– Насколько похоже и какое именно? – тут же уточнил Альберт Кантарис.

– А это вопрос к твоим ребятам, Альберт, копайте! – усмехнулся Максимилиан Рочестер.

– Каким образом интересно, если мы к посольству Эвритонии даже приблизиться не можем, – обиженно проворчал шеф центрального магического приказа.

– Капайте с другой стороны, – посоветовал ему действительный статский советник. – Потрясите своих информаторов на теневом рынке артефакторики!

– Спасибо, шеф, вот чтобы я делал без твоих советов! – саркастически заметил Альберт Кантарис. – Скажи хоть откуда информация?

– От нашего информатора при дворе Эвритонии. По его словам, нашей герцогиней Сильверлейк с недавних пор заинтересовалась их тайная канцелярия. И что, судя по слухам, интерес их связан с утечкой некоторых их технологий в области артефакторики. Точнее, он разузнать не смог. Слишком уж высокого полета наша герцогиня, чтобы слухи о её делах распространялись безнаказанно. Те, кто знает хоть какие-то её секреты не осмеливается говорить о ней даже шепотом, дабы не попасть к ней в немилость. Кроме того, дело слишком деликатное, чтобы высокопоставленные чины Эвритонии позволили информации свободно циркулировать.

– Возможно, я выдаю желаемое за действительное, – усмехнулась Элисон. – Но мне одной кажется, что, в свете этой информации, герцогиня должна была как-то слишком уж вовремя умереть? Ведь не окажись рядом с ней магистра Леарда и не попытайся он спасти Вериции жизнь, иллюзия с неё бы так и не сошла.

– Нет, ни одной, – усмехнулся Максимилиан Рочестер. – Понимаю, как это прозвучит, но я с самого начала подозревал, что герцогиня Сильверлейк вряд ли жертва. Как я уже и сказал, слишком высокого она полета птица, чтобы её можно было похитить без её на то согласия. Сильверлейк не из тех, кто попадает в неприятности случайно. Её связи и влияние таковы, что любое вмешательство в её дела требует тщательной подготовки и огромных ресурсов. Никто не рискнул бы затевать что-то против неё, не имея на руках таких козырей, каких ей просто нечем было бы бить. Тем более на территории нашего королевства, где она неприкосновенна. Даже черные. Нет, даже не так, тем более черные. Поскольку их слово против слова главы представительства Эвритонии просто ничто!

Всё это время я ломал голову над тем, чем же её могли зацепить. Согласно той информации, которую мне удалось собрать о Кирен Сильверлейк: она необычайно умна и весьма опытна в подковерных играх и политических интригах, благодаря чему всегда оказывается на шаг впереди своих оппонентов. И что бы такая женщина, пусть даже и в приступе паники, которая, к слову, для неё несвойственна, отправилась куда-то, где её смогли бы похитить? Оно, конечно, и на старуху бывает проруха… – усмехнулся действительный статский советник. – Но, Элисон права, в свете новой информации как-то уж очень вовремя она должна была умереть.

– Иначе говоря, черные зацепили Сильверлейк тем, что предоставили ей возможность избежать последствий расследования, которое она была уверена, не закончится для неё хорошо, – резюмировал Дин.

– Похоже на то, – кивнул Максимилиан Рочестер. – Это объясняет, во-первых, как она связана с черными…

– Ясно как, через контрабандные артефакты, которые она же им и поставляла, – усмехнувшись, вставил Альберт Кантарис. – А то, что мы не можем обнаружить её ни среди живых, ни среди мертвых, наверняка связано с одной из секретных технологий, из-за которых всполошилась тайная канцелярия Эвритонии.

– Я бы тоже всполошился, если бы из нашей лаборатории произошла утечка технологии такого уровня, – согласно кивнул Максимилиан Рочестер.

– А ещё это объясняет заказ на меня в даркнет, – вставила и свои пять сребней Элисон. – В отличие от черных, герцогине все равно как именно и когда умрет её двойник, ей главное, чтобы её признали мертвой.

– А толку? – спросил Дин. – Ты же липовый двойник? С точки зрения черных-то всё понятно: чтобы подпортить мне репутацию, липовый двойник, которого я лично выдавал за герцогиню, даже лучше. Но ей-то какой прок от твоей смерти, если все будут знать, что погибла не она, а её двойник?

