— Я не плачу, — резко провела она рёбрами ладоней по щекам, поднявшись на ноги. — Ты понял, что я тебе сказала? Советую с заявлением на отпуск не затягивать, пока не начался туристический сезон, и цены не взлетели.

— Мы не закончили. Я ни хрена не понял, зачем ты меня отправляешь в отпуск.

— Я в тебе сомневаюсь. Не хочу, чтобы уже в мои сорок, ты осознал, что я тебе не нужна, и что ты хочешь быть свободной птицей. Поэтому лети сейчас, делай, что хочешь, сравни, и прими решение раз и навсегда.

«Никуда я не полечу!» — с воскресенья пять раз услышала от мужа Катя. Это было окрашено то праведным гневом из-за того, что она в принципе посмела ему такое предложить, то хмыканьем и фырканьем, показывающим, какая это всё глупость.

А сидя на бэушном, но достойно выглядевшем диване в студии, куда супруги приехали встретиться с риелтором, Костя дополнил это:

— Только всем вместе. Или вдвоём, если найдём, кому Сашу доверить.

Эту его реплику (как и пять предыдущих на ту же тему) Катя оставила без ответа. Она не реагировала на его отказы, да и в целом почти не говорила с ним.

Жена не делала вид, что не слышит его голоса, но общалась почти сплошными кивками и угуканьями.

Детский сад, штаны на лямках! Но Костя терпел.

Правда в воскресенье ночью напился. Тихонечко на кухне в одно рыло, так как ему не спалось, а поговорить, выплеснув своё возмущение, было не с кем, потому что урок "не рассказывать личное" он выучил назубок.

В общем, Костя напоминал, что никуда не уйдёт, а в остальном жену не дёргал, грамотно рассудив, что слова тут не помогут, надо поступками доказать, что больше не облажается, и она снова может ему доверять.

Катя взяла с собой папочку с оригиналами и копиями документов, и с риелтором всё решилось за двадцать минут.

И именно эта дама помогла мужчине начать диалог с женой.

Как?

Между делом.

Прощаясь, она обмолвилась, что при смене жильцов по-хорошему надо будет самим замки менять либо с новыми квартирантами этот вопрос обговаривать, потому что бывшие могут успеть сделать себе хоть десяток копий ключей. У неё в практике были прецеденты с неприятными разбирательствами, ведь замки при пропаже вещей не взломаны, а владельцы жильцам говорили, что запасной ключ будет только у них.

— Хорошо, что мы дверь менять не стали, — сказал Костя, когда они ехали домой. — Деньги бы выкинули.

— Про ключи я не подумала. Как же так? — почесала Катя бровь, расстроенная своей недогадливостью. — Что подмести недостаточно, и надо будет при смене жильцов холодильник мыть и диванные подушки постирать, чтобы пахли кондиционером, подумала, а про безопасность нет.

— Это нормально. Для нас замки не меняли. И холодильник не мыли. Сколько у нас всего ключей? Не нужно дубликаты сделать?

О ключах Костя уже позаботился и знал, что помимо тех, которые у него в кармане, и связки, отданной риелтору, дома у них лежат ещё два набора, и вопрос задал, чтобы жена не престала говорить с ним целыми предложениями.

— Должно хватить. Семья с ребёнком школьного возраста, чтобы ему нужен был свой ключ, к нам заселяться не будут. У нас места хватит одному человеку или паре. Максимум паре с грудничком.

— Нас не просили о требованиях к кандидатам. Мы производим впечатление слишком милых и интеллигентных людей, чтобы впускать к себе только славян без животных и детей?

— Или от нас самих пахнет кошками и детьми.

Крем глаза он заметил, что жена улыбнулась своей шутке. Это приободрило, в груди потеплело, и мужчина сжал руль, чтобы не поддаться желанию обхватить её кисть, поднять к губам и поцеловать её тонкие пальцы.

Рано! Если Катя дёрнется и скажет не трогать, они откатятся назад.

