— Можете сказать, что повезло ему нечаянно. Могу я нынче такой же перл создать, как у деда. Получше выйдет, чем я Кононову сделал. Но и стоить он будет немало.

— Немало — это сколько?

— В Питере на заказ он и за двадцать пять тысяч ассигнациями такой не купит, а я, по вашей рекомендации, да и из добрососедских отношений, готов ему за двадцать такой изготовить. Но есть одно ограничение. Мне уже скоро предстоит поездка в Петербург. Мало того, что у меня матушка вот-вот родит, так мне ещё и по некоторым личным вопросам перед Её Величеством пора отчитаться. Сами понимаете — есть вопросы первостепенной важности, которыми нельзя пренебречь. Завтра, много послезавтра я ещё могу в Велье Пал Палыча встретить и решить его вопрос, а потом лишь только когда вернусь. Но точной даты не назову. Может, лишь к началу весны получится.

— Хм, а двадцать тысяч не дорого? — озвучил Назимов явно не свой вопрос.

— А зачем мёртвым деньги? Они им не нужны. Я же никому не навязываюсь.

— Я вас понял, но беда в том, что у Елагина сейчас нет на руках нужной суммы. Урожай у него ещё не продан, — опять же пересказал мне Гавриил Петрович слова своего собеседника, голос которого я слышал на втором плане.

— А что у него в урожае?

— В основном рожь, ну и картопли голландской вдоволь, — отчего-то хохотнул Назимов.

— На половину суммы наберётся? И если да, то по какой цене? Мне бы в ассигнациях цены выразить.

Цены оказались на удивление хороши. И не удивительно. Это в Питере или Новгороде купцы торгуют, свой гешефт к цене добавляя, заодно и дальний извоз учитывая, а у нас тут всё рядом, так что две тысячи пудов картофеля, по рублю за пуд и столько же ржи, по четыре рубля, Елагин мне легко под расчёт пообещал, а вот по пшенице мы поторговались. Сошлись на полутора тысячах пудов, но по пять рублейдвадцать копеек. Всё остальное Елагин пообещал оплатить сразу. Там как раз так немного осталось, что хватит лишь на все налоги и карманные расходы.

А Сформировать перл… Так вон же она, ольховая рощица, из окна видна. Полыхает кумачом и багрянцем осенней листвы. Там и найден нужный колодец.

Прогуляемся туда пешком и создам я перл Елагину. Формирователь я или кто?

Обожаю этот мир!

В мире, где избранные сражаются на испытаниях, только я обладаю уникальной способностью — видеть подсказки.

Но какой ценой? Ценой всего.

https://author.today/work/374101

Думаете, с чего я начал, когда достиг договорённостей с Елагиным?

Правильно. С овощехранилища. Вернее, с мыслей о нём. Скоро холода наступят, а картошку морозить нельзя. Казалось бы — простейшее сооружение. По сути — громадный сарай, вкопанный в землю под самую крышу и разбитый на несколько отсеков. Понятно, что потребуются двойные ворота с тамбуром между ними, трубы вентиляции и решетчатые полы. Казалось бы — что тут сложного?

Отвечу коротко — всё.

Нет тут ни досок, в достаточном количестве, ни бруса, ни гвоздей.

Вроде, по крохам всё есть. Пожалуй, у того же деда можно будет выцыганить несколько подвод готовых досок и гвоздей пару ящиков, но это капля в море даже для такой мелкой стройки, как у меня. Про гвозди и вовсе вспоминать не хочу. Они тут такие… Все ручной работы и лишь примерно одинакового размера.

Как тут что-то приличное построить?

А строить придётся много. Хвала магии и ценам на перлы — деньги у меня есть! Зато строителей лишних пока нет. Попросил Селивёрстова бросить клич по сёлам, и выяснить, где нам стройматериалы можно закупить по хорошим ценам.

Но, чу, опять поддужные колокольцы слышны. Едет кто-то.

— Ваше Сиятельство, купец 2-й гильдии города Опочки Григорий Харлампиевич Песьяцкий просит разрешения засвидетельствовать своё почтение, — доложил дядька, появляясь в дверях.

— Пусть заходит, — махнул я рукой и оглядел себя.

Вроде, выгляжу. Всё, как положено.

