— Продолжим, — я хмуро посмотрел на обоих, — ваше покаяние в ереси и том, что вы вернулись снова в истинную веру вы напишите мне позже и мы поставим дату, что вы пришли с этим покаянием в дни прошения, а не сегодня.

— Конечно синьор, даю слово, что мы всё подпишем, — подтвердил мои слова мужчина, который явно был поражён всем услышанным.

— Этим мы займёмся позже, поскольку меня сейчас волнует другой вопрос, — решил я перейти к мучавшей меня проблеме.

— Какой синьор? — они удивлённо посмотрели на меня.

— Ваша дочь беременна, — наконец я принял решение, — вам нужно срочно найти ей мужа и устроить консумацию брака, пока не стал виден её живот.

Женщина молча рухнула со стула, а хватающий ртом маркиз, схватился за сердце. Нам снова понадобился доктор, только в этот раз для них двоих, и даже городские палачи, видя случившееся, задумчиво стали посматривать в мою сторону.

— Соберитесь, у нас есть более серьёзные проблемы, — хмуро продолжил я, когда мы снова остались одни.

— Вы знаете, кто этот подлец? Кто обесчестил мою дочь⁈ — маркиз, отойдя от первого шока, сидел уже с ровной спиной и стиснутыми зубами.

— Знаю, но возьму с вас три обещания, прежде чем назову его имя, — кивнул я.

— Я обещаю вам синьор, что выполню всё, не затрагивающее мою честь, — сначала сказал он, но затем помотал головой, — и этим я не могу теперь клясться, поскольку опозорен. Так что просите о чём угодно.

— Первое, — я загнул палец, — ни слова вашей дочери о том, что вы знаете об этом. Она слишком переживает и боится вашей реакции. Если бы она не была беременна, я бы ещё мог позволить выплеснуть на неё ваши эмоции, но сейчас, это слишком опасно для её здоровья. Франческа слишком доверчива и наивна.

— Так было всегда синьор, — тяжело вздохнул маркиз, — это моя вина, я хотел чтобы она была добра к людям. Даже её духовником я попросил быть его преосвященство Ринальдо.

— К этому мы ещё вернёмся, — кивнул я, загибая второй палец, — свадьба должна быть как можно скорее, придумайте что угодно, я думаю не будет проблем найти ей мужа.

Маркиз кивнул.

— Желающих больше, чем нужно, — подтвердил он, — я богат.

— Ну и последнее, — я загнул третий палец, — имя этого человека вы узнаете в день моего отъезда из Неаполя, я не хочу становиться свидетелем кровавых сцен. Поклянитесь оба спасением своей души, что выполните мои просьбы.

Маркиз и его жена были слишком подавлены свалившимися на них бедами, чтобы спорить со мной, так что оба поклялись на моём кресте.

— Тогда на этом всё сегодня, я подготовлю ваши признательные показания, которые вы подпишите, а пока занимайтесь свадьбой Франчески, — закончил разговор, который меня совершенно вымотал.

Когда они попрощались со мной, я на пороге добавил.

— Да и замените её духовника, не понимаю, как он мог это проворонить.

— Первым же делом синьор, — хмуро ответил мне маркиз, кланяясь и прощаясь.

Когда они ушли, в комнату вошли инквизиторы. Отец Стефан без всяких слов по моему виду всё понял.

— И что мне теперь с этим делать брат? — я поднял на него задумчивый взгляд.

— То, что подсказывает тебе вера и совесть брат Иньиго, — ответил он, — а мы благодарны тебе за то, что наша осталась, хотя бы немного чиста.

— Позовите писарей, надиктую им дословно наш разговор с допрашиваемыми, -вздохнул я.

— Конечно брат Иньиго, — кивнул он, зовя людей. Листок же с подписью Франчески я приказал Бернарду спрятать, чтобы его никто не видел.

