— Исполнительность, ум и твёрдая воля — лучшие качества для прекрасного проводника воли Святого престола, — согласился с ним кардинал Тревизано, — может быть уступите его мне? Мне недостаёт хорошего организатора для бесконечных встреч и банкетов, которые устраивает новый папа, а ведь впереди ещё его коронация.

— Она уже назначена? — поинтересовался кардинал Орсини.

— Да, на двадцатое число, — кивнул кардинал Тревизано.

— Боюсь они не успеют вернутся к этому сроку, — отрицательно покачал головой Орсини, хотя был доволен, что мог отказать камерленго, без особого ущерба для себя.

— Жаль, — разочарованно вздохнул тот, поняв, что Орсини не собирается делиться таким ценным кадром.

— До встречи ваше преосвященство, — склонил голову кардинал Орсини и поспешил свернуть в другую сторону, пока настойчивость камерленго не заставила бы его сказать более грубые слова.

— Что вас тревожит Святой отец? — со времени избрания друга папой, кардинал Торквемада обращался к нему только по правилам, никакого панибратства по отношению к наместнику бога на земле он не мог допустить ни сам, ни от кого бы то ни было. Даже когда они были только вдвоём.

— Иньиго, он меня начал тревожить Хуан, — ответил Каликст III, — ты читал и жалобы, и отчёты, мне начинает беспокоить то, кем он вырастет.

— С его внешностью и той злобой, которую на него обрушивают из-за этого люди вокруг, нет ничего удивительного в том, что его сердце очерствело. Я рассказывал вам Святейший отец, каким забрал я его из родного дома, — пожал плечами Торквемада, — к тому же, не было бы приказа выжать с Неаполя пятьдесят тысяч флоринов, ничего бы не было, он просто качественно сделал бы свою работу в рамках расследования. Так что кто виноват в том, что меч поразил врага? Само оружие или же рука, которая его направляла?

— Конечно рука, Хуан, ты сам это прекрасно знаешь, — покачал головой Каликст III, — но всё же, я теперь не хочу, чтобы он взрослел такими стремительными темпами, да ещё на подобных заданиях.

— Вы не наградите его Святейший отец? — удивился кардинал Торквемада.

— Награда будет, тем, чем он давно хотел — доступ в папскую библиотеку, — кивнул Каликст III, — но у него не будет новых должностей или новых миссий, я считаю, ему нужно немного подрасти и набраться терпения, иначе мы можем вместо талантливого ученика и хорошего человека, получить в итоге жестокого монстра в сутане.

— Я выполню всё, что вы пожелаете Ваше святейшество, — с небольшим разочарованием в голосе ответил Торквемада, который был удивлён, как внезапно друг изменил их общие намерения вести Иньиго по пути становления главой ордена доминиканцев. Причём ранее Альфонсо свои сомнения не озвучивал, а только сейчас, когда стал папой.

— Я помню, о чём мы говорили Хуан, — Каликст III посмотрел на явно разочарованного друга, — но после случившегося, я думаю его нужно научить терпению и смирению.

— Другой вопрос, насколько он будет к этому готов Святейший отец, — выразил терзавшие его сомнения Торквемада, — он может не понять вашего решения.

— Он и не будет знать наших сомнений, так что прошу оставить это втайне, между нами, — Каликст III внимательно посмотрел на друга, — к тому же у меня впереди важное дело — остановить турков, которые движутся к Белграду, так что просто поверь в моё решение.

— Я выполню всё, как вы скажете Святейший отец, — Торквемада поклонился, он всё же остался недоволен решением друга, но не спорить же ему с папой!

30 апреля 1455 A. D., Рим, Италия

Отец Иаков ехал со мной в одной повозке с самого выезда из Неаполя, а на мой удивлённый вопрос почему он поменял своё решение идти пешком, он смиренно заметил.

— Ты получил урок смирение Иньиго, я тороплюсь в Рим, так что незачем усложнять нам путь сверх меры.

И если бы ещё пару месяцев назад такой ответ заставил бы меня взорваться в негодовании, то сейчас я лишь пожал плечами. Нам так было проще, так что я был только рад, что он поменял своё решение.

