Вот пострел. Везде поспел. Когда только успел молодке голову заморочить. Впрочем, Акулька девка шустрая — она и сама кого хочешь захомутает.

— Вы же не в Михайловском жить будете? — продолжила свою песню Акулина. — Тут зимой скукота, хоть на стены лезь.

— С Велье еще ничего не решено. А насчёт скучно — общайся с Тригорскими соседками. В Велье и тех не будет.

— В Велье, да соседей не будет? А куда же они денутся? Там и центр какой-никакой, и купцы, и церква своя. Да и народу в разы поболе будет.

Ну, девка. Всё распланировала. Если я поселюсь в Велье и заберу своего кучера, то выйдя замуж за Гришку, у неё появится возможность стать на новом месте ключницей. Я даже представляю, как она будет стараться, чтобы эту должность получить. Впрочем, её шаловливые пальчики уже чувствуются.

— Ты, красавица, если Григория в мужья хочешь, то с Марией Алексеевной об этом говори, а не со мной. Я лично против ничего не имею. Совет вам, как говорится, да любовь. Вот только отпустит ли тебя бабка с усадьбы? Ты у неё сейчас здесь за старшую. Отпустит бабка тебя ко мне — кто на хозяйстве останется? Никита? Так у него своих забот полон рот. Ему и чухонок с цехом за глаза хватает, чтоб ещё и здесь порядок наводить.

— Так посоветуй, барин, Марии Алексеевне, чтобы сестру мою двоюродную Марфу на усадьбу поставила,– заворковала Акулина, забираясь с головой под одеяло,– А уж я её всему научу. И как хозяйство вести, и как молодому барину услужить. Вы же будете Михайловское навещать, когда к Петру Абрамовичу в гости приедете…

— Князь, ты ещё не спишь? — раздался из медальона голос деда, да настолько громкий, что аж Аглая под одеялом вздрогнула, выпустила изо рта свою добычу и затихарилась. — Я что хотел сказать-то. Ты завтра давай приготовься, как следует, чтобы в Пскове не попасть впросак. Послезавтра я за тобой ни свет, ни заря заеду. Смотри не удумай ещё каких-нибудь дел, как накануне.

— Хорошо Пётр Абрамович, не посрамлю,– пообещал я деду и рукой под одеялом вернул голову Акульки на место, дав понять, чтобы не отвлекалась. — Захвати с собой пару ведёрных бочонков кальвадоса. Губернатора угостим. Глядишь, кому из гостей и понравится.

— Это всенепременно, — прогукал Пётр Абрамович. — Ну, всё, Саша, спокойной ночи.

— И тебе добрых снов, дед.

Вот ведь. Понравилась деду моя идея со связью. Голову даю на отсечение, что завтра он раз десять со мной свяжется, чтобы обсудить какую-нибудь незначительную мелочь.

Спустя какое-то время из-под одеяла показалась голова Аглаи:

— Пётр Абрамович уже ушёл? — всмотрелась девка в тёмный проём двери.

— Ушёл-ушёл. Спит уже давно в своём Петровском,– успокоил я девушку.

— А чего приходил-то, на ночь глядя?

— Ты же слышала. Спокойной ночи мне пожелать.

— Какой там слышала, — возразила Аглая. — Я вся дрожала под одеялом от страха.

— Да? А мне понравилась твоя дрожь.

— Так я могу повторить, — ринулась, было, девка снова в бой, но вдруг остановилась. — Барин, а твой новый работник теперь тоже с тобой всегда будет?

— Ты и на него глаз положила?

— Нет, но девки, что ему баню готовили, говорят, что у него дрын по колено.

— Скажи этим девкам, чтобы не заглядывались на добро Афанасия, а не то я им деревянные дрыны забью по горло.

Нет, ну надо же какие глазастые. Испортят ведь мне магический радар. Вдруг у Афанасия дар обнаружения колодцев появляется только от долгого воздержания, а тут целый женский взвод. И это я ещё чухонок не посчитал.

А Афанасий-то ещё тот подарок, оказывается.

Не поскупилась судьба, одно отняв, так другим вознаградив.

