Следом за ним отец Стефан зачитал слова о папской индульгенции на сорок дней, которая была гарантирована всем присутствующим. Народ принял эти слова восторженно, многие как я видел, даже плакали от радости.

Когда он закончил, вперёд вышел архиепископ Ринальдо, огласивший об акте веры — собственно говоря по этому аутодафе так и называлось — со стороны короля, дворян, судебных приставов, магистратов и других официальных светских лиц. Они все поднялись на ноги и положив руку на сердце поклялись в верности церкви и вере, а также дали клятву преследовать еретиков и оказывать всевозможную поддержку миссии папской инквизиции сейчас и впредь. Эту церемонию архиепископ завершил быстро, объявив анафему всем, кто стремился противостоять инквизиции.

Ну и наконец настал последний акт сегодняшнего праздника — наказание еретиков, которые под взглядами народа всего города ждали своей участи всё это время. Многие из них плакали, в основном девушки и женщины, но большая часть лишь хмуро смотрела в помост перед собой. Поскольку каждый из них знал о предстоящих наказаниях и епитимьях для себя, то особых истерик у них по этому поводу не было, не считая конечно тех, кто находился закованный в кандалы и потерял всё своё имущество или был лишён дворянского титула.

Первым для этого действия вышел в этот раз отец Стефан и объявил о помиловании и смягчении некоторых приговоров. Он своим решением выпустил из тюрьмы пятьдесят семь человек и освободил тридцать от наказания в виде ношения крестов. Что было встречено многими радостно и народ остался доволен его милостью.

Вслед за ним, к помосту с еретиками вышел отец Иаков и они по очереди, один за одним, начали признаваться инквизитору в своих прегрешениях и высказывали желание воссоединиться с церковью. Для этого они вставали по очереди на колени и положив руки на Евангелие, произносили слова покаяния и клятву об отступничестве от ереси.

Поскольку он начал с самых простых прегрешений, я заскучал, ведь каждого из них я помнил по допросам.

— Синьор Иньиго, — к нам с Бернардом, у которого я был за спиной, подошёл знакомый мне дворянин.

— Граф Латаса, какая честь видеть вас, — склонил я голову перед человеком, который однажды нёс меня на руках к королю, — чем я могу вам помочь?

— Его высочество хочет вас видеть синьор Иньиго, — улыбнулся он мне и немного смущённо продолжил, — если вы не против моих рук, то он бы хотел поговорить тет-а-тет.

— Я был вам благодарен прошлый раз за помощь, почему я должен отказываться от неё сейчас? Конечно, если вам будет нетрудно, я согласен.

— Вы пушинка синьор Иньиго, — он аккуратно принял меня от Бернарда, — моему младшему сыну сейчас два года, но весит он точно больше вас.

— Надеюсь он вырастит таким же большим и сильным, как его отец, — улыбнулся я, и граф поблагодарив меня, понёс к местам, которые были лучше обставлены и покрыты тканью, а над местом короля и вовсе даже имелся небольшой навес. К моему удивлению, а ещё большему дворян, которые его окружали, Альфонсо попросил всех отойти от нас, кроме советников и граф опустил меня прямо рядом с ним, на соседнее с троном место.

— Доброе утро Ваше высочество, — поприветствовал я Альфонсо.

— Да, сегодня, пожалуй, оно такое и есть, — кивнул он, доставая свиток и показывая его мне.

— Здесь доля Святого престола в виде векселя в банк Медичи на триста тысяч флоринов, — тихо сказал он, помахивая им, — всё, что мне удалось собрать за такой короткий срок с продажи имений и титулов, выявленных инквизицией еретиков. Он выписан на Святой престол, а конкретно на нового папу, поручителем вписан ты. Кстати, поздравляю тебя, мне сказали, что это твой наставник, так что думаю тебя ждёт теперь блестящая духовная карьера. Возможно, когда мы встретимся с тобой в следующий раз, ты будешь уже кардиналом.

— Возможно Ваше высочество, — пожал я плечами, поскольку сам в этом не был так уверен.

Я протянул руку к векселю, но он отклонил документ в сторону, а я недоумённо на него посмотрел.