— Ваше Сиятельство, — степенно, с достоинством обозначил купец поклон, тонко выверив его так, чтобы и не слишком раболепным казался, но и меру его уважения к хозяину показал.

— Проходите, Григорий Харлампиевич. Присаживайтесь. Сейчас велю чай принести. Сразу извиняюсь, что принимаю скромно, но только-только во владение начал вступать, ещё ничем не обзавёлся.

— Так я с пониманием и с подарками к новоселью, — показушно прокряхтел купец, усаживаясь, — Сервизец вам привёз на двенадцать персон. Не скажу, чтобы красоты невиданной, так и то, откуда бы в нашей глуши ей взяться. Не откажитесь принять.

— Отчего бы и нет, если от души, — не стал я отказываться от вещей, столь нужных в хозяйстве.

Сам-то я озаботился лишь дешёвым фаянсовым сервизом на шесть персон, купленным в Пскове, да по мелочи посуды вразнобой набрал.

Два здоровенных плетёных короба были доставлены на кухню и вскоре Акулина вынесла нам на расписном блюде шикарный заварник и две чайные пары.

— Красота-то какая. Кузнецовская Гжель, — определила Лариса.

— Вроде, Кузнецов фарфор же делал? — напрягся Виктор Иванович.

— До первого фарфора Кузнецовым ещё лет пятнадцать, а пока только фаянс, но ты погляди, какая роспись! А формы!

— Кстати, Кузнецов, как и Вельяминский, из староверов будет, — обменивались мои тульпы мнениями, пока мы с купцом обсуждали погоду и виды на урожай.

— Отличный сервиз, Григорий Харлампиевич. Прямо хорош, чего уж говорить! — порадовал я купца своей оценкой подарка, — Но вы же ко мне по делу? Чем я вам могу помочь, — счёл я, что вступительные речи, под которые мы приговорили по паре кружек чая, пора заканчивать.

Это у купцов мочевой пузырь безразмерный, а я уже на грани.

— Мыслю лавку у вас в Велье открыть. Говорят, вы работникам деньгами платить собираетесь? — испытующе взглянул на меня купец из-под густых бровей, — Раз люди при деньгах окажутся, то и торговлишка может неплохо пойти.

— Правильно говорят. Хотя я в какой раз удивляюсь, как быстро слухи распространяются, — кивнул я, улыбаясь.

— Так троих старост ваших под подписку о невыезде пока отпустили, а остальные точно сначала в Псков в кандалах поедут, а потом куда-нибудь в Сибирь, а то и вовсе на Сахалин. Новостей у нас в Опочках мало. Поэтому угощали мы освобождённых старост на совесть, вот и рассказали они о ваших задумках. Или секрет какой открыли? — сделал купец вид, что это его встревожило.

— Ровным счётом никакого секрета, — отрицательно мотнул я головой, — Собираюсь платить, и довольно достойно. Но это тем, кто на меня станет работать, а остальных на оброк отпущу. Захотят выкупиться — неволить не стану. Даже цену выкупа на этот года назвал.

— Значит не соврали лиходеи, — задумчиво огладил купец густую бороду, — Прошу извинить, если не в своё дело лезу, но не могу не полюбопытствовать, а вы чем заниматься в Велье собираетесь?

— Задумок много. Ту же фабрику полотняную заново буду запускать. Земледелием на новый манер займусь. Лесопилку поставлю на паровой машине. Мебель добрую попробую делать. Есть и другие мысли, но в первый год хотя бы такое осилить.

— Не боитесь? Земство на этом же прогорело.

— Я не земство. Да и капиталов у меня побольше будет, — с удовольствием покрутил я в руках новую чашку, в которую первый раз налил себе чай.

Пусть я не особый ценитель антикварной посуды, но красиво.

— Так что насчёт лавки?

— Место вы под неё выбрали уже?

— Есть свободный участок, недалеко от церкви, — кивнул купец, пристально глядя мне в глаза.

— Если сработаемся, то аренду за участок чисто номинальную попрошу. Скажем, шестьдесят рублей в год на ассигнации. А раз вы у храма на виду будете, то и приказчики должны там быть не из раскольников. Я с митрополитом на дружеской ноге и он у меня в партнёрах, в некотором роде. Так что ваши с ним раздоры мне ни к чему.