Ужас сковал её горло и сжал сердце.

«Я умру», – не сомневалась она. Это был единственный возможный исход.

Как вдруг невидимые тиски сжали её ребра и плечи, и её тело столь резко и с такой скоростью вылетело из ванной, словно оно было пробкой, вылетевшей из горлышка бутылки шампанского.

Контраст между обжигающей горячей водой и морозным декабрьским воздухом оказался столь сокрушающим, что разум Элисон категорически отказался разбираться с происходящим, по его мнению, издевательством над ним несчастным и уже и так порядком настрадавшимся. В связи с чем, оставив её наедине с оцепеневшим телом и абсолютно пустой головой, самоустранился.

Элисон не чувствовала ни страха, ни боли, ни холода, ни удивления, ни облегчения… Но при этом она видела дожирающее балкон беснующееся ярко-голубое пламя, золотисто-розовые в свете раннего январского заката горные вершины и мелькнувшие внизу в зарослях виноградников крошечные домики…

Ощущение, что между ней и окружающим её миром находится невидимая стена было столь явным, что она даже решила, что она всё-таки умерла и всё это видит её душа.

«И потому нет ни забот, ни тревог, ни страха, ни боли, ни холода, ни жара – только легкость и покой…»

И…

Естественно! Как только она это подумала, в точном соответствии с законом подлости, от легкости и покоя в то же мгновение не осталось и следа.

Явно хорошо подготовившийся к нападению холодный январский воздух без объявления войны со стремительной внезапностью атаковал её сразу со всех сторон: впился в каждый миллиметр её обнаженной кожи, ворвался и обжег горло, легкие и даже желудок.

«Как же холодно, и страшно, и больно, и вообще!» – резюмировал своё отношение в принудительном порядке выдернутый из блаженного забытья разум и, не найдя слов, дабы высказать как, его все достало, завопил: – А-аааааааааааа!

Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

– Жива, – прозвучало в мыслях Элисон. – Слава богам, жива!

И столько в голосе было искреннего и глубокого чувства радости и облегчения, и такой этот голос был родной и долгожданный, что у неё несмотря на сковывающий её холод потеплело на душе.

А вот её куда более критически настроенный разум был другого мнения.

– Не уверена, что надолго, – совершенно искренне предупредил он.

– Сейчас согреешься, – пообещал Дин и…

Прежде чем разум успел съязвить: «Что «сейчас» понятие растяжимое?», Элисон вновь оказалась в горячей воде.

– Что-о?.. – возмущенно пискнул было разум, но телу, чувствам и ощущениям было так хорошо, что они заставили его заткнуться. И он заткнулся. Но не расслабился. Два раза на одни и те же грабли – это не про него. Он бдел.

Вынырнув из купели, Элисон замотала головой, отплевываясь и откашливаясь от воды.

Густой пар поднимался вверх, клубясь в морозном воздухе, окутывая и мешая сосредоточиться. Набравшаяся в уши вода до минимума приглушила окружающие звуки, что совершенно не устраивало метущийся в самых страшных и невероятных догадках разум.

Интенсивно тряся головой, Элисон резко прижала ладони к ушам, вытесняя воду наружу. Не помогло. Засунула средние пальцы в уши и затрясла теперь уже ими, поочередно при этом наклоняя голову то вправо, то влево. На третьем наклоне головы мир наконец-то наполнился приглушенными звуками, а на пятом… Что б его приколиста! Сразу же с места в карьер, без предупреждения, взорвался таким резким и пронзительным воплем, что Элисон подпрыгнула в ванной и дезориентировано завертела головой, напряженно пытаясь определить источник звука.

И… хотя и, мягко говоря, не сразу, но определила.

– Что-о за-ааа?.. – озадаченно выдохнула она, увидев летящего в сторону города дракона, в лапах которого… отчаянно размахивал руками и ногами человек. – Куда он его поволок? И зачем? Чтобы освободить для меня купель?.. – вслух спросила она у самой себя и, переведя взгляд на всё еще охваченный пламенем балкон, нервно хохотнула.

