— Это недоверие.

— Ты мне не доверяешь?

— Нет, это ты мне не доверяешь. Я бы поняла, если бы ты в моменте выложил свою судьбу незнакомцу в баре. Тому же Витьке как другу. Психологу в конце концов. Но ты выбрал какую-то Олю из прошлого, а не меня.

— Я её не выбирал, так получилось.

Катя молча легла в постель, укрывшись одеялом по шею и повернувшись к мужу спиной.

Обычная поза для сна, не могут же супруги каждую ночь засыпать в объятиях, но в данных обстоятельствах это больше чем поза «на левом боку». Это была говорящая поза женщины, не желающей видеть мужа. Показательной обидой тут не пахло, Катя делала, как чувствовала. Костя это понимал и упрекнуть её в манипуляции не мог.

Но отвернуться и уснуть тоже не мог.

— Катюш, — жена не отреагировала, и он повторил свой зов. — Кать.

— Лучше не надо, я сейчас могу сказать тебе такое, что снова кризис случится.

— Говори, — согласился мужчин, посчитав, что всё лучше молчания. Он осенью помолчал, и жена изводить начала сначала себя, а теперь их обоих. Пусть уж выскажется сразу, а то в последнее время, чем больше она себе думает, тем хуже всё становится.

— «Я её не выбирал, так получилось», — резко перевернувшись на спину, передразнила Катя. — Ты взрослый мужик, что за дебильные объяснения? Сашка в свои двенадцать себе такого не позволяет, а тебе в этом году сорок один исполнится. Не мог придумать что-нибудь понормальнее?

— Я тебе не вру.

— Да. Ты всего лишь мне не доверяешь и не договариваешь.

— Это нет так.

— Кость, давай спать. Я устала и если мы продолжим разговаривать, могу сказать очень много неприятных вещей.

— Хочешь поспать и сказать мне их завтра? — подловил мужчина.

— Смешно.

Костя одним движением просунул руку под подушку жены и сцапал благоверную, прижав к себе. Слёз в голосе не слышно, она не вырывается, чтобы метаться из угла в угол, как это с ней бывает, когда происходит что-то настолько её возмутившее, что Катя должна двигаться, выплёскивая клокочущую внутри энергию. Причём это не всегда плохая энергия, иногда на части она разрывается и от положительной. Но, разумеется, не сегодня.

Сегодня жена расстроена и быстро заснуть не сможет.

А может и вообще не уснёт, а будет покручивать в голове всю их жизнь, ища подтверждения его недоверию. Она если почует ошибку, не успокоится, пока не найдёт, её за это в банке ценят, поэтому в аудиторы хотели переучить.

И это не его фантазии, Константин знал жену, почти так же хорошо как себя.

Ему самому было маетно.

Шутки в компании были, друг с другом заигрывали, но вот так по-настоящему о недоверии вопрос никогда не стоял. Кому в жизни верить, если не жене и матери твоего ребёнка? Да он ей и до Сашки и штампа в паспорте верил, а она недоверие какое-то выдумала.

Понимая, что и сам не готов уснуть, ведь внутри поднимается гнев на необоснованное низкое обвинение, он, опустив голову, глубоко вдохнул теплый запах Кати. Запах, давно ставший самым родным и улавливаемым, какими бы духами, шампунями и кремами она не пользовалась.

Катя не стала выворачиваться, не напряглась и не расслабилась, а выбрала выжидательную тактику.

Долго выжидать не пришлось.

Раз и Костя съехал по подушке ниже, чтобы губами спуститься к её шее.

Шея не была её эрогенной зоной, сам мужчина получал больше удовольствия, лаская эту часть жены. Зато приятно стало, когда поцелуи перешли на грудь, а мужские руки сжали бёдра, нырнув под ткань сорочки.

Дальше выжидать было нечего, понятно же к чему всё идёт.

И Катя, уперевшись в плечи мужа, отстранилась. Ненамного. Так, чтобы заиметь пространство для одного манёвра.

Она перекатилась на другой бок, почти вернувшись в исходную позицию. А «почти» заключалось в том, что она всё так же касалась мужа, и его ладони остались на её бёдрах.

