— Поторопитесь, придирчивые ублюдки, — пробормотал он, входя в спальню.

Дверь закрылась, и с его плеч мгновенно свалилась огромная тяжесть. Эта комната никогда не была его любимым местом в Шеул-Гра, но с тех пор, как приехала Лиллиана, стала убежищем. Местом, где он мог расслабиться. Где мог бы раствориться в своей паре. Где мог забыть, кем он был, и быть тем, кем хотел быть.

Борясь с зевотой, потому что, почему бы и нет — в последнее время казалось, он борется со всем подряд, — он разделся и пошёл в душ. В голове крутились тысячи мыслей, но под горячими струями тело превратилось в резину. Чёрт, было приятно. Он не принимал душ с тех пор, как пропала Лиллиана. Он был в пыли и крови. Проклятье, его голову всё ещё украшали рога, как он обнаружил, когда попытался вымыть волосы вычурным шампунем Лиллианы с кокосовым ароматом… просто потому, что хотел почувствовать её запах на себе.

Чёрт, он был настоящей катастрофой. Неудивительно, что все пытались уговорить его сделать перерыв. Грязь смылась и к тому времени, когда он почувствовал себя чистым, веки начали опускаться. Что за чертовщина…

— Сюзанна, — прорычал он. — Будь ты проклята.

Она накачала его снотворным. Может, не настоящим, а своей кулинарной магией. Его талантливая в кулинарном отношении дочь могла наполнять еду и напитки эмоциями, умением расслабляться или быть более креативной, иметь больше энергии… она постоянно расширяла возможности.

Он даже не потрудился вытереться, собирался одеться и устроить Сюзанне взбучку. Сразу после того, как пристроит задницу в любимом кресле Лиллианы и возьмёт себя в руки.

Он лёг в кресло и закрыл глаза — отдохнет минутку, ровно настолько, чтобы дети отстали.

Чёрт, как же он устал. Физически он мог обходиться без сна столетиями. Он, конечно, сошёл бы с ума, но мог бы не спать. Азагот это точно знал, потому что однажды, пару тысяч лет назад, провернул такое. Однако ментально он нуждался в подзарядке, независимо от того, что думал раньше. Гнев и ненависть поддерживали его в течение нескольких дней, и будут подпитывать каждое его решение, пока Лиллиана не вернется.

Фоновые шумы и идеи исчезли, когда разум заполнили мысли о Лиллиане. Он погрузился в воспоминания, дарившие ему первые минуты покоя с тех пор, как начался этот кошмар.

— Азагот?

Он вскочил на ноги, вздрогнув от звука голоса Лиллианы.

— Лил?

Он повернулся к дверному проёму и замер при виде неё, стоящей там. На ней была бесформенная, грязная, серая туника, но волосы были в идеальном состоянии, ниспадали гладкими локонами, кожа порозовела, глаза сияли. Она бросилась в его объятия. Его окутал аромат ванили и жасмина.

— Я здесь. Как я оказалась здесь, а не в темнице Молоха?

Этого не могло быть на самом деле. Но он не мог её отпустить.

— Мне всё равно как, — пробормотал он ей в волосы. Они пахли кокосом.

— Я думаю… — Она слегка отстранилась и посмотрела на него снизу вверх. — Я думаю, мы спим. — Она положила руку на свой плоский живот. — Но это не сон.

Он нахмурился.

— Ты думаешь, мы ходим во сне? Или астральная проекция?

— Я думаю, что это происходит из-за ребёнка.

Это вполне возможно. Женщины, беременные сильным ребёнком, часто временно перенимали его способности.

— Если это правда, то, как мы узнаем, реально это или нет?

Она на секунду задумалась.

— Придумала. — Она указала на свой комод. — Когда проснешься, открой мой ящик с бельём. В дальнем углу лежит маленькая красная коробочка. Это подарок, который я собиралась тебе сделать, когда родится ребёнок. Если ты не знал об этом раньше, то это доказательство того, что всё это не сон.

Он предполагал, что всё это правда, но ему не понравилось, как она сформулировала аргумент, что собиралась сделать ему подарок.

— Ты будешь здесь, когда родится ребёнок, Лиллиана, — Он поцеловал её, растворяясь в тепле сладких губ. — Я найду способ вернуть тебя домой.

— Знаю, — прошептала она ему в губы.

