Свекровь взмахнула руками и пошла опять наводить свой чай.

Она ещё что-то очень заливисто мне пыталась объяснить по поводу появления в семье другой женщины, но я просто шокировано сидела и смотрела перед собой, а потом, видимо, в какой-то момент у меня окончательно сдали нервы, и я резко встала со стула, придержав низ живота, и выдохнула.

Свекровь тут же занервничала:

— Есения, что случилось, ты куда собралась?

— Секунду, секунду, — прохрипела я, медленно разворачиваясь и выходя из кухни. — Секундочку, — повторила я и тихим шагом поднялась на второй этаж.

Дыхание было таким горячим, словно бы огонь внутри.

Я вытащила мобильник, набрала мужа и зарычала:

— Так это правда, это правда, нет никакой любовницы… У тебя просто вторая жена скоро появится, так?

По ту сторону телефона раздалось тяжёлое молчание, а потом резкий вздох.

— Я не буду с тобой сейчас об этом говорить, — на выдохе произнёс Рустам. — Вы как-то там с матерью сами разберитесь, пожалуйста, что и как вы за меня решаете.

Я хватанула воздух губами, приложила ладонь к груди, не могла поверить.

Одно дело измена, другое дело, узаконенная измена.

— Ты, — хрипло начала я.

— Я, Есения, я, — подтвердил Рустам, — говорю тебе спокойно и чётко. Я с тобой сейчас опять эту тему обсуждать не собираюсь. Ты прекрасно знаешь, что у меня сегодня Духовицкий и сделка. Я вас с матерью оставил вдвоём не для того, чтобы вы накручивали новые интриги на нелепый телефонный разговор. Я тебя молю, приди в чувства и соотнеси все возможные варианты.

Он разговаривал со мной, как будто бы с сумасшедшей , а вероятнее всего, он меня такой считал, потому что выставлял во всей этой ситуации какой-то блаженной, которая проглотит все его издевательства.

— Рустам, я… — начала, я, тяжело вздохнув.

— Буду поздно, не жди, — холодно закончил муж и положил трубку. Мне, насмехаясь, сигналили короткие гудки о том, что Рустам прекратил разговор.

Я сцепила руки в кулаки и прикрыла глаза, что же это делается? Что же это делается?

Мы о таком не договаривались. Я прекрасно знала, за кого я выходила замуж. И верность была одним из главных постулатов нашего брака. И сейчас выходило так, что Рустам просто решил ей пренебречь, но мы о таком не договаривались…

Нарушенный договор.

Я тяжело задышала, отложила мобильник.

По коридору раздались шаги.

— Есения, девочка моя, ну куда ты убежала? Ну что ты расстраиваешься, — проворковала свекровь.

Я закатила глаза, надо было с этим что-то решать.

— Я сейчас выйду, — крикнула я достаточно громко, чтобы меня не побеспокоили.

Я опустила ладонь на живот и тихо прошептала:

— Потерпи, малыш, потерпи, скоро все закончится. Скоро мы исчезнем из этой их жизни. Из жизни полной лжи.

Его лжи.

После обеда свекровь все-таки добилась от меня того, что мы собрались и поехали в город. Она затащила меня в магазин детских товаров, который был в ближайшем торговом центре, я ходила и тыкала пальцами просто на более менее понравившиеся модели колясок и кроватей.

Так-то у меня все было собрано, но мы до последнего оттягивали приобретение некоторых вещей, потому что считали это плохой приметой, потому что мы уже обожглись один раз.

А сейчас, когда я должна была радоваться тому, что у нас все получилось, мы в самом финале, я ходила и смаргивала злые слезы.

Когда мы вышли из магазина детских вещей, свекровь всплеснула руками и хрипло произнесла:

— Ой, ты знаешь, мне надо ещё заглянуть за посудой.

Я закатила глаза и мысленно помолилась о том, чтобы она не тащила меня с собой.

Бросив на меня короткий взгляд, оценив меня им, свекровь поджала губы и выдохнула:

— Впрочем, я сейчас быстро.

Я кивнула и, посмотрев, как от меня удалилась мать Рустама, развернулась в обратную сторону, пошла в направлении зоны отдыха с креслами.

