Гарри и сам не мог назвать причину, по которой он все никак не может успокоиться. Ведь все хорошо. Волдеморт мертв, Сириус остался министром, все плохие люди наказаны. Ему нет нужды тренировать боевые заклинания, он больше не должен работать на износ, стараясь выучить как можно больше всего… но почему-то было неспокойно. И поэтому он все равно продолжает тренировать дуэльные заклинания. И читает книжки про светлые щиты. Отвлекается артефакторикой, но даже там руки словно сами собой тянутся к защитным талисманам. Будто ничего не закончилось и он по-прежнему может в любой момент оказаться в эпицентре магического сражения. Даже сейчас, сидя в магловском кафе с друзьями, он интуитивно рассматривает всех людей вокруг — вдруг кто покажется подозрительным.

После кафе они еще немного погуляли, сходили в кино, посидели в другом кафе, снова погуляли. Вернон забрал их вечером, когда сам возвращался с поздней субботней встречи — некоторые вещи лучше обсуждать в баре, за хорошим алкоголем. Всю дорогу подростки подпевали радио, что особенно веселило Дурсля-старшего, а потом долго отказывались от позднего ужина тети Петуньи.

Время близилось к полуночи, когда Гарри вел Луну домой. Лавгуды не провели себе каминную сеть, и обычно Луна путешествовала либо с помощью парной аппарации, либо через камин Уизли. Те недавно выкупили часть земли вокруг — их артефакторная мастерская требовала много места — так что почти все время Луна шла по защищенной территории. По факту, это было скорее возможностью прогуляться вдвоем, чем реальной необходимостью проводить девушку до дома.

— Я думаю, все наладится, — уверенно сказала Луна.

— Что наладится? — удивился Гарри.

— Все, — девушка посмотрела на него своими огромными голубыми глазами и продолжила: — Ты перестанешь ощущать себя так. Кто вообще мог подумать, что все разрешится в этом году? Мы готовились долго ждать, тренироваться. Мы были бдительными и всегда немного на взводе. А теперь никуда не нужно бежать. Жить нормальной жизнью — это тоже навык. Мы не умеем.

Гарри тяжело вздохнул:

— Мне кажется, что у всех, кроме меня, вполне получается.

Луна засмеялась и тряхнула волосами — ее никто не заплетал на каникулах, и сегодня длинные светлые пряди просто были рассыпаны по плечам.

— Нет. Поверь мне, как эмпату: все растеряны. Оглянись вокруг, себя нормально чувствует разве что Дадли и Ханна. Первый в принципе не был в этом замешан, вторая ждала, когда все наконец-то закончится. Все остальные… Одри пашет, чтобы сдать экзамены, которые можно сдать и потом. Драко учит магловскую программу, словно от его знания математики перестанут люди умирать. Невилл не вылезает из теплиц…

Гарри задумчиво кивнул, а потом посмотрел на Луну:

— А ты? Ты вроде нормально справляешься?

Луна покачала головой:

— Я нарисовала тридцать шесть только твоих портретов с начала каникул. Я очень волнуюсь и не знаю, чем себя занять. Но уверена, что это пройдет. Быть может не сразу. Может даже потребуется не один год. Но мы точно сможем жить нормально.

И она снова прижалась щекой к плечу Гарри. Тот сильно вырос за последнее время, а Луна все еще выглядела младше своего возраста — отчего на Гарри некоторые даже посматривали с подозрением.

— И когда ты стала такой мудрой? — удивился он.

— Я? Я всегда была такой, просто Нарцисса Снейп научила меня грамотно выражать свои мысли.

Гарри расхохотался.

Да, все непременно наладится. Все непременно будет хорошо.

Сириус никак не мог отделаться от ощущения, что в его идеальной жизни есть один маленький изъян. Крошечная проблема, которая вроде и хлопот не доставляет, но и забыть о себе не позволяет. И проблема эта носит имя Альбуса Дамблдора.

Он затаился. После памятного суда директор Хогвартса старался особо не высовываться, только методично настаивал на своем: решение примкнуть к Темной Ложе — ошибка. Это было его единственным способом подточить доверие магов к Сириусу Блэку. А оно было воистину огромным.

