Она просыпалась раньше всех и ложилась позже, отсутствовала дома почти весь день и отдыхала лишь на выходных, причем предпочитала либо валяться на кровати с мамой и лопать пирожные, либо с Фредом гулять по холмам в округе Норы.

На третьем курсе она взяла мало факультативных предметов — многих необходимых для колдомедика дисциплин в этом перечне не было. При всем желании у нее не получилось бы за пару месяцев выучить то, что другие проходят в течение трех лет. Поэтому в Хогвартсе Одри сосредоточилась на тех дисциплинах, которые она и так изучает, но плохо знает теорию. На каникулах же у нее была новая цель: подготовиться и сдать СОВ еще по двум предметам, чтобы в сентябре начать обучение вместе с ровесниками. Несмотря на заверения Говарда и мамы, терять годик-другой Одри категорически не хотела.

Мысли о том, что она может спасать людей, не давали ей отступить. Это стало идеей-фикс, целью, ради которой обычная девчонка-раздолбайка превратилась в крайне целеустремленную и работоспособную мисс. Она даже волосы перестала укладывать, просто сворачивала свои буйные кудри в высокий пучок, что прежде чаще видели в исполнении Гермионы.

Еще Одри ждала братика и сестричку. Пол двойняшек еще нельзя определить, но Одри была уверена: будет мальчик и девочка. Огорчалась, что на свет они появятся, когда сама Одри будет в школе. Все прижимала ладошку к еще незаметному животу матери и не желала слышать, что на таком сроке пинаться может только ужин в желудке, но никак не дети.

А еще она носила на большом пальце фамильный перстень Лестрейнджей. Тяжелый, неприлично большой и золотой, он словно напоминал Одри, что у нее кроме образования есть еще одна большая такая проблема: род, где она последний выживший представитель. Решение принять наследие было импульсивным. Она прочитала письмо отца, прониклась к нему состраданием, а потом просто признала себя наследницей. О том, что это был крайне идиотский поступок, Сириус ей сказал в тот же день. И Фред сказал еще несколько раз, когда вечером сидел у постели девушки. И мама, и Говард, и Гарри, и даже обе тетки отчитали за недальновидность. Признание своего наследия — это сильный магический поток, который и здоровому-то магу дает несколько дней слабости и магической нестабильности, что уж говорить о девушке с уже ослабленной нервной системой.

За завтраком она чаще всего сидела, уткнувшись в книгу, и слабо реагировала на окружающую действительность. Невилл рассматривал сводную сестру, чуть наклонив голову. Потребовалось минут десять, чтобы та наконец почувствовала взгляд:

— Что? Я должна прочесть этот параграф, чтобы лучше понимать учителя, — надула губы она.

— Мне просто интересно: ты вообще знаешь, какой сегодня день? Что происходит вокруг?

Одри нахмурилась:

— Ну, сегодня вторник.

— Неплохо. Число назвать сможешь?

Та в ответ задумалась:

— Двадцать… третье?

Невилл покачал головой:

— Двадцать седьмое. На выходных мы с Гарри празднуем дни рождения. Скажи, что ты хотя бы ему купила что-то… ну… справочник по медицине хотя бы.

— Мерлиновы подштанники! — ахнула Одри. — Нужно заказать что-нибудь… а что ему подарить? Нет времени даже на то, чтобы выбрать. Выбери себе подарок сам, я оплачу, ладно?

И Одри мило улыбнулась, надеясь что Невилл согласится и не придется искать ему подарок. Тот снова покачал головой:

— Я уже заказал себе цветок, мама оплатила.

Невилл сразу после свадьбы начал звать Беллу мамой. Правда, звучало это скорее как титул, чем как действительно что-то теплое и семейное. Белла все равно ценила это — в таком бескомпромиссном принятии новой действительности чувствовался характер Фрэнка. Невилл словно решил не ждать случая или какого-то особого события. Называть ее по имени он не хотел, да и особого пиетета перед словом «мама» у него не было… предательство родной матери, на самом деле, отразилось на парне сильнее, чем он это показывает.

— Ты лучший брат в мире, — широко улыбнулась Одри.

