— Если бы он не дал ему денег первый раз, он бы не сбежал из дома, — проворчал глубокий старик.

— Он бы всё равно сбежал, просто сделал бы это позже. Твой сын ровно такой же упрямый осёл, как и ты мой друг, — хмыкнул Торквемада.

Кардинал Серда и Льоскос задумчиво посмотрел на сына, затем на меня, и я постарался изобразить на лице максимальное раскаяние, какое только возможно.

— Я знаю лично вашего деда сеньор Мендоса, встречал его в свите короля Хуана II Кастильского, на приёме у короля Арагона, — неожиданно он перешёл с латыни на кастильский, — напишу ему письмо и поблагодарю за такого хорошего внука, как вы.

Я понял, что прощён, так что решил ещё раз извиниться.

— Ваше преосвященства, благодарю вас и своего наставника, что позволил нам поговорить, — ответил я также на кастильском, — отныне я ваш преданный послушник, если вам понадобится помощь, можете смело обращаться ко мне. Я постараюсь всеми своими силами загладить перед вами вину.

Лицо кардинала впервые за этот разговор перестало напоминать каменную маску, он повернулся к сыну, который стоял ни жив, ни мёртв, весь разговор.

— Что касается тебя, ты можешь вернуться домой, — сказал он спокойным тоном.

— Благодарю отец, я скучал, — тихо ответил тот и в комнате повисло молчание.

— О, если мы все помирились, то хотите свежую сплетню? — я тут же вмешался, и преувеличенно весёлым голосом постарался разрушить повисшую было неловкость.

— Натерпеться узнать сын мой, — улыбнулся кардинал Торквемада.

— Бартоло снова влюбился! — радостно сообщил я им.

Парень при этом застонал, схватившись руками за запылавшие от стыда щёки, что, разумеется, тут же вызвало моё падение на пол, с шумом достойного мешка с золотом.

— Ой, синьор Иньиго! — он бросился меня поднимать с пола, испугавшись за меня, — простите!

— Иньиго, ты в порядке⁈ — заволновался и кардинал, поднимаясь со своего кресла.

— Мой отбитый бок не совсем уверен в моём ответе ваше преосвященство, но вроде бы всё в порядке, — прокряхтел я, показывая Бартоло на кресло рядом с теми, где сидели кардиналы, — посади меня туда, пока ещё раз не уронил.

— Простите синьор Иньиго, простите, — парень суетится и едва не плакал.

— Урок мне на будущее, — вздохнул я, оказавшись на твёрдой поверхности, — быть ближе к земле, поскольку с неё, не так больно падать.

Оба кардинала переглянулись, а отец Бартоло мягко поинтересовался.

— И в кого же на этот раз синьор Иньиго? Надеюсь, это произошло хотя бы здесь в Риме?

— Да в Риме и бьюсь о заклад, что теперь выбор вашего сына вам точно понравится ваше преосвященство, — покивал я, и сделав театральную паузу закончил, — поскольку его новая избранница — Анна Колонна.

Теперь уже застонали оба Серда и Льоскос, причём явно по разным причинам. Кардинал Торквемада же широко улыбнулся.

— Предлагаю позвать слуг, чтобы они принесли нам ещё вина и закусок, а Иньиго расскажет нам, где и когда это произошло.

— Нет! Прошу вас синьор Иньиго, молчите! Хватит! — взмолился Бартоло красный от стыда, словно спелый виноград.

— Нет Бартоло, нам действительно очень интересно это послушать, чтобы понимать к чему теперь говориться, — его отец явно понял, что я подшучиваю над его сыном, так что присоединился ко мне в этом.

В отчаянии парень схватился за голову.

— О, тогда ещё расскажу, как он вместе со мной защитил Анну Колонна от Джованни Орсини, — решил добить его я, и глаза обоих кардиналов тут же зажглись от предвкушения, поскольку слухи в Риме это было обще любимым делом.

— Боже! Нет! За что⁈ — взмолился парень, которого уже никто не слушал, поскольку внимание обоих кардиналов полностью сосредоточилось на мне.

