— И что, даже не обнимешь сына? — скептически уточнил Дин.

Мужчина за спиной Долохова расхохотался — парень и не понимал, что сейчас поступает абсолютно в стиле своей семьи, а сам Антонин встал с кресла навстречу Дину и порывисто обнял его, прижав к себе так сильно, что Дин даже пожалел о своих словах — так ведь и задохнуться можно. Практически воздал отцовской любви за все пропущенные годы.

— Я приеду в Россию на каникулы, — просто сказал он, когда дверь открылась и в проеме показался Перси Уизли, пальцем указывающий на часы. — И русский учить наверняка будет весело. Да и бабушки у меня никогда не было. А русские бабушки вкусно готовят?

Все еще безымянный Долохов наконец-то что-то сказал:

— Наша с тобой бабушка очень хорошо готовит. И посчитает такого внука слишком тощим. Обратно в Англию ты уже покатишься.

— Наша бабушка? — удивился Дин.

— Я твой кузен, Дмитрий Долохов… твой отец поздновато завел детей, так что ба уже начала правнуков нянчить.

По-английски он и правда хорошо говорил, только что слух резал грубоватый акцент, но пониманию это нисколько не мешало. Дин улыбнулся: он всегда мечтал о большой семье. Чтобы кузены, братья-сестры, бабушки-дедушки, всякие дяди и тети. Что сказать — мечты сбываются. Вот Симус удивится!

У Антонина Долохова было еще одно дело, хотя оно и было его личной инициативой. Его удивил поступок Рудольфуса. Удивил, но заставил его уважать. А значит, нужно поговорить еще с двумя детьми. В комнату к еще слабому Фреду Уизли его запускала Беллатрикс. Вид у женщины при этом был такой, что ее бы воля — отправился бы он домой по частям, исключительно для захоронения. Но Белла всегда была скорой на расправу.

Одри смотрела на вошедшего мага настороженно, Фред — устало. Физически он здоров, но глупо надеяться, что смерть никак не отразится на его состоянии. Его душа покинула тело и вернулась обратно, а огромный поток магии разом исцелил его раны. Сейчас парень настолько слаб, что ему и чайную ложку поднять — что подвиг совершить.

— Одри, правильно? — уточнил Антонин у девушки.

На самом деле, на Беллу она была не слишком похожа. Только если мимикой — так же хмурилась, так же кривила губы. Но внешне была вылитый отец. Что-то блэковское в ней было, но неуловимо. Быть может, чуть острее подбородок, или четче контур губ, или лоб у Лестрейнджей все же не такой высокий. Наверное, Рудольфус был прав — оставили бы ребенка в семье, выросла бы эта кроха папиной дочкой. Мужчины всегда любят баловать дочерей. Дождавшись настороженного кивка девушки, Долохов заговорил:

— Это уже ничего не изменит, да и твое отношение к отцу, возможно, не изменится, но я хочу рассказать тебе кое-что о нем. Это не он отдал тебя. Он был молод — если ты не знаешь, он моложе твоей матери. Он просто послушался отца, потому что верил в его мудрость. Боялся, что ты родилась сквибом и умрешь в сильном магическом поле поместья Лестрейджей… не посади его в Азкабан, непременно приходил бы проведывать тебя — знаю, потому что твои детские фотографии у него в доме все же были.

Одри удивленно распахнула глаза — кажется, таких подробностей о своем отце она не ожидала. Антонин же продолжил:

— Поместье Лестрейнджей закрыто сейчас, ты — единственная наследница рода. Можешь отказаться от своего наследия, а можешь принять и фамилию, и ответственность… на это надеялся твой отец. В Хогвартсе у Темного Лорда был соглядатай — ваш профессор защиты от темных искусств. Она рассказала Рудольфусу, что у тебя есть парень. Он хорошо знал твою мать и примерно представлял, как сильно могла влюбиться его дочь.

Тут уже тяжело сглотнул Фред. Умереть и воскреснуть — это не ногу сломать. Бесследно такие вещи не проходят. Он был как безмерно благодарен тому, кто отдал за него жизнь, так и боялся какого-то подвоха. Вроде как — что кто-то выставит ему счет. А при условии, что он получил, счет может быть огромным.