10 апреля 1455 A. D., Неаполь, Неаполитанское королевство

Расследование медленно, но неуклонно шло к концу. Отец Иаков, освободившийся от дел с дворянами, все допросы по оставшимся делам провёл всего за несколько дней, так что мы собрались вместе, чтобы подбить всё в один свиток, а также определиться с днём аутодафе и епитимиями, вынесенными по каждому рассмотренному делу. Самые строгие наказания касались вальденсов из нашего списка с королём, им грозило тюремное заключение и лишение всего имущества, все остальные либо получали 2–3 года тюрьмы, либо распоряжение о необходимости паломничества в Святые места, либо же ношение крестов на одежде, означавших как раз получение наказания от церкви для согрешившего. На костёр не отправили никого, поскольку инквизиторы не нашли для этого оснований.

В разборки с дворянами и их арестами я не влезал, этим занимались префекты и гвардия короля, я сильно был рад, что хотя бы этот процесс прошёл без моего участия, а то судя по тем молчаливым и ненавистным взглядам, которыми меня теперь провожали на улицах города неаполитанцы, меня почему-то невзлюбили за время проведения расследования. Но хотя бы никто не кричал больше вслед о «монстре», «ублюдке» и «уроде» и то я был этому рад.

— Брат Иньиго, передайте в магистрат дату проведения праздника — 15 апреля, — попросил меня брат Стефан и я кивнул, принимая поручение.

Дверь в нашу комнату внезапно открылась и внутрь вошёл архиепископ, который держа в правой руке письмо, радостно вскрикнул, обращаясь почему-то только ко мне.

— Благая весть брат Иньиго! Выбрали нового папу!

Мне было непонятно его воодушевление по этому поводу, ну выбрали и выбрали, нам то, что сейчас до этого.

— Это безусловно нас радует, — осторожно сказал я.

— И для вас наверняка будет хорошей новостью узнать, что новый папа, выбравший себе имя Каликста III — это кардинал Альфонсо де Борджиа, — преувеличенно возвышенно продолжил он.

— Его преосвященство Альфонсо, новый папа? — мне стало понятно, чего он пришёл туда, где ни разу за всё расследование не был.

— Да, ваш наставник брат Иньиго, — довольно покивал архиепископ, словно это был не мой наставник, а его.

— Думаете теперь моя карьера на духовном поприще пойдёт вверх? — хмыкнул я, поняв его намёки.

— Как может быть иначе брат Иньиго⁈ — изумился он, — может даже вы и за нас шепнёте своему наставнику доброе словечко?

Под «нами», он явно подразумевал себя.

— Разумеется, — не стал я его разочаровывать, — как может быть иначе.

— Я всегда знал брат Иньиго, что мы сможем быть друзьями, — кивнул он и полностью довольный, откланялся, сказав, что идёт к королю, чтобы сообщить и ему тоже прекрасную новость о смерти его врага.

Когда он ушёл, инквизиторы внимательно посмотрели на меня.

— Если про кого и скажу хорошее слово, то только про вашу работу, — спокойно сказал я, видя, что они явно ждут от меня какого-то комментария, — вы единственные, кто этого достоин.

Все четверо мне улыбнулись, и мы вернулись к нашим делам, не сказав про произошедшее событие больше ни слова.

15 апреля 1455 A. D., Неаполь, Неаполитанское королевство

Sermo Generalis была назначена на воскресное утро не просто так. Поскольку это был праздник веры, то нужно было собрать больше народу, а в нерабочий день это было сделать проще, так что как мне объяснили инквизиторы всегда для него выбирался праздничный день, но не совпадавший с церковным, чтобы их не мешать между собой. Для меня это было впервые, так что я больше участвовал на нём как наблюдатель, хотя конечно стоял вместе со всеми инквизиторами вместе.

На центральной площади возле центрального собора Святого Януария воздвигли заранее два деревянных помоста и когда мы прибыли к собору, народу там было не протолкнуться. Первыми к самому большому помосту направились герольды в сопровождении вооружённой городской стражи, затем мы, вместе с местными епископами и священнослужителями, а последним прибыл сам король с большой свитой. Все стали занимать положенные им места на этом помосте. На другой же понуро взбирались еретики, которые должны были выслушать приговор папской инквизиции, каждому свой.

Церемония открытия началась службой, которую проводил отец Иаков. Он рассказал о главном принципе веры, упомянул извращённую натуру ереси вообще и тех еретиков, которые предстали сегодня перед нами, в частности. Закончил он эту службу словами предостережения и проповедью о силе веры и необходимости служить нашему господу.