Слава богу, не взяли грех на душу.

— Дырявые штиблеты! — выдохнул Эдик. — Чуть не влетели! Вот слепошарый дед!

— Следи сам-то за дорогой, — проворчал я. — Так-то мы на красный летели. У старика чуть инфаркт не случился, а может, даже и был.

— А этот откуда? — Эдик уставился вперед. — Ну, блин!

На дорогу, выдувая трели из свистка, выскочил гаишник, размахивавший полосатой деревянной палкой. Он явно нас хотел остановить, видимо, просек, что мы на красный проскочили.

— Не останавливайся, — процедил я. — Нет времени, уйдет грузовичок.

— Да-а? А ты потом меня прикроешь? Он же номер наш срисовал.

— Не ссы… Все решим.

«Шестерка», проигнорировав стража дорог и его палку, под настойчивый свист припустила лишь сильнее, обдав милиционера выхлопами из трубы.

Я оглянулся и увидел, как инспектор ошарашено стоит посреди дороги и смотрит нам вслед — не знает, что делать, и в руках так и застыл полосатый жезл. Очевидно, это был первый случай в его жизни, когда нарушитель отказался повиноваться его символам дорожной власти прямо среди бела дня в центре города. Но он быстро опомнился и побежал к стоявшему на обочине мотоциклу с коляской. Принялся его выкатывать на дорогу и заводить. Похоже, за нами будет погоня.

Мы завернули за поворот, мотоцикла на хвосте пока не видно, а впереди показался рынок.

— Понятно теперь, куда он… Ага… — воодушевился Эдик. — На рынок мясо повез!

— На светофоры смотри, — зло предупредил я, наблюдая, как мы снова проехали на «розовый».

— Вот понатыкают этих светофоров! — ругался Эдик. — То ли дело у нас в Зарыбинске, три штуки на весь город — и все. А тут на каждом шагу.

— Встань сбоку, — ткнул я пальцем на место за газоном, где можно было остановиться, не привлекая внимания рыночников и Семенова.

Тот уже въехал на территорию рынка. Какой-то мужик в грязном фартуке убрал увешанный красными тряпками тросик, перегораживавший въезд. Ждут Семенова, встречают, значит. Это хорошо.

Грузовик проехал вглубь рынка и остановился возле склада. Мы слились с покупателями и приблизились вплотную к машине. Я держался чуть позади, за спиной у Эдика, чтобы Семенов меня не узнал. Но экспедитор был занят ручканьем с какими-то хмырями. Один из них похож на мясника, это он и открыл ему въезд. Второй напоминал управленца средней руки: брюки, шляпа, брюшко и папка под мышкой. Наверное, кто-то из рыночной администрации. Тут же подтянулись грузчики в засаленных робах, с беломоринами в зубах. Семенов открыл свою будку, и те принялись вытаскивать ящики с тушенкой. Ага, ходовой товар. И подороже, чем просто туши.

Я подождал, пока грузовик опустошат, и двинулся к машине.

— Что это мы тут разгружаем?

В шляпе и с пузом вздрогнул, обернулся, но, увидев, что окликнул его всего лишь человек молодой и в гражданской одежде, тут же насупился:

— Вам какое дело, гражданин? Проходите, не мешайте!

— А вот какое! — тогда я достал ксиву и ткнул ему в морду. — Уголовный розыск. Вы кто такой будете?

— Ой, товарищ милиционер, — залебезил мужичок. — Да вот, тушеночку подвезли. Я заместитель директора рынка Курочкин Павел Сергеевич. А вы по какому вопросу? Вы по кражам фруктов пришли? Пройдемте, я вам всё покажу и расскажу.

Он цепко ухватил меня за локоток, стараясь увести подальше от тушенки. Я выдернул руку.

— Накладные мне на тушеночку, Пал Сергеич, первым делом покажите, — достаточно жёстким голосом велел я.

При этом я поглядывал на Семенова. Тот стоял в сторонке, курил и делал вид, что совсем не при делах. Но, судя по нервным затяжкам, вообще-то был на взводе.

— Накладные? — округлил глаза Курочкин. — Так их товаровед забрал!

— Зовите, значит, товароведа. Но что-то мне кажется, он вовсе тут не появлялся.

Я подошел к машине и выдернул из замка зажигания ключ. Семенов, увидев это, отшвырнул сигарету и бросился бежать. Но кто-то подставил ему подножку, и он расстелился в рыночной пыли.

Этим кем-то оказался Эдик. Он гордо пнул лежащего экспедитора, чтобы убавить ему желания бежать.

