Моя внезапная злость угасла, оставив после себя лёгкий флёр печали. Я отправилась в розарий снова, подумав, упрямо сцепила губы — буду учиться. Попрошу, нет, потребую от Мортона, чтобы он дал мне учителя или даже сам обучал… Когда Вильем уедет, конечно, всё же мне не хотелось бы подставлять его под супружеский гнев. А если не разрешит — буду ходить в библиотеку тайком и читать всё подряд. Выучусь магии… и сбегу. Пусть даже через десять лет. Пусть даже через двадцать!

А ещё мне внезапно захотелось домой. В родительский дом, где безраздельно царствовала сейчас моя сестрица. Не то что бы я жаждала увидеть предавшую, точнее, продавшую меня Саманту, безликого Тревера или парочку народившихся за эти шесть лет племянников, о которых я не знала ровным счётом ничего, даже имён, но оказаться в родных стенах… Поболтать с Джерданой, если она ещё там, вспомнить счастливое беззаботное детство. Полистать мамины альбомы, если Саманта не выбросила мамины альбомы и книги — мама вклеивала в переплетенные бумажные листы засушенные цветы и листья, выписывала любимые стихи и фразы. Пройтись по картинной галерее на втором этаже… Вряд ли Саманта продала семейные портреты, кому они нужны, от остальных-то, конечно, ничего не осталось.

Я вдруг подумала, что даже на могиле родителей не была ни разу. Как-то не приходило мне в голову это в юности, пару раз Саманта ездила сама, но меня не приглашала и сообщала обо всём постфактум. По сути, я даже не знала, что стало причиной их смерти — вроде бы, какая-то болезнь? С десяти и до шестнадцати лет училась в школе-пансионе, домой выбиралась редко. Пансион у нас был хороший, правда строгий и тихий, больше всего от девочек требовали тишины, спокойствия и послушания. Только сейчас я подумала, что пансион стоил немалых денег, которых у нас вроде бы не было. Саманта, как и многие девочки, обучалась дома, ей просто пригласили пару домашних учителей. Младшую дочь любили больше или наоборот, услали с глаз долой? И почему родители ничего не говорили о моём даре — обычно такие вещи семье сообщает домашний целитель при первом осмотре после рождения ребёнка…

Но я была уверена, что никакого дара нет, и узнала о нём только при беседе с Мортоном. Он сообщил мне это так небрежно, так между делом, цедя слова сквозь зубы, но в тот момент мне было не до того, чтобы думать о другом пути. Целых шесть лет, которые он дрессировал меня, как агрессивную беспородную суку — не до того.

И вот сейчас вдруг Вильем взбаламутил всё, перевернул с ног на голову, раскрыл мне глаза.

В этом смятенном и растерянном состоянии я вызвала служанку и неожиданно — прежде всего для самой же себя — отправила Саманте и Треверу приглашение в гости от лица мужа.

Я выпустила Вильема из библиотеки только под ужин — таково было его пожелание. Всё так же не поднимая на него глаз и не произнося ни одного слова — а внутри заходясь от беззвучного вопля. Но мой молодой любовник, возможно, уже бывший, не сделал и попытки как-то предъявить на меня свои права или просто завести разговор, поэтому я удалилась в комнату, предварительно договорившись со служанкой, что ужинать буду у себя, так как страдаю головной болью, а вечером, когда стемнело и можно было не опасаться встречи с Вильемом Хоринтом, выбралась из своей персональной темницы и отправилась в терму.

Вообще-то терма, водный горячий безо всякой магии подземный источник, выходящий наружу и переоборудованный в некое подобие отдельной ванной комнаты, предназначался в первую очередь для холодной зимней погоды. Летом можно было обойтись и без плескания в горячей солоновато-горьковатой воде, слабо пахнущей серой. Но для меня сейчас горячая ванна казалась самым желанным из всех возможных вариантов.

Как и другие помещения Койнохолла, терма держалась в порядке и была полностью готова к использованию в любое время дня и ночи. Я зажгла немногочисленные свечи принесённой с собой свечой, решив ограничиться их слабым светом, разделась, замотала волосы в полотенце и опустилась в горячую мутную воду, чувствуя, как щиплет мельчайшие ранки и одновременно расслабляются мышцы.