Изабелла де Лус наверняка уже сто раз пожалела, что пригласила Дина посетить винный фестиваль в её родном городе и погостить в её отеле. Элисон не видела какой именно разгром устроил в апартаментах действительный статский советник при первом покушении на её жизнь и, тем не менее, ни секунды не сомневалась: племянник его однозначно превзошёл! – И всё же… зачем Дину понадобился этот несчастный? –бесцельно скользнув взглядом по балкону задумчиво проговорила она и вдруг замерла, грозно сощурившись…

– Ну конечно же! Им же нужны были неопровержимые доказательства того, что меня убил именно Дин! Вот не зря мне этот телескоп сразу не понравился!

Телескоп, на который она смотрела, мог бы её поправить, что сразу не понравился ей ТОТ телескоп, а не этот, но, поскольку общение с людьми он считал ниже своего достоинства, гордо и невозмутимо промолчал.

– Подожди! – щелкнув пальцами правой руки, слегка подалась вперед Элисон, продолжая сверлить его взглядом.

Телескоп никуда не спешил и потому подождал. А почему бы и нет? Ему всё равно, а девушке приятно.

– Но я же больше не герцогиня! – нахмурилась Элисон. Телескоп не стал спорить. Молча согласился. – Но меня все равно хотели убить? Ведь хотели же?

Для телескопа это было настолько очевидно, что даже, если бы он и общался с людьми, то сейчас бы не снизошел до ответа.

– Но зачем? – продолжала допрашивать его глупая женщина, до которой упорно не доходило, что он с ней говорить категорически отказывается!

Элисон закусила ноготь большого пальца и нахмурилась. Телескоп даже глазом не повел, как смотрел, так и продолжал смотреть на объятый пламенем балкон, любуясь его танцующими в розовых отсветах закатного солнца бело-голубыми с прожилками фиолетового языками. Красиво. Не говоря уже о том, что такое далеко не каждый день увидишь. Ха! Не каждый день! Не каждый год, а то и десятилетие!

– Ладно, – махнула рукой Элисон. – Что толку гадать! Спрошу у Дина.

Аллилуйя, возрадовался телескоп, дошло до утки на третьи сутки, что не у него надо спрашивать. Но виду, разумеется, не подал. А то вдруг снова пристанет с вопросами!

Сказано – сделано. И Элисон решительно выбралась из купели. Холодный воздух обжёг кожу, заставив её содрогнуться. Торопливо отжав волосы, она схватила лежавшее на краю купели полотенце и соорудила из него на голове чалму.

Приоткрыв отделяющую балкон от апартаментов дверь, она на мгновение задержалась, прислушиваясь. Тишина. Во входные двери никто не ломится. Уже хорошо.

«По крайней мере меня не арестуют за проникновение в чужие апартаменты. За пользование чужой купелью. За воровство полотенца. И да, за воровство халата, – нервно хихикая размышляла она, снимая халат с крючка. – И не отведут в отделение местного разбойного приказа в одном лишь купальнике».

Надев халат, Элисон перешла на магическое зрение и внимательно осмотрела просторную гостиную на предмет скрытых ловушек.

Никаких ловушек. Только стандартные заклинания системы безопасности.

– Ладно, пошла я дальше, – пробормотала она себе под нос и, собственно, пошла.

Вот только далеко не ушла…

Не успела она сделать и пару шагов, как позади неё на балконе сначала раздался оглушительный грохот. Вслед за которым – не менее оглушительный многоэтажный мат.

Будь на месте Элисон любая другая, она бы после того, что уже пережила, сбежала от возможных новых злоключений подальше, но она была ведьмой и дознавателем! А и те и другие очень любознательны.

Посему поплотнее завязав пояс халата, она развернулась на сто восемьдесят градусов, активировала защитное заклинание, и, плетя атакующее, направилась снова на балкон.

Да уж совсем не так Дин представлял себе свое снисхождение с небес, так сказать, на землю, когда, подлетев к балкону в драконьей ипостаси, решил спрыгнуть на него уже в человеческой.

Не просто представлял. Он уже много раз, сотни, если не тысячи, раз проделывал подобное и всё всегда проходило как по маслу: каждый раз, без единого исключения, он грациозно и точно приземлялся на ноги. Это, можно сказать, был его фирменный трюк! Трюк, который он мог выполнить с закрытыми глазами! Настолько он был привычен и доведён до автоматизма!