Мгновение спокойствия и благосклонности нужно растянуть через диалог о чём-то лёгком или связанном с хорошими воспоминаниями, но на ум Косте не приходило ни одного уместного вопроса, лишь просьба. Она звучала в стуке сердца, шуме бегущей по венам крови и даже дыхании: «прости и вернись, прости и вернись, прости и вернись».

Похоже, от длительного воздержания яйца начинают работать как яичники. Иначе откуда эти розовые сопли? К тому же бессмысленные, ведь жена уже сама перед ним извинялась и сейчас сидит рядом. Причём тогда здесь «прости» и куда ей вернуться?

Да пофиг, он задолбался и больше не хочет водить хороводы вокруг да около!

— Как ты едешь? — спросила Катя, когда муж проехал нужный им поворот.

— Так надо, — ответил он без пояснений.

Ответ на отвали мог бы быть реакций на её собственную манеру общения последних дней.

Екатерина не играла с мужем целенаправленно и коварно в молчанку. Она не демонстрировала этим свою обиду, а держала оборону, потому что ей казалось, что если откроет рот, то всё закончится новыми претензиями. Помимо подорванного доверия, разочарования и его психологических проблем всплывёт ещё и то, что он её не слышит, раз не написал заявление на отпуск. В том, что муж этого не сделал, Катя не сомневалась. А вот в своих ораторских способностях начала после того, как по-дурацки прошёл воскресный разговор.

Она сбивалась, отвлеклась и слишком долго подходила к главному.

Надо было прямо сказать: проведи отпуск так, будто ты свободен, сравни и реши, как хочешь жить дальше.

Но она не смогла, вдруг поняв, что в таком контексте словно даёт ему зелёный свет на всё. На измену, на уход из семьи, на то, чтобы перечеркнуть их общее прошлое со всеми горестями и радостями.

Поэтому её предложение вышло маловразумительным и путанным.

Остановился Костя у банка. Чужого банка, где они не были ни работниками, ни клиентами.

— Поговорим здесь.

— Ты хочешь кредит тут оформлять, а не у нас? — предположила Катя.

— Ты не узнаешь, где мы? — посмотрел муж на неё так, будто она, зная о его любви к лимонным долькам из мармелада, взяла последний ломтик, облизала сахар с двух сторон и выбросила десерт в мусорное ведро.

Слегка пристыженная Катя огляделась, прежде чем сказать твёрдое нет, и всё поняла.

— Там остановка, откуда я домой ездила, когда в парке работала. Мы тут познакомились.

— Да.

На языке завертелась язвительная подколка, что это отличное место для объявления о разводе и прощания, которую Катя, испугавшись своих мыслей, так быстро проглотила, что подавилась и закашлялась.

Думала ли Катя о разводе?

Да.

Как думала?

Так: «Ну, не разводиться же из-за такого».

Этими мыслями руководил трезвый рассудок, но были ещё чувства и эмоции.

И они нашёптывали другое: «Простишь сейчас, и каждый год он будет что-нибудь подобное выкидывать. А под пятьдесят может вообще новую любовь встретить. У него бес в ребро, у Сашки пойдёт своя взрослая жизнь, Кеша от старости умрёт, а ты останешься одна. Останешься слишком усталой и разочарованной, чтобы впускать в свою жизнь нового человека. Да и кому ты будешь нужна? Женщина за сорок и мужчина за сорок — это разные категории. Останется только прощать все последующие Костины ошибки, чтобы не стареть в одиночестве. И видеть в зеркале несчастную тётку, просматривающую телефон мужа, чтобы не пропустить появление той, которая сможет вскружить ему голову. Как это всё жалко и стыдно!».

И этот шёпот не получалось заглушить из-за логики.

Логика в шёпоте была. Потому что свобода воли — это гуд, а вседозволенность и безнаказанность — нет. Они и святого могут подтолкнуть не в ту сторону, а Костя, как выяснилось, не святой.

Не святой, ведётся на чужие слёзы и не понимает рисков. Мечта, а не мужчина!

Но о разводе она не думала. Это крайняя мера, и для неё одного страха, что муж может продолжить косячить, мало.

А чего достаточно для развода? Не сидеть же на попе ровно, ожидая полноценной измены!