Но расслабиться не получалось. Мысли продолжали крутиться водоворотами, тревожа, волнуя, заставляя раз за разом закусывать губу.

Мортон… Мортон был такой странный. Вёл себя странно со мной, и я объясняла это всё его личными особенностями. Но если подумать… Многие вели себя со мной странно. Та же сестра. Те же родители…

Однако додумать я не успела — дверь скрипнула. Кто-то из слуг? Но зачем? Терма предназначалась исключительно для хозяев, мыть в такое время её никто бы не стал, к тому же поступающая непосредственно из подземного источника вода по сути самообновлялась… На всякий случай я сползла ещё немного пониже, до самого подбородка.

— Леди…

От неожиданности я ещё больше сползла в воду, вода попала в нос и в рот, и я закашлялась, одновременно пытаясь оставаться в воде и дышать.

— Простите, я вас напугал.

— Да, напугал, — сказала я резко, как только восстановила дыхание. — Что за манера подкрадываться? Что ты вообще здесь делаешь? Заблудился? Библиотека не в этой стороне.

— Библиотека меня не интересует.

— Разве? — это получилось куда эмоциональнее, чем я планировала. — А мне наоборот показалось, что только она тебя и интересует. Выйди немедленно.

— Леди Альяна, я вас чем-то обидел? Вы же понимаете, что это всё…

— Понимаю, что ты малодушный трус.

Я перестала пытаться удержаться в неудобной, но целомудренной позе и села. Вода была как раз мне по грудь, и не без мстительного удовольствия я увидела, что Вильем уставился на меня и моментально покраснел, что не скрывал даже полумрак. Опустился на колени рядом с термой, провёл ладонью по моему плечу.

— Леди Альяна… Вы действительно хотите свести меня с ума?

— Было бы с чего сводить… Тебя никто не видел? Откуда ты узнал, где я?

Вильем наклонился ко мне, щекоча губы горячим дыханием. Сдёрнул полотенце с моей головы, позволяя чуть влажным волосам рассыпаться по плечам. Пальцем обвёл губы, осторожно прикоснулся к груди… Даже такие почти робкие прикосновения тревожили, возбуждали, хотя мне хотелось чего-то куда более весомого.

— Слуги сказали.

— Ты спрашивал, где я, у слуг?!

— Нет, конечно. Просто случайно услышал, мол, хозяйка искупаться изволит.

— И зачем пришёл?

Вместо ответа он сжал вершинку груди пальцами.

— Не выдержал. Никогда не думал, что женское тело может быть таким красивым…

Наклонился, касаясь губами соска, одного, другого.

— Красивым, и что с того? — пробормотала я упрямо. — Утром и… вечером ты… даже не попытался меня остановить…

Я сама понимала, как нелепы мои обвинения и обида, но глупые слёзы слепили глаза.

— Пытался удержаться. Всё это какое-то безумие. Вы же сами знаете, что нам нельзя…

— Ты врал мне, — прошептала я, плавясь от нетерпения и в то же время желая растянуть происходящее на долгие часы. — Я у тебя не первая, этого просто не может быть. Ты порочный избалованный мальчишка с дурными наклонностями.

— Ммм, ну, женскую грудь я уже совершенно точно видел и даже трогал… примерно вот так, — выдохнул он мне в ответ. — Лет восемнадцать назад.

— Дурак, — простонала я, чувствуя, как мягко он обхватывает губами сосок, посасывая и покусывая его, одновременно поглаживая другой. Эти прикосновения в низу живота отдавались сладкими судорогами. Я стала наощупь расстегивать его рубашку мокрыми неловкими пальцами.

— Вы… горькая на вкус.

— Это всё вода, — опомнилась я. Тряхнула головой и выбралась из термы, чувствуя на себе горячий взгляд Вильема. Он не видел меня ранее полностью обнажённой, наши торопливые суетливые встречи до этого не подразумевали возможность снять одежду. По идее, мне тоже полагалось смутиться, но ни малейшей доли смущения я не чувствовала. Я хотела увидеть и его всего, целиком. Оказаться с ним в одной постели, никуда не торопиться и ничего не бояться. Но… видимо, не судьба. Именно в постели мы даже с Мортоном-то толком не были.