Катя повернулась спиной не чтобы не видеть Костю, а потому что так удобней.

Ну, быть может, на два процента она сделала это, чтобы не видеть его лица. А что? Он её обидел, она имеет право на него не смотреть. Но два процента незначительная мелочь, и вообще тут кое-что начинается, и смотреть в глаза для этого необязательно.

Уточнять, отвернулась она, потому что не хочет его или потому что определилась, в какой позе будет секс, Костя не стал. Он же не совсем дурак, чтобы настолько не понимать свою женщину.

Уткнувшись носом в её затылок, мужчина дал волю пальцам. Огладив её живот, его руки разошлись: одна, действуя плавно и нежно пошла вниз, а вторая поднялась выше и вела себя более захватчески, не оглаживая, а надавливая и сжимая.

И дело было не в хаотичности, Костя целенаправленно сверху был грубее чем снизу.

В половую жизнь Катя вступила с Денисом, но только с Костей, когда они начали жить вместе, она выяснила грани это процесса и свои особенности. Например, за исключением пары дней перед началом цикла, её грудь не отличалась высокой чувствительностью, поэтому возбуждали её жадные поцелуи и даже засосы, а не легкие игривые касания. Поэтому с грудью жены Костя к их взаимному удовольствию не церемонился.

Но мы сбились с курса.

Как большая ссора с недоверием переросли в действия сексуального характера?

Нормально поговорить у них не получилось, потратить всю ночь на разборки, когда через стенку спит сын, а утром на работу, они себе позволить не могли, при этом оба из-за конфликта находились в напряжении, не способствующем быстрому засыпанию.

Они не мирись через секс, они… это можно было сравнить с расслабляющим массажем после долгого дня. Не обезличенным, а размеренным, выполненным с чувством, с толком, с расстановкой.

Костя всё сделал сам. Катя только после одного особенно глубокого толчка, спровоцированного ею тем, что она выше приподняла ногу, отведя колено в сторону и открываясь шире, завела руку назад, царапнув макушку супруга, на мгновение сжала в пальцах короткие волосы, а больше сама никак к мужу не прикасалась. Но и этого было достаточно. Тяжело дыша и тихо постанывая, они кончили с разницей в десять секунд.

Потом Костя стащил с себя майку, мягко прижал её к влажному местечку жены, вытирая свои следы, вытянув руку, опустил на пол у кровати с обещанием:

— Утром в стирку кину, — и натянул свои застрявшие в районе лодыжек трусы.

Это не было решением их проблемы, зато через пять минут оба супруга спали.

— Что тебе надо, морда усатая? Ладно муж, он у нас теперь последний в очереди, но я каждое утро кормлю тебя раньше себя и своего ребёнка. А тебе этого мало, я тебя ещё и гладить должна за то, что ты под ногами вертишься? — выговаривала Катя коту, наливая в чайник воду.

— На последнем из нас четырёх или из всего населения земного шара? — раздалось за её спиной.

Выговаривая коту за наглость, навязчивость и отсутствие благодарности, Катя не преследовала цели уколоть мужа. Она не думала, что её кто-то услышит и ворчала, потому что утро, потому что за окном темно, потому что четверг и надо собираться на работу.

Но объяснять это Косте Екатерина сочла недопустимым. Ей оправдываться и извиняться не за что, а если скажет, чтобы он не подслушивал и не вмешивался в её разговоры с Кешей, он засмеется, она автоматически тоже развеселится, и вот сонный Шурик приходит в кухню и трёт глаза, чтобы лучше разглядеть чего родители смеются. Чем не идеалистическая картина «Утро семьи Зиновьевых»? А так нельзя, потому что это не правда.

Лелеять обиду и затягивать ссору, усугубляя разногласие — решение сомнительное, но и делать вид, что всё нормально не выход. Катя не отпустила ситуацию и дружелюбным общением обманет и мужа, который расслабит булки, посчитав, что проблема рассосалась сама собой, и саму себя, а самообман явление временное. К вечеру, завтрашнему дню или через неделю она всё равно начнёт снова переживать и злиться. А напряжение и недовольство между ними возрастёт, потому что качели плохо/хорошо терпения и благожелательности никому не добавляют.