Я швырнул Эдику наручники. Тот пытался их поймать, но не смог. Пришлось ему нагнуться и поднимать их с земли. Фарцовщик немного нахмурился, так как эпичный момент самоличного задержания им нарушителя был подпорчен эквилибристикой с наручниками.

— Внештатный сотрудник уголовного розыска Камынин! — важно процедил Эдик. — Не двигаться! Руки за спину!

Семенов беспрекословно подчинился, ведь у него в боку еще чувствительно кололо после пинка Эдика.

Курочкин же попятился, бормоча:

— Сейчас, сейчас… Я принесу бумаги. Подождите.

— Стоять! — рявкнул, заметив это, я. — Сюда иди!

Заместитель директора рынка подчинился и нехотя поплелся ко мне. Я вырвал у него из рук папку, раскрыл и стал изучать документы.

— Так вот же она, накладная! — я вытащил листочек с подписями должностных лиц и оттиском печати. — Только по ней получается, что привезли вам вовсе не тушенку высшего сорта, а куриные головы для зоопарка. Хм, странно, товарищ Курочкин, где тут у вас зоопарк? И на голову с гребешком это не похоже, — я демонстративно повертел банку тушенки перед его носом. — А на консервах написано, что из говядины продукт, причем высшего сорта. Вскроем, проверим? Экспертиза по запаху, а? Но я думаю, не стоит. Там точно говядина, а не субпродукты. Пройдемте-ка со мной, пока до телефона.

— Погодите, товарищ милиционер, — лепетал замдиректора. — Может, как-то договоримся?

Он изобразил жест, будто перебирал в воздухе невидимые купюры.

— Конечно, договоримся, — подмигнул я. — Сейчас БХСС вызовем и будем договариваться.

— Стоять! — раздался голос сзади.

Это был сержант ГАИ, который таки нас догнал.

— Очень вовремя, сержант! — я показал ему ксиву. — Свяжите меня по радиостанции с дежурной частью. Нужно сделать сообщение о преступлении. И приглядите вот за этим задержанным в шляпе.

— Это опять вы? — недовольно выдохнула секретарша, когда я появился на пороге приемной мясокомбината.

— И вам здравствуйте, — я достал удостоверение и, не раскрывая, ткнул им вперед. Теперь можно было не скрывать, что я сотрудник. — Милиция. Директор у себя?

— Да… Но-о… — пролепетала секретарша.

— Сядьте и никуда не уходите, у вас будет проведен обыск, — я обернулся к инспектору УГРО Прошкину, что маячил за моей спиной, и кивнул на секретаршу: — Присмотри за ней, чтобы никаких звонков, чтобы ни к каким бумагам не прикасалась. Понял?

— Я… я арестована? — еле слышно, с заиканием произнесла секретарша.

— А есть за что? Пока нет, но рекомендую сотрудничать со следствием уже прямо сейчас.

Она сразу села и припухла, видимо, чувствовала за собой грешок. Пока я не знал, какой именно, возможно, она связана с директрисой в ее махинациях. Разберемся, поглядим.

Я вошел в кабинет без стука, а за мной втиснулся Гужевой.

— Здравствуйте, Виталина Сергеевна!

— В чем дело? Почему вы не постучали? — недобро вытаращилась Вобла.

— Скажите, Виталина Сергеевна, как у такого честного сына может быть такая мать?

— Что вы себе позволяете?

— Это не вопрос, это мысли вслух. Вот, полюбуйтесь, пожалуйста, — я вывалил на стол накладную, левую путевку водителя-экспедитора и прочие бумажки, изъятые у Семенова.

— Что это? — директор нахмурилась и перебирала документы с видом, будто впервые их видит.

Выходило даже неплохо, вполне достоверно, я оценил.

— А вот это я хотел бы у вас спросить, уважаемая Виталина Сергеевна. Как так получилось, что вместо тушенки высшего сорта, что в грузовике, здесь указаны отходы мясного производства для зоопарка?

— Я не понимаю… Я не знаю… — бормотала она, а всю начальственную спесь с нее теперь как ветром сдуло.

— Это мы выясним — знали или нет. Хотя что говорить — как директор вы обязаны знать обо всем на вверенном предприятии. А пока — вот, ознакомьтесь… Это постановление на проведение обыска в вашем кабинете, в приемной, в бухгалтерии и на складе. Кстати, где там завсклада Жорич? Мы его не нашли на рабочем месте. Вызовите его к себе в кабинет, только без лишней суеты, скажите только, что срочно хотите его видеть… Вам ведь не впервой.