— Выдумщик и есть выдумщик, — расплылось лицо Петра Абрамовича в улыбке, после чего он меня по-родственному обнял, словно мы с ним год не виделись,– Хлебом не корми, дай что-нибудь изобрести. Говорю же, с таким пытливым умом тебе на инженера нужно было учиться, а не на чиновника.

Ну, выдумщик не выдумщик, а через полтора часа радиостанцию мы всё-таки испытали. Не скажу, что из перла льётся звук качества хай-энд, но обычная речь по пятибалльной шкале принимается на твёрдую четвёрку. Про дальность связи мне пока ничего неизвестно — в дороге выясним. Могу только сказать, что от озера до дедовой усадьбы приём более чем уверенный. Надеюсь, что и на заявленном Виктором Ивановичем расстоянии в сотню километров связь будет устойчивой.

Единственный видимый недостаток моих радиостанций — для того, чтобы всегда быть на связи, необходимо перлы постоянно носить на теле. Пока мы с дедом вложили артефакты в медальоны, а потом каждый сам для себя решит куда лучше пристроить перлы. Зная любовь Петра Абрамовича ко всему блестящему, думаю, что он сразу закажет себе перстни, чтобы все вокруг видели, насколько он крут. Я же, скорее всего, при случае закажу браслет, чтобы в него можно было инкрустировать необходимые артефакты. Иначе, если под каждый перл отводить кольцо, то никаких пальцев не хватит. Останется только под кожу артефакты вшивать.

Сколько бы мы не собирались, а в путь двигать всё равно пришлось. Никита с дворовыми деда были верхом, увязавшийся Поползень с кучером на козлах, ну а мы с Петром Абрамовичем в моей карете.

— Добрый у тебя выезд, — радовался дед за мой экипаж, как за свой. — Теперь бы ещё засветло в Велье успеть.

— А можем не успеть? — изумился я.

Как-то не прельщала меня участь встретить ночь в дороге.

— Запросто, — ещё в больший шок поверг меня Пётр Абрамович. — Местные дороги это тебе не столичный Невский проспект, по которому можно на рысях мчать.

С этими словами дед посмотрел через окно кареты на землю, затем на небо и изрёк:

— Да нет, вроде должны к вечеру доехать. Осень сухая, дороги не развезло ещё.

Как-то неуверенно прозвучали его слова. Если б я знал, что дорога в тридцать вёрст займёт весь день, то не затевал бы формирование перлов, и с восходом солнца в Петровском уже был. А теперь-то уж что жалеть? Не пешком ведь иду, а в карете еду. А дороги и, правда, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Да только когда они были хорошими? Во все времена казна выделяет на строительство и ремонт дорог немалые суммы, и во все времена эти суммы благополучно разворовываются на всех уровнях, иногда и вовсе не доходя до дорог, хотя обычно уполовиниваются.

Таковы уж российские традиции…

За дороги я не напрасно переживал, стоило нам с тракта свернуть на дорожку, ведущую к селу, как начались такие колдобины, что я всерьёз за карету начал переживать.

Село Велье расположилось меж трёх озёр, но лишь одно из них можно считать большим — это озеро Велье, раскинувшее свою водную гладь на более чем четырёх квадратных километрах.

— Проточное озеро Велье богато рыбой, сапропелем, а его вода считается самой чистой во всей Псковской губернии, — докладывал мне доро́гой Виктор Иванович, убедившись, что я в отличии от деда не придремал по пути, — Пока ещё в озере присутствуют маточные стада пеляди и чудского сига, но уже через шестьдесят лет их подчистую изведут.

— Поправь меня, если ошибаюсь, сиг же у нас к семейству лососевых относится? — оживился я при упоминании тех рыбных деликатесов, которые можно приготовить из этой чудесной рыбы.

Этот мир пока ещё не знает достоинств хе по-корейски и строганины. Какое упущение!

— Именно так, как собственно и пелядь. Она тоже из этого же семейства, и по своему очень даже хороша.

— Пелядь… — пощёлкал я пальцами, вспоминая, — Это же вроде такая же некрупная рыбёшка, как вобла? Помню, когда-то под пиво меня ей угощали.

— Местная пелядь вырастает до полуметра в длину и достигает веса в три килограмма, — не согласился тульпа с моим представлением о семействе сиговых.

Ну, так-то да, я же попал в те славные времена, когда рыбы в реках и озёрах водилось столько, что в воду было страшно без трусов зайти, если старикам верить.

Кстати, пока нас дамы не слышат. Где бы ещё их взять, эти трусы. В продаже имеются только кальсоны до колена и исподние штаны, до ступни. У Пушкина — старшего, то бишь моего отца по паспорту, подштанники были представлены и в более сложном варианте — с некоторым подобием корсета выше пояса, позволяющим ему утянуть живот. А вот сами трусы, в любом их проявлении, у торговцев отсутствуют.

Тем временем и само село вдалеке показалось, но перед этим дорога радовала нас шикарным видом озёр и богатым смешанным лесом на их берегах.

— Чем ещё порадуете, Виктор Иванович? — поинтересовался я у тульпы — всезнайки.

— Неплохими запасами торфа за озером Чадо, что буквально в шаговой доступности от вашей будущей усадьбы и тем, что сапропель пока, как удобрение под лён ни кем не используется, и очень зря. Ну, и специалиста по землепользованию не помешало бы вам найти. Сейчас у крестьян трёхполье, и то, в лучшем случае. Переход на пятиполье, с добавлением даже незначительного количества удобрений и сапропеля, может раза в полтора поднять урожайность, если соблюдать элементарные правила агротехники, — дотошно изложил Виктор Иванович.

Вот чем он мне нравится, так субординацией. Он всегда на «вы», не то что та же беспардонная Лариса.

— Так нет же у меня илососов? Опять что-то изобретать? И как эту полужидкую субстанцию потом на поля вывозить?

— Со льда ковшами пусть черпают и на берег свозят, в деревянные короба. За зиму сапропель вымерзнет и влагу потеряет. Станет значительно легче по весу. Так что без особого труда крестьяне поля им удобрят. Даже легче, чем навозом выйдет. А вам бы помол апатитов в муку не помешал. Их не так уж много и нужно, чтобы уже к концу следующего лета результат увидеть. Валковую мельницу для помола я в чертежах хоть на водном колесе, хоть на конской тяге готов представить. Затраты копеечные выйдут, по сравнению с конечным результатом. Да, не суперфосфат, но быстро, просто и дёшево.

— Виктор Иванович, побереги мою голову. Вот когда я найду хоть какое-то подобие агронома, тогда и блеснёшь талантом, а сейчас мне бы понять, не стану ли я банкротом, подписавшись на убыточные земли. Или всё-таки мне от них нужно отказаться?

— Так как тут откажешься? Вы хотя бы на лес посмотрите! — ткнул тульпа пальцем в оконце кареты.

— Да, леса здесь хороши. Наверное, грибов в них полно, — помечтал я вслух, вспоминая, когда я в последний раз в своём мире на «тихую охоту» выбирался.

— Александр Сергеевич! Это же мебель! Золотое дно по нынешним временам! Чтобы вы понимали, мебель здесь не покупают, а наследуют, как ценность великую! И так будет продолжаться ещё очень долго.

— Верю. Недаром у Ильфа и Петрова в «Двенадцати стульях» те же мебельные гарнитуры, как именные шли. И ведь лет-то сколько прошло, а мебель так и осталась в цене!

После замечания тульпы про мебель я уже по-другому осматривал окрестности, подмечая, где и какими лесами богаты эти места. Лес в основном шёл смешанный, но иногда сосновый бор шёл целыми участками, а иногда и приличная по размерам берёзовая роща блестела осенним золотом листвы.

Понять меня просто. При наличии мастера, который с пониманием может работать с перлом Материи, заточенным на дерево, с древесиной можно делать, что угодно. Хоть выжать её досуха, как вряд ли какая сушилка сможет, хоть в косичку завить, если фантазия и мастерство позволяют.

— Люди, Виктор Иванович, их же нет! В том смысле, что нет мастеровых, кто на той же лесопилке сможет работать, — поделился я проблемой, которая порой приводила меня в отчаяние, на корню убивая все светлые мысли и идеи.

— У вашего деда лесопилка есть, — пожал тульпа плечами, — Если хорошенько Петра Абрамовича попросить, так он и мастерами и работниками поделится, хотя бы на первое время, а там, глядишь, и свои найдутся, если их правильно заинтересовать. Лучше сразу молодёжь в подручные набирать. Они быстрей всё схватывают.