Победа над Волдемортом служила Сириусу щитом от большинства нападок Дамблдора. За лето удалось укрепить свои позиции в Министерстве: теперь большая часть чиновников были преданны министру лично, они были молоды, энергичны и хотели изменить страну к лучшему. Оставалось только контролировать эту инициативную молодежь, с чем у Сириуса проблем никогда не было — он сам недалеко от них ушел.

А к декабрю этого же года окончательно сложился и состав Визенгамота. Летом туда набрали магов по принципу — самые знаменитые, умные и титулованные. К концу лета все эти люди начали отказываться от подобной чести: богема желала творить, а не обсуждать законы, ученые хотели проводить исследования, а не разбирать преступления, знаменитые просто с ужасом узнали, что журналистов почти никогда не пускают на заседания. Все освободившиеся кресла заняли преимущественно молодые и инициативные: либо сторонники Сириуса, либо просто нейтральные правдолюбцы. Таким образом, большая часть законов Блэка были приняты. Дамблдор пытался давить авторитетом, но и Сириус больше не молчал — он выступал на каждом собрании, использовал все свое обаяние, чтобы как можно больше условных нейтралов голосовали за нужные решения.

И чем дальше, тем отчетливее Сириус понимал: Дамблдор не просто постарел. Он не контролирует больше свою силу. Темные становятся жестокими, светлые начинают верить в свою непогрешимость и идеальность. Дамблдор уже сам становится опасен: его вера в правильность своих поступков затмевает разум. В этой потере контроля и заключается главная причина «семейности» темных. Да, спятивший темный в потенциале опаснее спятившего светлого. Первый может пойти уничтожать вся и всех, второй просто будет обзывать всех идиотами и упрямо строить тот мир, который ему кажется идеальным… но темные держатся вместе во многом для стороннего наблюдения. Только близкие способны заметить, когда жесткость становится жестокостью. Видимо, рядом с Дамблдором не было никого, кто бы указал на то, что уверенность в себе перерастает в мнимую непогрешимость.

— Он как камушек в ботинке, — ворчал на Дамблдора Сириус, — вроде можно нормально идти, но уже не побегаешь.

Амелия Боунс в ответ только хмыкнула. Они сидели в кабинете Сириуса, обсуждали последние законы, которые нужно протащить через Визенгамот. Это было уже не срочно, но и темы были спорные — одни темномагические ингредиенты чего стоили.

Амелия была моложе большей части «старой гвардии». Меньше ворчит, не столь зациклена на личных выгодах, с близкими честна просто до зубовного скрежета. И именно поэтому нравилась Сириусу. Большую часть проблем Блэк предпочитал обсуждать именно с ней. Просто потому что Гринграсс, Огден и даже Прюэтт — все преследовали какие-то личные цели, а Сириус с Амелией скорее чинили подтекающую лодку. Просто старались привести все в такой вид, чтобы даже после отставки Сириуса в стране можно было относительно комфортно жить. Слишком «аристократичные» законы могут быть отменены последователем Сириуса и тогда — вероятность высока — станет даже хуже, чем было десять лет назад.

— У Риты тоже ничего на него нет? — уточнила Боунс.

Сириус пожал плечами. Он прошелся по кабинету, налил себе и Амелии выпить — алкоголь на магов действовал слабо и скорее прочищал мозги, чем туманил их.

— То, что она нарыла, не скинет его с пьедестала Великого Светлого. Да, белый наряд уже сейчас слегка подмочен, Рита может еще немного присыпать его пылью, но сбросить… нет, не хватит.

— То есть нужно, чтобы он сам что-нибудь вытворил? — уточнила Амелия, приняв хрустальный бокал.

Сириус, сев обратно в кресло, мрачно кивнул. На какое-то время в комнате повисла тишина, которую нарушало лишь тиканье огромных часов. Наконец Амалия отставила бокал в сторону, сняла привычный монокль и устало потерла глаза.

— Знаешь, — наконец сказала она, — если гора не идет к Магомету…

И она замолчала, выразительно смотря на Сириуса.