— Ключевое слово Луна, — подошёл я к окну, чтобы посмотреть на небо. — Сомневаюсь, что она сегодня выглянет.

— Жаль, — насупился парень.

— А ну пойдём со мной, — накинул я сюртук и нахлобучил на голову шляпу.

«Какая разница сегодня или через год я сделаю для Прохора фонарик. Это мой человек и если ему нужен перл, он у него будет».

С такими мыслями, тщательно обходя лужи, пришёл я к источнику, на который днём мне указал Афанасий.

— Мне не подходить, барин? — предупредительно спросил догнавший меня Прохор, сообразив, что я собираюсь формировать перл.

— Наоборот, иди сюда, — подозвал я пацана. — Постой рядом со мной.

Не знаю, понял ли Прошка, что я сформировал, но стоило мне только вложить в кулон образовавшуюся бледно-голубую жемчужину, как встал вопрос: а куда Прошке прицепить артефакт, да так чтобы он его не потерял, да ещё и руки имел свободные? Помнится Никита примостырил перл на лоб, но дядька степенный мужик, а Прохор егоза. Одно прозвище Поползень чего стоит.

— А ну пошли в дом, — скомандовал я Прошке.

В общем, не придумал я ничего умнее, как выдать Прохору один из своих шейных платков, к которому Акулька на скорую руку пришила брошку с инкрустированным в неё перлом.

— Повяжи, чтобы брошь шеи касалась, — протянул я пацану платок и подвёл его к зеркалу.

Не знаю что ярче сияло — артефакт или глаза у Прохора, но мне было приятно сделать для пацана что-то приятное.

— Барин, это теперь моё? — Всё ещё не веря в происходящее, спросил Прошка.

— Конечно, твоё, — кивнул я в ответ. — Не могу же я тебя просто так отпустить раков ловить. У пацанов плот есть, а ты с пустыми руками нахлебником стал бы что ли? А так от тебя с фонариком глядишь и какая-то польза общему делу будет.

— Спасибо, Ваше Сиятельство, — чинно кивнул мне Прошка.

— Беги уже, клоун, — усмехнулся я и махнул рукой, прогоняя пацана.

Утром я опять проспал, удачно повторив фокус с подушкой, положенной сверху. С петухами, этими горластыми живыми будильниками, определённо нужно что-то делать или усиленную звукоизоляцию у себя в спальне сооружать.

— Александр Сергеевич, а ты знаешь, что в Велейской волости бунт назревает? — «порадовал» меня Серёга.

— Дай угадаю — бывший голова воду мутит?

— Именно. Уже трёх старост подговорил, обещая им блага несусветные и денег по двести рублей. Заодно пообещал, что уездное начальство их поддержит и будет ходатайствовать об отмене распоряжения по продаже имения, чтобы предотвратить народные волнения.

— И когда эти местечковые Ульяновы — Ленины революцию надумали устроить?

— Ещё троих старост попробуют уговорить, тогда и начнут, но по любому им на раскачку дня три надо. Крестьянин тяжёл на подъём.

— Хм, а где же мои «солдатушки, бравы ребятушки» задержались? Вроде вчера ещё должны были приехать?

— Ждём, ждём, а тут время-то идёт, — подхватил Серёга, глядя в окно. — Если не приедут, от бунта ничего хорошего не выйдет. Люди могут взяться за вилы, а тогда никому не поздоровится.

— Но чтобы всё разгорелось, — задумался я, — Надо ещё довести народ до точки кипения. Чем-то им нужно подкинуть дров в костёр.

— Вот именно. Но дровишки у них есть. Собираются вещать, что князь обратно в крепостные всех захолопит и будут они на барщине горбатиться, кнутом подгоняемы. Если что — это цитата. А слухи-то расходятся быстрее, чем огонь по соломе. Говорят, что из соседних волостей народ подбить можно, дескать, всего лишь немного усилий, и можно будет добиться настоящей независимости от бар.

Я переглянулся с Серёгой, ощутив нарастающее напряжение в воздухе.

— Надо бы выяснить, какое у них настроение, — сказал я. — Может, и правда стоит вмешаться, пока всё не вышло из-под контроля. Иначе мы в один миг можем оказаться в самом центре этого бушующего моря.

— О! А вот и наши вояки едут! — выглянул Серёга в окно ещё раз.