Богата талантами земля русская…

Как не зазывал меня дед вместе собой, к какому-то его знакомому и чуть ли не другу детства, с которым он в дальней родне состоит, но остановиться я всё-таки решил в гостинице. Это Петру Абрамовичу хорошо. После того, как он побыл Предводителем Псковского дворянства у него тут десятки знакомых и приятелей, но вот я никого их них не знаю.

Кроме того, натужное русское гостеприимство меня пугает.

Вести с незнакомыми людьми долгие разговоры ни о чём, слушать их уверения, насколько они всегда гостям рады и что будут на вас сильно обижены, если в своё следующее посещение вы не у них остановитесь — это серьёзное испытание для нервов. На самом деле никто тебе особенно не рад, но традиции обязывают.

Так что с дедом на въезде в Псков мы расстались, а там Григорий Фомич, успев перекинуться парой слов с извозчиком, уверенно направил нашу карету к гостиному двору.

— Григорий, а ты хоть узнал куда едешь? Может тут получше гостиницы есть? — приоткрыл я окошечко, позволяющее пассажиру общаться с извозчиком.

— Это церквей тут сорок штук, а Гостиный двор на весь город один, — обернулся ко мне кучер.

— Вот тебе и на! А вдруг там мест не будет? — проворчал я, закрывая оконце.

Псковский Гостиный двор располагался в самом центре города близ Кремля.

Добрались быстро. Практически по прямой, нигде не петляя. И как только выехали к реке, так сразу Гостиный двор увидели. Этакое двухэтажное сооружение, которое трудно перепутать с каким-то другим зданием. Очень характерная архитектура, знаете ли. Очень похож на тот, что в Питере построен, разве что масштаб поменьше и колонны пожиже, как и все остальные украшения и архитектурные детали.

— Барин, если вы не против, я в карете переночую, — шепнул мне Григорий, перед тем, как полез отстёгивать багаж, притороченный к задку кареты, — А то больно уж тут народ плутоватый ходит. Так и зыркают, чтобы украсть или отломать. Да и за конями заодно присмотрю, чтоб не увели.

— Еды тебе прислать? — согласился я с ним, глядя на публику, толпящуюся на площади перед гостиницей.

— Разве чаю только, а лучше кваса кувшин. Провианта у меня и полкорзины ещё не съедено. Акулинушка на совесть в дорогу собрала, — довольно ухмыльнулся кучер.

— «Ох, Акулька! Ай да лиса!» — ухмыльнулся я про себя предприимчивой молодке, — «Всем угодить успела.»

Номер для меня нашёлся, и по заверениям местного портье, «из наилучших». Вот только цена оказалась вовсе не скромная. Восемь рублей за ночь! Каково?

Чтобы понятно было, то работницы полотняной фабрики в Велье получали по семь копеек за двенадцатичасовой рабочий день.

Это нам с дедом Селивёрстов рассказал, жалуясь, каких трудов ему стоило заставлять их работать за такие копейки. А ведь просил он у начальства, чтобы им хотя бы до десяти копеек за день платили, чтобы с охотой работали, на что получил категорический отказ.

Мда-а. Местный «люкс» кроме размеров, отличался спартанской простотой. Небольшая прихожая, без окон и сама спальня в два окна, занавешенных ситцем, с видом на реку. Из убранства: — стол со стулом, тумбочка и кровать. На стене — мутное зеркало, размером с открытку и какое-то подобие картины, изображающей пруд с лебедями и осенний пейзаж.

Минут пять я через грязное стекло окна разглядывал движение на улице и на реке, пока не надоело. Заняться было решительно не чем. Я решил выйти на улицу, чтобы ознакомиться с ассортиментом товаров гостиного двора, так как весь его первый этаж был занят под разнообразную торговлю.

Парадной, лицевой стороной Гостиный двор был обращен к Торговой площади. В лавках этой линии в основном торговали посудой и прочими предметами домашнего обихода. На других линиях было некоторое разнообразие. Но Суровский и Железный ряд друг от друга отличались незначительно. В основном мануфактура и скобяные изделия от кустарей. За час я неспешно всё обошёл по кругу.

Что могу сказать — и скучно, и грустно. Пусть многие цены и уступали питерским, но и качество товара им соответствовало. Не приглядев для себя ничего интересного, я направился в «Ресторацию Шольца». По крайней мере так гласила вывеска над дверями, около которых стоял могучий швейцар в ливрее, одним своим видом отпугивающий «простую» публику.