За время поездки мы много разговаривали, поскольку больше было особо нечем заняться, и я ещё лучше узнал о нём и его жизни, поскольку рассказом о собственной можно было уложиться всего за час. Жизнь действительно его сильно потрепала, так что его выбор примкнуть к францисканскому ордену становился понятным. Мне было очень интересно послушать его рассказы о работе инквизитором, а также многочисленные примеры разбора ереси. Так что ещё лучше стал понимать решение кардинала Торквемады, пристроить меня в канцелярию папской инквизиции.

Но как бы я ни был доволен собеседником, проклятая дорога выматывала и убивала меня. Повозка трясла временами по плохим дорогам так, что приходилось останавливаться и отдыхать, благо что отец Иаков не был также теперь против и ночёвок там, где нас заставал закат. Если это была деревня, значит ночевали в доме старосты, если это был постоялый двор, то ночевали в нём, поскольку за постой нас всех платил я.

Передвигаясь таким способом, мы весьма быстро достигли Рима, много быстрее, чем прошлый раз прошли то же расстояние до Неаполя.

— Как поступим, прибыв в город? — поинтересовался у меня отец Иаков, когда впереди мы увидели долгожданные стены Вечного города.

— Я был бы счастлив, если бы вы остановились у меня в доме, — я перевёл взгляд с движущихся вместе с нами по дороге в город десятка крестьянских телег и повозок, на монаха, — смыли дорожную пыль, отдохнули и отправили запрос к папе на аудиенцию. Живя в одном доме нам будет проще отправиться в Апостольский дворец, если нас попросят прибыть немедленно.

— Хорошо брат, — неожиданно для меня согласился он, — думаю ты прав.

Я тяжело вздохнул, а он улыбнулся.

— Говори, я вижу, что ты хочешь мне что-то сказать, — попросил он.

— Ваше бы смирение отец Иаков, да в нашу первую встречу, — вздохнул я ещё раз, признаваясь в своих мыслях, — но я не ропщу, что сделано, то сделано.

Он улыбнулся и перекрестившись, помолился за меня.

Наш отряд лишь один раз привлёк внимание людей — это были стражники на въезде, и то только потому, что нужно было заплатить пошлину, а так ни самой повозкой, ни небольшим отрядом охраны здесь нельзя было никого удивить. Из города и в город постоянно въезжали конные отряды, большие делегации, не говоря уже о торговых караванах, которые длинными вереницами сновали туда-сюда.

А вот сам Рим меня удивил, на улицах сновало слишком много вооружённых людей, чем это было обычно. Впрочем как и отрядов городской стражи. Где-то виднелись сгоревшие дома, а кое-где слышался лязг железа, когда вооружённое люди сцеплялись друг с дружкой. Видя всё это, наша охрана напряглась и достала сама мечи из-за ножен, готовая к нападению в любой момент.

— Что тут произошло? — удивился я, но пока некому было ответить на этот вопрос.

К счастью, на нас никто не напал, и мы всё ближе и ближе приближались к моему дому, по которому я определённо соскучился. Всё же налаженный быт в кругу своих слуг был намного лучше жизни в монастыре, хоть и окружённый заботой Алонсо и Бернарда.

Наконец показался знакомый дом. Алонсо не выдержал и пришпорив коня, поехал быстрее нас и когда мы добрались до ворот, где нас уже встречали слуги и сеньор Альваро, на лице которого сияла широкая улыбка.

— Сеньор Иньиго! Какая радость, что вы вернулись! — вскрикнул он, когда мы остановились и первым вышел Бернард, за время поездки раны которого практически зажили, и он вынес на руках меня, прямо к моему управляющему.

— Сеньор Альваро, эта радость взаимна, — улыбнулся я кастильскому управляющему, — Алонсо подтвердит вам, что не было и дня, чтобы я не вспоминал вас и наш дом, который стал нам временным прибежищем в Риме.

— Будут какие-то поручения сразу сеньор Иньиго? — спросил он меня.

— У нас будут гости, отец Иаков точно, — я повернулся к швейцарцу, — отдохнёшь у меня Бернард?