— Вовремя! — выдохнул я с облегчением, тоже подходя к окну, — Вот теперь поговорим, — с удовольствием отметил я, что поверх тюков с барахлом у моих вояк лежат ружья.

Сто рублей серебром за дюжину добрых кирасирских ружей и четыре егерских штуцера пришлось заплатить, да ещё припаса на сорок рублей ассигнациями. Купил бы больше, но бедноват ассортимент в псковской оружейной лавке оказался, а от сестрорецких пехотных ружей уже сами солдаты отказались.

Отправив Прошку навстречу подводам, чтобы он проводил служак к подготовленному общежитию, я принялся за лёгкий завтрак.

— Слушай, а как Бугров так быстро успел всё со старостами провернуть? — спросил я у Серёги, задумчиво тыкая вилкой в яичницу.

— Так рано темнеет. Поэтому те, что съехались издалека, здесь на ночь остались. А самых верных и надёжных Бугров к себе в гости зазвал. Им первым он и начал свою лапшу на уши развешивать. Заодно и жена его к себе на чай кумушек зазвала и тоже начала им ужасы рассказывать, а бабьи сплетни, они быстро расползаются, да ещё и множиться успевают, — доложил Серёга.

— Александр Сергеевич, а ты с Карамышевым не хочешь переговорить? — спросил у меня Виктор Иванович, который уже минут пять, с мрачным лицом, молча слушал наши разговоры.

— Карамышев… Это у нас… — щёлкнул я пальцами, вспоминая.

— Отставной генерал-майор. Предводитель дворянства, — без запинки выдал тульпа краткую характеристику на Карамышева, — Помните, он ещё попросил у Петра Абрамовича своих родственников в имении известить, что через пять дней в Опочки приедет.

— Точно, — вспомнил я разговор с дедом по рации, после которого многие из присутствующих созрели на заказ связных артефактов, — И чем же он мне поможет?

— Так хоть теми же связями. По влиянию он далеко не последний человек в губернии, и артефакт вашей работы у него есть. Хоть прямо сейчас можно связаться, — дал Виктор Иванович вполне дельный совет.

— Я тут с документами немного ознакомилась, — вмешалась Алёна Вадимовна, появляясь напротив меня за столом, — По всему выходит, что ваш Бугров к крупным хищениям казённых денег причастен, вот только кто-то из уездного начальства его сильно прикрывает, и наверняка, не за красивые глаза. Вы бы, Александр Сергеевич, не ленились и поработали с документами. Хотя бы перелистали их, что ли. Скажем так, мне отчётность за последние пять лет не терпится просмотреть. Есть в мной изученных бумагах нестыковки, да такие, что глаз режет, но определённо скажу лишь после ознакомления со всем пакетом документов, — суховато заметила тульпа, не выразив голосом ни капли эмоций.

— А ещё у Бугрова довольно тесные отношения с местным настоятелем, — появилась Лариса, как всегда делая вид, что занимается маникюром и что-то старательно поправляет пилочкой.

— На церковь много жертвует? — удивился я, так как церковь выглядит не лучшим образом.

— Про пожертвования не знаю, а вот к столу настоятеля раз в неделю что-нибудь обязательно посылает. То гуся, то судаков полпуда, то бочонок с мёдом.

— А это как ты узнала?

— Случайно услышала, когда иконами интересовалась. Кстати, пара образов там зачётные. Середина шестнадцатого века и школа хорошая, — спокойно заметила Лариса, не переставая работать пилочкой, — А Тихвинская икона Божией Матери, так просто шедевр.

— Так, раз уж вы в кои веки всем составом собрались, то не разбегайтесь. У меня сейчас разговор важный состоится, если что, подсказывайте, — попросил я у тульп, закатывая рукав, — Сергей, а ты бы узнал пока, чем наши бунтовщики заняты, не надумал ли кто уезжать?

— Пф-ф. Водку они пьют. Голова угощает, а сам на бунт их продолжает подбивать. Так что никуда они сегодня не поедут. Двое уже лыка не вяжут, да и остальные немногим лучше. Один Бугров пока держится.

— Это очень хорошо. Просто замечательно, — потёр я руки и активировал связь.

Ждать пришлось долго. Думал, заново придётся пробовать, но нет, ожил артефакт.