15 мая 1455 A. D., Рим, Италия

Утром я снова направился на работу, чтобы потом засесть подольше в библиотеке, так что сказал взять всё ещё дувшемуся на меня парню еды и попить. Бартоло принципиально молчал, но делал что я говорю, а больше мне и не нужно было. Кардинал Мессины оказался в конце концов человеком своеобразным, упрямым, но благодаря кардиналу Торквемада, мы с ним поладили на почве взаимной любви и стёба над Бартоло, который под конец того вечера обиделся уже на нас обоих.

Прейдя в папскую канцелярию инквизиции, мы шустро разобрали небольшой объём скопившейся корреспонденции, я на всё ответил, положил письма на отправку и мы направились в библиотеку, где я с изумлением увидел своего учителя архитектуры.

— Синьор Леон⁈ Какая приятная встреча! — изумился я, поскольку мы с ним давно не виделись, он о себе не напоминал, а я почему-то не думал в принципе об уроках архитектуры.

— Мой пропавший ученик, — он, всегда весёлый человек, грустно покачал головой, и обратился к синьору Франческо, — а говорил, что ему нравится со мной заниматься.

Мне стало немного не по себе, от весьма справедливого упрёка, я мог хотя бы извиниться и написать ему о том, что буду занят после приезда в Рим.

— Каюсь синьор Леон, — я развёл руками, — каюсь в своей неблагодарности. Вихрь дел по возвращении в Рим так закрутил меня, что ваша архитектура отошла у меня на второй план.

— Вот она! Любовь учеников к учителям! — он трагично поднял вверх руки, видимо обращаясь к богу, чтобы наказал меня за столь вопиющую неблагодарность.

— Но как учителя, я вас продолжаю любить, впрочем, и как старшего друга, — закончил я, видя, что улыбка прорывается на его живом лице.

— Я нашёл тебя учителя арамейского Иньиго, — радостно сказал он, не в силах больше скрывать информацию, — раз знакомый синьора Жозе отказался.

— Да он не то, чтобы отказался, он вообще не отвечал нам, — пожал я плечами, — даже не пришёл на встречу, которую тот ему назначил.

— В любом случае мой вариант будет лучше, поскольку это — иудейский раввин из самого Иерусалима! — радостно заверил меня он, — он бежал от мамлюков, которые изгнали евреев из Иерусалимской общины.

— Как его занесло в Рим? — удивился я.

— Мой друг был по торговым делам в Венеции, — объяснил Альберти, — а поскольку я не раз сокрушался при нём в отсутствии для тебя нормального учителя, то он увидев на невольничьем рынке продающегося еврейского раввина, узнал, какими языками тот владеет и купил его для меня.

— Он живёт у вас? — поинтересовался я, — что вы с ним будете дальше-то делать?

— Научит нас арамейскому и дам ему вольную Иньиго, — отмахнулся тот, — что ещё я могу с ним делать, не у себя же оставлять жить.

— Вы, конечно, в своей жажде к знаниям пошли очень далеко синьор Леон, — покачал я головой, — представляю, как ваши друзья отнесутся к присутствию в вашем доме иудея.

Тут Альберти поморщился.

— Иньиго лучше не напоминай об этом, ко мне все отказались приходить в гости из-за него, когда об этом узнали.

— Знаете тогда что учитель, — задумался я, — раз вы купили его для меня, то пусть живёт пока у меня. Гостей у меня не так чтобы много, да и вопросов ко мне будет меньше, чем к вам.

— Правда? Ты меня этим сильно выручишь! — обрадовался он.

— Пришлите его, поселю где-нибудь, — кивнул я, — и поскольку вы тоже хотели обучаться, позже назначим время, когда нам обоим будет это удобно сделать. Сейчас я бы хотел больше времени посвятить папской библиотеке.

— Я потому и решил найти тебя здесь, поскольку мой друг синьор Франческо, сказал, что ты точно будешь сегодня здесь, — он поклонился в сторону секретаря папы, который улыбнулся ему, присушиваясь к нашему разговору.

— И я благодарен вам за это учитель, — склонил я голову, — так что присылайте, я буду дома ближе к вечеру.

— Договорились и до встречи Иньиго, я всё ещё хочу сделать из тебя архитектора, — легонько дотронулся он до моего плеча и засмеялся, когда я тяжело вздохнул.

— Ватиканский кодекс синьор Иньиго? — поинтересовался у меня синьор Франческо.

— Если вам нетрудно, синьор, — склонил я голову.