Рус стряхнул штаны, свернул их, повесил на спинку койки и сделал шаг в сторону за сменным комплектом одежды развернул сорочку.

— Так давай сейчас снимем Худик, снимем футболку и переоденемся.

Я только сглотнула, а футболка вся была насквозь мокрая от пота. И это было ужасно. Мне самой было неприятно, но Рустам наклонился и потянул наверх кофту, а потом футболку.

— Господи, ты вся мокрая.

Я спрятала глаза, потому что стыд затопил меня тут же, но Рустам продолжил:

— Это ненормально. Какого хрена он задерживается, в чем сложности прийти вовремя, когда у тебя приехала роженица? — прохрипел он и наклонился надо мной, завёл руки мне за спину и щёлкнул застёжкой лифчика. Я обняла грудь руками, когда Рустам снял с меня белье. — Так давай сейчас за ручку, надо одеть, за ручку, Еся.

Я качала головой, полусидя-полулёжа, пыталась сообразить, как мне правильно вытянуть руки, позволить на себя накинуть вещи.

—Есь, все хорошо, не переживай, не переживай, это нормально. Ты сейчас в родах.

Я чуть ли не до крови уже закусывала губу.

— Не ходи в родовую, — прошептала я, боясь, что сейчас на адреналине Рустам рванёт вместе со мной. Тогда ведь прямо за родовой у меня заберут ребёнка. Я хотела хотя бы взглянуть ему в глаза, прижать к себе маленького крохотного малыша, услышать его крик, я очень боялась, что у меня отберут ребёнка.

— Что за глупости, — выдавил Рустам и все же натянул на меня сорочку, застегнул несколько пуговиц на груди… — Что за глупости Еся?

Он отстранился, стянул с кресла вязанный плед и накинул на меня. Я постаралась угнездиться, лечь на бок, но живот тянуло сразу вниз, и из-за этого болело и сильно било по пояснице, а лежать на спине я не могла, потому что давление на крестец было сравнимо разве что с лютой пыткой.

Рустам опередил меня. Додумался первым, дёрнулся в сторону и вытащил из ящика комода длинную продолговатую подушку, обошёл койку и, слегка отклонив меня, положил подушку под живот, и я выдохнула, испытывая блаженство, что хотя бы в этом положении не сильно все дёргало.

Сглотнула.

— Я пить хочу, очень пить хочу, что-нибудь холодное.

— Да, сейчас, — Рустам дёрнулся в сторону, открыл дверь. В этот момент я услышала, как по коридору раздались крики:

— Господи, господи, где, где, где у меня девочка рожает? — прокричала свекровь, а следом быстрый топот. Рустам выглянул в коридор, и в этот момент я услышала крик Тима:

— Пап, мы тут мы приехали.

Рустам выглянул, вышел из палаты, и в этот момент мимо него пронёсся вихрем Тимур, он обежал койку, остановился возле меня, наклонился.

— Есь ты как? Ты как?

— Больно, — хрипло выдохнула я.

Тимур, осторожно, словно бы боясь, дотронулся до моего живота и погладил.

— Тише, тише, тише, — начал приговаривать он. — Пап. Почему нет врача? Пап?

В этот момент свекровь налетела на Рустама и схватила его за отвороты пиджака.

— Рустам, сделай что-нибудь. Мы выезжали. Все было хорошо, Рустам, сделай что-нибудь, что ты стоишь?

— Да, господи, сейчас все сделаю, — рявкнул муж. Я поняла, что у него дрогнул голос. Рус быстрыми шагами стал удаляться от палаты, а я прикрыла глаза.

Господи, если бы не эти сватки, это был бы самый идеальный вариант для того, чтобы просто уйти от него, сбежать в никуда, но я не могла. Вокруг меня начали окружить Тимур со свекровью. Свекровь пыталась поправить мне подушку, подложить ещё одну под живот.

—Еся, девочка моя, все будет хорошо, — шептала она, наклоняясь. Но в этот момент в палату зашёл наш врач.

— Добрый день. Вы рано, у нас ещё по сроку…

— Я знаю, — прохрипела я до боли, сжимая пальцами плед. В этот момент взгляд врача сменился, стал холодным, жёстким, и он низким голосом попросил:

— Так, освободить палату.