Он окинул её взглядом, запоминая каждую ресничку, форму подбородка, изящный изгиб носа. Ему следовало больше восхищаться ей раньше. Каким расточительным он был в последние годы.

— Как ты узнаешь, что это реально?

— Мне не нужны доказательства, — сказала она. — Я чувствую это по ребёнку. — Её глаза заблестели, как это бывало, когда Лиллиану воодушевляла какая-нибудь идея. — Азагот, мы можем это использовать.

Будь это на самом деле, а не уловка, тогда да, они могли бы.

— Сначала мне нужно узнать, как ты. Я видел видео…

— Тс-с. — Она приложила палец к его губам. — Мы с ребёнком сильные. Но, пожалуйста, скажи, что у тебя есть план, как вытащить меня отсюда. Только не говори, в чём он состоит, на всякий случай, вдруг это какой-то трюк или Молох каким-то образом подслушивает.

Чёрт, он был в восторге от того, как они одинаково мыслили.

— Я сейчас работаю над этим. Но можешь рассказать что-нибудь, что могло бы помочь? Молох сказал, кто нас предал?

— Я его спрашивала, но он только сказал, что рано или поздно я узнаю. Он такой ужасный, Азагот. Совершенно сумасшедший. На самом деле, он поменял в имени букву, чтобы история отличала Молока от Молоха, как будто это кого-то волнует.

— Знаю, — выдавил он. — Он отправил официальное сообщение по демонической сети. Грёбаная обличительная речь о том, как его хороший друг Джон Милтон неправильно написал слово «Молок» в «Потерянном раю», но, должно быть, это судьба, потому что теперь Вселенная станет свидетелем восхождения Молоха. Этот парень — самовлюбленный псих.

Он гораздо более неуравновешенный, чем ожидал Азагот.

Лиллиана рассеянно кивнула, а когда заговорила, её голос дрогнул.

— Я сожалею о Мэддоксе и Джорни. — После его сдавленного кивка, она продолжила. — Я не знаю, поможет это или нет, но Молох сказал, что у него всё было спланировано, начиная с моего поступления в ЦБП и заканчивая планом отправиться на остров Ареса после. — Отстранившись, она направилась к стеклянным дверям, ведущим на балкон. — И Флейл здесь. Я имею в виду, с Молохом. Можешь разузнать что-нибудь о ней? Может, что-нибудь из её ангельского прошлого?

Флейл. Сука. Она не раз их предавала, и он уверен, что она стоит за смертью, по крайней мере, одного из его детей.

— Она причинила тебе боль?

Он уже планировал убить Флейл, но если она каким-то образом причинила Лиллиане вред, будет убивать её очень медленно.

— Напротив, она очень милая.

Лиллиана отдёрнула занавеску на балконной двери, впуская дневной свет. Здесь не было солнца, но бескрайнее небо над головой соответствовало дневному и ночному расписанию, яркость которого в течение дня прямо соответствовала настроению Азагота. Прямо сейчас оно было таким же ярким, как полуденное солнце в пустыне.

— Скорее всего, это уловка, чтобы заставить меня сотрудничать, но у неё есть преимущество — она знает обо мне больше, чем я о ней.

— Я выясню всё, что тебе нужно.

Он подошёл к ней сзади и обнял за талию, притягивая к себе.

— Ты нужен мне. — В её голосе были слёзы, и его сердце разорвалось на части, разливая боль по всей грудной клетке.

— Скоро, — пообещал он. — Я сделаю всё, чтобы тебя вернуть.

— И поэтому всё, что снаружи, разрушено?

Он окинул взглядом поле обломков и выжженную, изуродованную землю. Его мир действительно отражал то, что происходило в его жизни, не так ли?

— Я пытался вырваться.

— О, дорогой, — прошептала она, поворачиваясь к нему. Она положила голову ему на грудь, и он почувствовал, как влага стекает по его коже. Она плакала, и он почувствовал себя таким чертовски беспомощным. Он мог лишь обнять её. И чувствовать себя полным неудачником.

Как бы ему хотелось вернуться в прошлое, к самому началу, к тому дню, когда Габриэл пришёл к нему с возможностью сделать что-то на благо всех миров. Он всё равно бы согласился, но внёс бы в контракт некоторые существенные изменения. Хотя, по правде говоря, проблема не в первоначальном контракте. Проблема в том, что Небеса продолжали менять правила. В контракте всё было достаточно туманно, и они всегда находили способы что-то изменить.