Она, к слову, тоже наслаждалась этой ситуацией. И хотя Фрэнка она переменно звала то по имени, то папулей (с ноткой ехидства в голосе, что заставляло мужчину интуитивно напрячься в ожидании какого-то подвоха), лучше всего она сошлась с новообретенной бабушкой. Заодно Невилл узнал, что если несгибаемую Августу Лонгботомм обнять и назвать бабулей, она не оторвет тебе голову, а скорее сначала очень удивится, а потом у нее предательски заблестят глаза. В общем, атмосфера в новой семье складывалась очень теплой, несмотря на легкий флер безумия.

— И как лучший брат в мире я должен открыть тебе еще одну страшную тайну, — признался Невилл. — Результаты экзаменов пришли вчера. Свой заберешь у мамы, но поздравь своего парня — он нечаянно, под гнетом тренировок профессора Снейпа, получил лучшие результаты, чем были у Билла.

Одри ахнула, отбросила книгу и побежала к двери — смотреть свое письмо. И как она вообще могла об этом забыть?

Гарри Поттер. Мальчик-который-выжил. Парень, который победил Волдеморта. Невероятным образом просочились даже сплетни о том, что он — Избранный. Из-за пророчества, разумеется. Текст его не оглашали, но скрыть сам факт его существования не удалось.

Из-за всего этого Гарри Поттер временно возненавидел магический мир. Его и прежде везде сопровождали возгласы узнавания, особенно если по неосторожности не прикрыть шрам, а теперь скрыться от повышенного внимания толпы просто невозможно. Одна сумасшедшая подбежала к нему на вокзале и попросила благословить ее сына — на удачу. Орущий грудничок поверг Гарри в шок, и парень шарахнулся от женщины, как от прокаженной. Снизить градус всеобщего обожания пока не получалось, поэтому Гарри если и выходил куда-то погулять, то только в мире маглов.

В это прелестное субботнее утро он с Дадли, Мишель и Луной поехал прогуляться по Лондону. Девчонки в светлых летних платьях и соломенных шляпках, Дадли с Гарри, по настоянию тети Петуньи, в светлых летних брюках и одинаковых рубашках-поло. Рассматривая себя в витрине кафе, Гарри усмехнулся:

— Мы прям как со страниц какого-то журнала про аристократию.

— Так ты же и есть… аристократ, — хмыкнул Дадли, галантно пропуская девушек внутрь.

Кузен в ответ пожал плечами:

— Иногда мне кажется, что с этим нужно родиться. Вот Драко, например: ты видел, как он умеет одним взглядом показать, насколько высокого мнения он о человеке?

Дадли усмехнулся:

— По-моему, этим талантом еще Гермиона обладает. Нам недавно в библиотеке отказывались книги выдавать, так она умудрилась там весь персонал построить… страшный человек.

Гарри тоже засмеялся:

— Гермиона — исключение.

Они заняли только что освободившийся столик у окна, заказали холодные напитки — стояла нетипичная для Лондона жара — и какие-то десерты со свежими фруктами. Окна кафе смотрели точно на парк, где неспешно прогуливались мамочки с детьми и молодые парочки.

— Хороший сегодня день, — мечтательно протянула Мишель, — рада, что мы выбрались.

Практически все выходные до этого Дадли посещал своих школьных друзей и знакомых — это было, в своем роде, традицией. Слишком уж привилегированной вышла школа младшего Дурсля. Гарри особо не спорил, а вот Мишель скучала, ведь обычно именно Дадли ее развлекал.

— Я тоже, — широко улыбнулся Дурсль. — А ты, Гарри? Рад, что мы вытащили тебя из твоей новой пещеры?

— Это ты про мою лабораторию? — чуть нахмурился Гарри и тут же принялся защищать любимое хобби: — Мне ее Сириус на день рождения подарил! И вообще, я буквально всю жизнь мечтал заниматься артефактами, и наконец-то… — тут Гарри запнулся, и продолжил уже не так весело: — и наконец-то могу торчать там хоть целыми днями.

Луна, по-прежнему молча, просто ободряюще положила голову на плечо Гарри, а Дадли закатил глаза: то, что его кузен стал часто впадать в меланхолию, его уже порядком раздражало. Нет, он не злился на него. Просто не нравилось, что тот грустит без причины и не получается ничем его отвлечь.