Тимур дёрнулся в сторону, взмахнул руками.

— Но я то могу не уходить?

— Я сказал освободите палату, — произошло какое-то мельтешение, слишком быстрое, и мы остались с врачом наедине. — Так успокоимся, успокоимся, все, я только посмотрю. Я только посмотрю.

Врач помог мне перевернуться на спину, убрал покрывало, я с трудом согнула ноги в коленях.

— Черт, — выдохнул Михаил Андреевич и, качнувшись в сторону, открыл дверь палаты и крикнул пробегающей медсестре: — Операционную подготовить быстро.

Рустам. В тот день.

У меня была молодая жена.

Нежная, мягкая, красивая.

Есения была не просто женщиной, которую я выбрал спутницей жизни. Есения была супругой и матерью моему сыну. За последнее я был особенно благодарен, потому что я прекрасно понимал, вступая в отношения с женщиной, что ребёнок всегда будет неотъемлемой частью моей жизни, потому что это мой сын. Есения стала той женщиной, которая без оглядки приняла моё предложение и автоматически приняла предложение стать матерью для Тимура.

У меня была молодая жена, а ещё у меня был дебил друг.

— Ты на выходные с женой приедешь или… — прозвучал голос Алика в трубке, и я скрипнул зубами.

Вот бывает же такое, что каким не был хорошим человек, а морду так и хочется кулаком поправить?

Вот у меня так было с Аликом. Но он был тем самым человеком, который умело заводил связи, решал вопросы и вообще про таких говорят душа компании. Мне нужны были его связи, а еще мне очень часто нужно было его наличие рядом, чтобы не только воспользоваться связями, но и подтолкнуть человека к сотрудничеству.

— Куда жене ехать с ее пузом? Дома пусть пироги печет!

Меня любые разговоры о Есени раздражали. Ненавидел когда грязными лапами лезли в мою жизнь, в мою семью и к моей жене.

Накануне родов я реально не видел причин жене выбираться куда-либо. Будь моя воля так я бы посадил ее под замок, а сам лег страшным клыкастым драконом на входе. Пока что роль дракона была закреплена за Тимуром, но сын безбожно лажал.

— Рус, ну ты красава! При молодой жене ехать ко мне… — заржал Алик, выбешивая меня еще сильнее.

— Заткнись! — рыкнул я и дернулся на своем рабочем кресле. Такие разговоры не должны были звучать и будь в Алике чуть больше мозгов, он бы это понимал без слов, но друг считал, что у него какой-то неограниченный абонемент на пустой треп.

Вымораживал…

— А ты не боишься, что жена узнает? — прозвучало тише. И я нахмурил брови. Прикусил нижнюю губу, стараясь если не сорваться на мат, то хотя бы членораздельно указать Алику на его место.

Я не боялся, что Есения что-то узнает. В конце концов мы живем в нормальной стране, без всяких таких загонов, что нельзя глаз бросить на женщину. В конце концов жена была беременна и я дышать на нее боялся иной раз, чтобы не повторилось страшное событие, которое лично у меня в памяти отложилось кровавым пятном.

Выкидыш это ужасно особенно для женщины. Но когда понимаешь, что конкретная женщина переживала в тот момент, то просто кровь в жилах леденеет.

— Мне бояться нечего. Мы семья и никто этого не изменит, — зло выдохнул я, стараясь иносказательно намекнуть другу, чтобы на совал свой длинный нос в мои дела и вообще Алик был слишком осведомлен для человека, который чаще обычного забывал про назначенные встречи, путал даты и вообще был просто ужасно рассеянным.

Это бесило.

Я не считал, что мне стоило гордиться своими поступками, но и никак не думал о том, что это что-то постыдное, однако Алик каждый раз так скабрезно интересовался моими делами, что его прибить хотелось.

Я бросил трубку и покачал головой. Потом зажал пальцами глаза и тяжело выдохнул вся эта ситуация с его новосельем, она выбивала меня из равновесия, потому что я понимал, что мне придётся поехать туда по той простой причине, что мне необходимы новые связи. Для того, чтобы бизнес не загнулся.

Ну как загнулся…

Я считал, что если бизнес стоит на месте, значит, он работает в убыток. Бизнес должен постоянно расти. Из-за этого я всегда искал новые контакты.