— То есть он отдал свою жизнь за моего парня в надежде, что я не откажусь от фамилии отца-убийцы? — вздернула подбородок Одри.

Долохов улыбнулся:

— Да. Но ты верно сказала, что именно в надежде. Он мертв. Он не выставлял никаких требований, ты не давала никаких клятв. Вправе отказаться, но… подумай о том, что мы все совершаем ошибки. Представь, что никто бы не давал нам и шанса исправиться. Что твою мать продолжали бы судить по ее прошлым поступкам. Или что ты вырастешь и станешь важной леди, но тебе будут без конца припоминать школьные проступки и детские шалости. Твой отец попытался заслужить твое прощение. Я просто пришел сказать тебе, что он имел в виду, отдавая свою жизнь… ну и еще — он оставил тебе письмо на родовом алтаре Лестрейнджей. Можешь прочесть его версию событий.

Одри немного потерянно кивнула. Не сказать, что она резко воспылала любовью к родителю, которого вообще ни разу лично не встречала, но… Антонин очень удачно упомянул прошлое Беллы — ее ведь простили. Почему второй родитель не достоин прощения? К тому же — ей не обязательно его любить, достаточно просто принять факт того, что он ошибся.

— Фред, правильно? — снова уточнил Долохов. — Не думай, что кто-то предоставит тебе счет за жизнь. Единственный, кому ты должен — это Сириус Блэк. В ритуале не нужно согласие жертвы, добровольность лишь увеличивает шансы на твое полное исцеление. Можешь поблагодарить Блэка — не каждый темный способен вот так просто провести подобный ритуал. И не трясись об обязанностях. Как ты понял, Рудольфусу ничего не было нужно от тебя лично, его волновала только его дочь.

--------------------

Примечания:

Эта глава была написана вместе с двумя предыдущими и я с самого начала планировала, что Рудольфус пожертвует собой. Так сказать, искупит свою вину перед дочерью. Поэтому мне было очень тяжко молчать всю прошлую неделю)))

На всякий случай: это еще не финал) но следующие пока не дописаны, поэтому велика вероятность, что на следующей неделе главы опять не будет(

Для Риты было непривычно подобное волнение. Ее впервые потряхивало не потому, что статья обещает быть крайне любопытной, а потому, что… она переживает? И ладно, если бы за себя. Так нет — она беспокоится о Сириусе Блэке.

После того внезапного боя с Пожирателями, когда убили Того-чье-имя-нельзя-называть, было много сплетен, споров и громких заявлений. Рите пришлось публиковать книгу с минимальными правками, хорошо хоть прытко пишущее перо в таких делах лучше любого редактора. Книга о том, как полукровка Том Реддл стал Темным Лордом, должна была стать лучшим расследованием Риты. Жаль, что не получилось немного дожать тему — остались в его биографии годы, о которых ничего не известно. Со временем выпустит второе издание с добавочными главами. Биографию проще писать про уже мертвых — люди охотнее поносят тех, кто уже не может их наказать за это.

Книга писалась по заказу, поэтому Рита старательно придерживалась в ней определенного образа: Тот-кого-нельзя-называть должен казаться сумасшедшим, маньяком, злодеем… и не должно быть не малейшего намека на то, что в его злой сущности виноваты обстоятельства. При желании, имеющиеся факты Рита могла бы подать так, что вся Великобритания начала бы считать Темного Лорда самым несчастным магом на Земле… но вряд ли бы она это сделала. Сириус прав: зло лучше выставить абсолютным злом. Особенно когда ты на стороне тех, кто это зло убил.

Сейчас Сириус Блэк, пока еще Министр Магии, начинал особое собрание суда Визенгамота. Заседание было настолько важное, что проводилась его радиотрансляция. А сам Визенгамот так поредел за последние дни, что его состав срочно добрали из числа видных граждан Великобритании.

Разбирали, в первую очередь, что произошло ночью в новом магическом поселении под Кловери. Вторая повестка: использование темной магии. Третья — действия министра в критической ситуации. И последняя, самая главная. Ритуал обмена жизнями. Темный, древний, запрещенный в Великобритании. Проведенный самим Министром Магии.