправданий того, почему Катя взяла в руки телефон мужа. Снимая блокировку, она не думала, что делает что-то неправильное. Раньше она этого не делала, потому что было незачем, а сейчас имелась причина. Это было естественным действием из лучших побуждений.

Только что делать дальше, было непонятно, ведь иконки приложения под названием: «Мои беспокойства и секреты» на экране не было.

Пораскинув мозгами, Катя решила, что если Костя куда-то записывался, будут сообщения в папки смс, диалог в мессенджере или письмо в электронной почте.

Открыла и принялась листать входящие назад. Дошла до октября и растерялась. А что именно она должна увидеть? Ответ из клиники, чек за уплату подозрительной услуги или таргетированную рекламу?

Заподозри она в чём-то опасном Сашку, то без раздумий, обшарила бы его карманы и перечитала переписки с друзьями. Только Костя не подросток с неокрепшей психикой, нуждающийся в деликатном и мягком, а лучше и вовсе тайном, но всё же контроле.

Поэтому его телефон Катя отложила. Мало того, что она представления не имеет, что и где искать, так и сам процесс унизительный и для того, кто рыскает, и для того, у кого в телефоне рыскают. Своего мужа она дожмёт без таких крайних мер.

Причём идея, как показать, насколько всё серьёзно, уже есть.

Вечером того же дня Катя предложила прогулку.

— Не пойду я с вами гулять, — не удивил Саша ответом.

Костя тоже не хотел куда-то идти, но Катя тихо ему пояснила, что прогулка задумалась как способ пообщаться без ребёнка за стенкой, и в отличие от сына, у него права отказаться нет.

— Опять что-то придумала? Это у тебя возрастное, раньше таким не страдала, — сказал муж, когда они, выбрав маршрут в сторону ближайшего к дому сетевого продуктового магазина, начали свой путь.

— Если возьму твой телефон и просмотрю все звонки с сентября, наткнуть на что-нибудь?

— Телефон проверять хочешь? Карманы выворачивать, гражданин начальник, — с юмором спросил Костя.

— Звонки можно удалить, лучше мы распечатку закажем. Как в кино с преступниками, — ответила Катя и схватила мужа за руку. — Ты слышишь, что я говорю? Меня несёт, я за тобой шпионить собираюсь.

— Так не шпионь.

— Не могу остановиться. Всё внутри меня кричит, что ты что-то скрыл. Я скоро чесаться начну от нервов. Ты этого хочешь?

— Что мне сделать?

— Ты уже что-то сделал. Просто скажи мне что, чтобы я успокоилась. Я осенью что-то пропустила, а ты молчишь. Почему? Ты меня жалеешь или считаешь, что я всё испорчу?

— У меня был кризис, — остановившись и придержав жену, объявил Константин.

— Как кризис среднего возраста? — криво улыбнулась Катя, посчитав это шуткой.

— Да.

— Когда день рождение был, помнишь, все повторяли, что сорок это много?

— Кто все? Только Витя тебя стариком назвал, — припомнила Катя друга мужа. Он своё сорокалетие позапрошлой весной отмечать не стал, считая это плохой приметой, но к Косте пришёл, и отжигал похлеще именинника.

Оно и понятно, Виктор долго находился в статусе беззаботного холостяка, а потом женился, ребёнка родил и в августе отправил жену и сына навестить тещу, впервые за два года оставшись один и позволив себе нормально выпить и вкусно поесть без присмотра строгой супруги, заставляющей его в знак любви соблюдать диету кормящей матери. А так как созвали друзей по поводу Костиной даты, друг счёл забавным обсуждать его возраст, потому что быстро дошёл да такой кондиции, когда выдумать что-то свеженькое и оригинальное кажется не нужным, ведь ты уже весельчак и душа компании.

— Витька молодой отец, у него второе дыхание, впереди столько нового.

— А ты старый, со старой женой и старым ребёнком, и у тебя всё позади?

— Старый только я, и не всё, но кое-что упущено. И времени не вернуть.

— Серьёзно из-за возраста переживал и грустил? — с прищуром спросила Катя.

— Переживают и грустят девочки. Я обдумывал, как прожил свою жизнь.

— А ты мне не звездишь про кризис?

Да, хорошая жена не должна говорить такое мужу. Особенно, когда тот признаётся, что столкнулся с кризисом! Но Катя тоже человек, и ей трудно уложить всё это у себя в голове и моментально выстроить правильную стратегию для поддержки мужа. Она себя готовила, что у сына может случиться бунт как проявление подросткового кризиса, а мужа в этом контексте никогда не рассматривала.

— Вот поэтому и говорить не хотел.

Супруги продолжили свой путь, дошли до магазина, зашли и…

— А ты не пил? На работе коньячку в кофе не подливал? — задумалась Катя, проходя мимо полок с алкоголем.

— В рабочее время не употребляю.

— Хочешь мороженого?

— Нет

— Чипсов?

— Давай возьмём.

Также в корзину отправились бананы, шоколадное печенье, полтушки копченой курицы, чёрный хлеб, две бутылки пива и йогурты. Ещё была мысль купить сладкое вино с шоколадкой или ликёр и ведёрко мороженого, в которое будет залит этот ликёр. Но этот продуктовый набор основывался на выводах от просмотра фильмов, а там героини переживают тяжёлые расставания, а у Кости кризис, это другое.

Исходя их гендерных стереотипов, тут могли подойти сигареты и водка или даже виски и сигары (возраст же тоже нужно учитывать), но Катя ещё не до конца поняла и приняла сказанное супругом, поэтому действовала на инстинктах. Увидела курицу и вспомнила, что, сколько бы бутербродов с ней не сделаешь, оставлять их на потом нельзя, потому что Костя всё смолотит на один присест. Взгляд зацепил бананы, тут же в памяти всплыло, что они связаны с каким-то гормоном хорошего настроения, значит, тоже лишними не будут.