Бесил вот этот контроль, и можно было бы сейчас психануть и уехать, но она же сразу позвонит Рустаму, а он сразу меня найдёт и для чего нужны были эти игры в кошки мышки, где я была заведомо в проигрышном варианте?

Я не понимала.

Спустя двадцать минут свекровь настигла меня, позвякивая каким-то очень редким сервизом.

— Так, девочка моя, сейчас мы поедем в одно агентство, там чудесные дизайнеры, они быстренько нам нарисуют план детской, и мы уже будем ждать только рабочих.

Я подняла на неё усталый взгляд и тяжело вздохнула, предлагая самой догадаться, где я видела это дизайнерское агентство. Но свекровь отличалась той редкостной породой непонимающих, поэтому она, подхватив покупки, произнесла:

— Так. Сейчас я позвоню своему водителю. Он поднимется, заберёт вещи, и мы с тобой можем тоже спускаться.

— Я в туалет хочу, — вредно протянула я, понимая, что я никуда не хочу, но мне просто нужно было ещё побыть какое-то время наедине с собой.

— Хорошо, хорошо, сейчас дождёмся водителя…

Но я не стала дослушивать и медленно встала с кресла.

— Я пока схожу, — произнесла я надсаженным голосом и направилась в сторону дамских комнат, которые были как раз за поворотом.

Свекровь заметалась, держа в одной руке здоровенную упаковку с посудой, глазами, осматривая покупки, которые стояли у меня возле ног, пока я отдыхала…

— Есения, только недолго…

Мне хотелось сказать ей нечто не очень приятное, но я сдержалась.

Почти подойдя к дамским комнатам, я поняла, что кто-то старательно пытается меня догнать.

Я успела лишь повернуть голову, а потом жёсткая тонкая рука сцепила пальцы на моём локте, причём так больно, что я непроизвольно поморщилась и дёрнула на себя руку, а в следующий момент мои глаза встретились с глазами той, с которой я общаться не хотела.

— Привет, Есения. Что же ты от меня лицо воротишь? Неужели тебе не охота узнать всю правду о Рустаме и о том, почему ты столько лет растила моего ребёнка?

Я положила ладонь на запястье Алёны и, не сводя с неё глаз, чуть ли не по слогам произнесла:

— Я не собираюсь с тобой ни о чем говорить.

Я отвела её руку от себя, медленно развернулась и пошла в сторону дамской комнаты, но Алёна не хотела просто так оставить эту ситуацию.

Она поспешила за мной.

— Почему Есения, ты действительно боишься узнать, каков на лицо твой любимый супруг?

Она старалась забежать вперёд, чтобы смотреть мне в лицо, но даже несмотря на то, что я была беременна, накануне родов, я все равно умудрялась идти быстрее.

— Меня не интересуют любые разговоры с женщиной, которая продаёт своих детей, — холодно заметила я и толкнула дверь дамской комнаты. Алёна юркнула следом за мной и, перегородив дорогу к кабинкам, заметила:

— Это та правда, которую знаешь ты, а не которая была с моей стороны!

— И что ты хочешь от меня сейчас? — уточнила я, теряя терпение.

— Я хочу, чтобы ты поняла, что ничего в этой жизни не меняется. Если ты надеешься, что через пару лет, когда ты взбрыкнёшь или тебе что-то не понравится, ты не окажешься на моём месте, то ты ошибаешься, и одно дело, что я знала, Тимура воспитываешь ты. Романтичная, мягкая, воспитанная девица, но ни я, ни ты не знаем, кого он в следующий раз приведёт домой, а ты родишь скоро.

Бывшие не могут по определению говорить правду друг о друге.

Все это всегда будет подано через призму эмоций, поэтому необъективна была Алёна.

— Моего ребёнка я воспитывать буду сама, — сказала я ей и шагнула в сторону, толкнула дверь кабинки в надежде, что Алёна поймёт все без слов и куда-нибудь удалится. Но она, словно хищный зверь, замерла, и когда я, опустив крышку унитаза, села на него и стала протяжно дышать, чтобы выровнять сердцебиение, Алёна заметила: