В тот момент он совсем не выглядел ребёнком и держался с должным достоинством, гибкий, грациозный, юный и сильный. Я воспользовалась случаем, чтобы смотреть на него, улыбаясь своей недозволенной неразделённой нежности. Нас связывала страсть — впрочем, в его страсти я всё ещё сомневалась, нас объединяла наша общая постыдная тайна и несколько сладких, жарких воспоминаний, которые я, точно конфеты, перекатывала во рту. А вот нежность была моя и только моя. За двадцать четыре года своей жизни мне было не на кого её тратить, я не влюблялась, не завела детей, даже кошку или собачку, обычных спутников богатых бездействующих дам Мортон мне завести не разрешал. Если только розы… но они неизбежно олицетворяли для меня темницу Койнохолла. Наряду с восхищением, я не могла не испытывать к ним чувств, сродни ненависти и страху.

Внезапно они оба — Мортон и Вильем — явно не сговариваясь, а точно почувствовав мой взгляд, подняли головы, и я замерла. Не знаю, могли ли они видеть меня с той точки, на которой находились, но прятаться уже было бессмысленно.

Стакан треснул в моих руках, хотя пальцы я вроде бы не сжимала… и успела лишь вовремя их разжать, чтобы не порезаться. Осколки упали на юбку.

Меня охватило ощущение надвигающейся беды, хотя раньше присутствие посторонних в доме наполняло мою душу чуть ли не эйфорией.

Койнохолл ожил, и это чувствовалось сквозь стены. Я поёжилась, точно от внезапного ветра — это был ветер вольной жизни за пределами ограды имения магистра, и он пьянил. Я бродила от стены до стены, пока, наконец, в дверь не постучали, и Мия не сообщила мне, что примерно через час меня будут ждать в зале с колоннами. Это было ожидаемо, меня десятки раз вот так приглашали спуститься на полчаса и не более, вероятно, продемонстрировать почтенной публике наличие себя как жены Мортона, после чего позволяли удалиться, но в прошлые разы в доме не было Вильема, а теперь он был, и я хотела увидеть его, а потому всё было иначе.

Мия помогла мне уложить волосы, шея и плечи оставались обнажёнными почти на грани бесстыдства, но это было платье, выбранное и купленное Мортоном, поэтому предъявлять претензии ко мне он никак не мог, а что подумают остальные, не должно было меня волновать. Драгоценности нашей матери Саманта частично продала, а частично оставила себе, и сейчас я надела браслет и тонкое гранатовое колье, предоставленные — язык не поворачивался сказать «подаренные» — мне Мортоном. От ощущения холодных камней на коже меня прошило холодом.

— Шаль? — предложила Мия, и я, поколебавшись, покачала головой. Вдела в уши серьги — с колье и браслетом они шли комплектом. Встретилась взглядом с Мией в зеркале, и мне показалось, что ей несколько не по себе.

— Что не так?

Девушка растерянно моргнула. Чуть покраснела и отвела взгляд.

— Простите, леди..?

— Тебя что-то беспокоит?

— Что? Нет. Нет, что вы, вы выглядите восхитительно…

— Меньше всего меня волнует, как я выгляжу, — раздражённо сказала я. — Что не так в Койнохолле? Ну?

Девушка нервно облизнула губы и ответила:

— Всё в порядке, леди. Гостей разместили, обед был…

— Мне это не интересно. Что не так?

— Дамы…

— Дамы?

Мия решилась и чуть наклонилась ко мне, понижая голос:

— Сперва я подумала, что леди являются членами семей господ. Но одна из них вызвала меня помочь с платьем, и пока я подшивала край подола, то невольно услышала, о чём и как они болтают. Это дамы низшего сорта, леди! Одеты они богато и пристойно, да только чёрного кобеля не отмоешь добела!

— Ты хочешь сказать, что они… — я тоже невольно понизила голос.

— Не моё дело осуждать хозяина и обсуждать его поступки, но мыслимое ли дело — приглашать распутных женщин женатому мужчине в свой собственный дом, в присутствии жены?!

В отличие от Мии, я не чувствовала себя ни шокированной, ни оскорблённой, но… Я вспомнила одну из самых первых встреч с Мортоном: он говорил мне, что моё поведение всегда должно быть благопристойным. Однако сегодняшний поступок переходил через все границы. Если даже такая неопытная я с первого взгляда почувствовала неладное, если Мия догадалась, неужели гости нормально отнесутся к подобному? Нет, я не питала иллюзий, возможно, там, в столице учёные мужи не вылезали из домов любовных утешений, но — и Мия была права — здесь, на деловой встрече, фактически на глазах законной жены…

— Вы всё же пойдёте вниз, леди? — с сомнением спросила служанка, а я кивнула. Разве у меня был выбор? Что бы там ни задумал Мортон…

Зал с колоннами на первом этаже был самым большим и пафосным помещением дома. Я бывала там редко, но прекрасно помнила причудливое расположение широких цилиндрических колонн с лепниной, серые тяжёлые портьеры и мягкие диваны, стоящий у стены старинный рояль цвета пыльной розы, предназначенный исключительно для изысканных серебряных подсвечников.

Уже подходя к дверям зала с колоннами, я услышала звуки, которых услышать не ожидала вовсе — звуки музыки. Кажется, к роялю добавился какой-то духовой инструмент… флейта? Я постояла у дверей, необычайно остро ощутив тяжесть гранатных серёг и браслета, словно своих личных магических кандалов, а потом Мия с полупоклоном распахнула передо мной двери.

В зале, не считая меня, скользивших вдоль стен тенями слуг и пары музыкантов, было всего девять человек. Мортон, три его гостя, четыре женщины. И Вильем. Вильем, оказавшийся ко мне спиной и не повернувшийся на звук моих шагов и лёгкий стук сомкнувшихся створок дверей, возможно, попросту не услышавший их. А может быть, дело было в другом: он оказался слишком поглощён беседой с тоненькой брюнеткой в вызывающе красном платье. Увы, по фасону оно существенно отличалось от моего: грудь и плечи оказались прикрыты. Неудивительно, с учётом того, что моё платье Мортон покупал мне пару лет назад — мне всё равно некуда было в нём ходить, вся моя одежда выглядела, как новая.

— Альяна, — муж подошёл ко мне, и на его лице была лишь непроницаемая холодная вежливость. — Рад видеть, что тебе лучше. Позволь представить наших гостей…

Гостей я не запомнила, хоть их и было всего восемь. Леди — просто по именам, мужчин — с титулами и званиями. Двое профессоров… гранд-магистр… Что он им обо мне наплёл? Как обычно, выставил больной и немощной, чтобы можно было оправдать моё затворничество, бледный и слегка потерянный вид, а также ранний уход? Обычно я уходила покорно, но сегодня… сегодня мне хотелось остаться. И Мортон поглядывал на меня внимательно и настороженно, словно чувствуя, что что-то со мной не так.

Или он просто хотел добить меня? Или — подозревал?

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — эти фальшиво заботливые интонации были невыносимы, но я ответила с привычным смирением:

— Немного болит голова, однако я рада послушать музыку, — и, не сдержавшись, добавила. — В этот раз у нас гостят дамы?

— А ты против? Ревнуешь? — Мортон довольно ухмыляется. — Хочешь быть единственной звездой в ночи? Для меня ты в любом случае единственная. Не будь эгоистичной. Людей нужно радовать… когда это возможно.

— Что ты имеешь в виду? — он не говорит ничего особенного, и всё же меня что-то тревожит в его болезненной кривой ухмылке. Как бы то ни было, пока что всё благопристойно, дамы развлекают кавалеров исключительно беседами, и в целом мужчины производят впечатление солидных и респектабельных джентльменов. Возможно, чья-то постель сегодня и будет согрета, но вряд ли развратник захочет придать это огласке, тогда как Мортон… Что он задумал? Потащит меня в чужую спальню?

Как ни страшно это звучит, мне почти всё равно.

…если это не будет спальня Вильема, разумеется.

— Скоро сама увидишь, — Мортон словно лучится самодовольством. — Хочешь потанцевать, милая?

Я не успеваю ответить: муж неожиданно подходит к Вильему и хлопает его по плечу, заставляя обернуться.

— Мой дорогой ученик, — злая насмешка очевидна, похоже, только мне. — Моя жена хочет потанцевать, вот только я слишком стар и неповоротлив… не повторяй моих ошибок, когда сам окажешься в моих летах, соблазнённый юной прелестницей — она разобьёт твоё сердце и заставить его раз за разом разбиваться от ревности, а суставы — жалобно скрипеть! Окажи мне любезность, исполни её желание танца… Ох уж эти девушки!