Элисон озадаченно нахмурилась и, пожав плечами, предположила:

– Возможно, она уверена, что мы не знаем о Вериции? Может же быть такое?

– Может, конечно, – неуверенно согласился Альберт Кантарис. – Но будь я на её месте, я бы сначала постарался проверить информацию, а потом уже принимал решение.

– Но ты не на её месте, Альберт, – возразил Максимилиан Рочестер. – Потому что у тебя нет в активе артефактов, которые есть у неё. Иллюзии да, не надежны, но что, если у Вериции должен был быть артефакт, гарантирующий посмертное сохранение облика?

– Но его не было, – возразил Альберт Кантарис.

– Но Сильверлейк-то об этом не знает, – стоял на своём действительный статский советник. – Я понимаю, что это лишь допущение, но его можно проверить. Если такой артефакт был, то Вериция либо забыла его надеть на себя, либо случайно потеряла.

– Либо его просто не было при ней! – вдруг вскричала Элисон, вспомнив, что покойная была без серег. – У Вериции были проколоты уши, но она была без серег, – объяснила она вопросительно воззрившимся на неё мужчинам. – И у неё было платье с голыми плечами, к которому очень бы пошли массивные серьги. Что если они оказались слишком массивными и она их сняла и положила в сумочку? Которой, кстати, тоже, кажется, при ней не было, – напомнила она.

– Мне тоже, кажется, что при ней не было сумочки, – подтвердил Дин. – Про серьги я не помню, но сумочки точно не было, – отрицательно покачал он головой.

– Были серьги… – сузив глаза и словно что-то припоминая, задумчиво проговорил Альберт Кантарис.

– На Вериции? – удивленно переспросила Элисон.

– Нет, в описи, – ответил он. – Была и сумочка и серьги, но никому из нас в голову не пришло, что это может быть артефакт. От них совершенно не несло магией. Ничего себе технологии у эвритонцев! – присвистнул он. – Если, конечно, они все же окажутся артефактами!

– Они окажутся, – усмехнулся Максимилиан Рочестер. – Даже и не сомневайся. Вы только поосторожней с ними. Артефакт, который способен закрепить иллюзию так, что её невозможно снять, и при этом его невозможно определить нашими приборами, ты хоть представляешь какие это открывает перспективы перед преступниками всех мастей?

– О я представляю! – усмехнулся Альберт Кантарис. – Ещё как представляю!

[1] Надоедливый Паркер (Nosey Parker) – англоязычное выражение, которое описывает назойливо любопытного человека, постоянно сующего нос в дела других.

На въезде в Бургундор Элисон и Дина встретил воистину грандиозный бронзовый памятник быка. Эта величественная скульптура возвышалась на украшенном гербом города и виноградными лозами массивном каменном постаменте.

Бык был изображен в динамичной позе, которая говорила о том, что в любой момент он готов броситься в атаку. Его массивное тело было детально проработано, каждая мышца казалась напряженной. Шкура быка выглядела настолько реалистично, что можно было рассмотреть каждую складку и пору. Большие, острые рога быка были грозно изогнуты вверх, его вырезанные из темного камня глаза пристально смотрели на каждого, кто въезжал в город.

Восхищённая реалистичностью и величием постамента Элисон не удержалась и спросила водителя о его значении.

Водитель, мужчина средних лет с загорелым лицом и искрящимися глазами, который представился как Рикардо, довольно улыбнулся, словно только и ждал этого вопроса, и на следующие сорок минут, пока их магобиль осторожно пробирался по узким, витиеватым мощенным улочкам, он погрузил их в мир традиций и обычаев этого удивительного средневекового города.

Он начал свой рассказ с истории самого памятника. Этот бронзовый бык, пояснил он, был установлен в честь легендарного быка, спасшего город от нашествия вражеской армии. По преданию, во время атаки на город один бык вырвался из своего загона и яростно атаковал ряды врагов, сея в их рядах панику и разруху, что позволило защитникам Бургундора прийти в себя от внезапного нападения и, как итог, одержать победу. С тех пор бык стал символом силы и непокорности города.