— Или же, — тут Альфонсо советники подали два свитка, и он показал их мне, — второй вариант. Пятьдесят тысяч флоринов для Святого престола, как они этого и хотели, пятьдесят тысяч для тебя лично, а остальное я оставлю себе, отправив при этом благодарственное письмо папе за работу трибунала в моём городе и тебя лично.

Его поступок меня откровенно удивил, я сам последними ночами мучался, думая, как присвоить себе деньги, предназначавшиеся для папы, ведь было ясно, что мне с них ничего не достанется, поскольку я просто не смогу приехать с меньшей суммой, чем мне даст король. Одно дело продажа индульгенций, где я неплохо наварился, другое же откровенное воровство, на котором меня было легко поймать. И когда я уже смирился с тем, что придётся деньги, отданные мне королём передать папе, от него последовало такое щедрое предложение. Пятьдесят тысяч флоринов — просто какая охрененная куча денег. Немыслимая и невозможная для любого, кроме самых богатых людей мира.

— Сколько людей знает о втором варианте Ваше высочество? — поинтересовался я у него.

Альфонсо рассмеялся и показал документами на нас пятерых.

— Ваших советников в принципе можно и отравить, — задумался я вслух, но увидев разом побледневшие лица дворян, тут же поправился, — это шутка сеньоры! Я просто пошутил!

— С вашей репутацией синьор Иньиго, которую вы создали себе в нашем городе, лучше не шутить о таком, — спокойно попросил меня король, на что я лишь кивнул, — ну так что?

— Мне нужно будет оплатить работу многих людей, кто помогал нам в расследовании, — честно сказал я, — инквизиторы, священники, монахини, префекты, палачи, стражники, писцы. Я хочу всем выплатить премии за их хорошую работу.

— Хотите поспорить с моим прозвищем «Великодушный»? — удивился Альфонсо, — чтобы вас прозвали «Щедрым»?

— Ну, после «демона несчастья», я согласен и на «Щедрого», — хмыкнул я, — но нет, мне безразлично мнение людей в отношении меня, но мне нужно будет оплатить работу тех, кто этого достоин. Так что моё предложение такое: пятьдесят тысяч папе, сто тысяч мне и сто пятьдесят тысяч вам, а учитывая, что примерно половину из своей доли, я раздам людям в качестве премий и деньги останутся в городе, вернувшись вскоре к вам в виде налогов, это будет просто отличная сделка для нас обоих.

— Ты готов потратить столь многое? — король посмотрел на меня другим взглядом.

— Не хочу прослыть «Неблагодарным» Ваше высочество, — я пожал плечами, — к тому же только один бог знает, может мне когда-то придётся побывать в вашем чудесном городе ещё раз. Я бы хотел, чтобы здесь остались люди, которые будут мне благодарны за прошлый приезд, а не только те, кто запомнил меня с плохой стороны.

— Это весьма разумно, — согласился король, — если ты и правда раздашь половину всем, кто участвовал, я не против этой сделки.

Он повернулся к своим советникам.

— Переделайте векселя, как сказал этот молодой человек, и привезите их сюда как можно быстрее.

— Слушаюсь Ваше высочество, — поклонился один из них и забрав те свитки, которые он держал в руках, быстро направился к секретарям, которые стояли неподалёку.

Пока мы ждали, я решил попросить совета от короля, который явно лучше разбирался в местной кухне, чем я.

— Ваше высочество, если вы не против, то у меня есть к вам личная просьба, — повернулся я к нему всем телом, поскольку шея у меня как таковая отсутствовала из-за горба.

— Какая? — удивился он, тоже поворачиваясь ко мне.

— Мне нужен совет от короля с прозвищем «Великодушный», — спокойно попросил я, чем ещё больше изумил его.

— Ну он перед тобой, так что говори, — хмыкнул Альфонсо.

— Помогите мне Ваше высочество разрешить проблему, которая меня мучает вот уже множество дней, — я достал свиток с подписью Франчески де Орена и написанными там её показаниями, но уже одним из писцов под мою диктовку.

Альфонсо взял свиток, стал читать и по мере прочтения его лицо становилось всё суровее и суровее.