Мог ли он поведать ей правду, не представляя, какие за ней возникнут последствия? Если кто-то узнает, где работал целый наследник престола…

— Тебе нужно идти, — поспешила утереть слёзы Орин; уголки её глаз ощутимо покраснели. — Я доведу до сцены. Ты хоть помнишь, как танцевать?

Серкан рассмеялся, утвердительно кивнув и поцеловав девушку в лоб. Не ожидавшая этого, она покраснела и, взяв чужую ладонь в свою, подогнала Его Высочество, дабы старуха Сан не сделала им обоим выговор.

Он подметил, что был выше Орин почти на голову. Оставив трость в углу и расцепив с девушкой руки, Серкан вышел на сцену и прошёлся по ней, оценив, на каком её участке будет проще всего двигаться, дабы ненароком не упасть самому и никого не покалечить.

Заиграла музыка, запели юные девы, и принц закружился в лёгком танце: лента обвилась вокруг его тела гремучей змеёй, пока он улыбался зрителям способной поставить на колени улыбкой. Юноша двигался легко и непринуждённо. Наконец, отложив ленту в сторону, он совершил незамысловатые взмахи руками.

Посетители захлопали, восхищаясь его грацией и утончённостью; Серкан крайне натурально держался на сцене. Несомненно, он уступал многим танцовщицам, однако его искренность покоряла людские сердца, а красота — завораживала.

Его Высочество поклонился требующим продолжения шоу наблюдателям, и вскоре вынесли арфу. Орин помогла ему сесть на стул, после чего Серкан запел:

Красотой его восторгались,

Обещая сжечь на костре,

Над божеством возвышали

И проклинали во тьме.

Но, несмотря на гнев людской

И на прекрасную лесть,

Выход найти он не смог,

Лучше на дно и не лезть.

Принц мечтал о свободе,

Когда мимо птица летит,

Он думает невольно,

Как следом за ней улетит.

И вот, разбежавшись сильнее,

Мальчишка прыгнул к мечтам,

Но небо ему недоступно,

Он, не взлетев, упал…

Пытаясь донести одну весть,

Желал быть просто любимым,

Вот только добро убивало честь,

«Не суждено», — ему говорили.

Он был готов любить весь мир,

Жаль, что никто не понял.

Услышать доброе слово, дали понять,

Не суждено ему.

Как же люди алчны и падки на блеск,

Мальчишку любили за шарм, за свет,

Вслед за тем и свели на нет.

Песня Серкана, хоть и нескладная, была написана им в порыве, в стремлении выразить себя.

Он не был ни поэтом, ни музыкантом — лишь мечтающим о любви мальчиком; только вот не всем мечтам суждено сбываться. Сколько ни гонись, невозможно отобрать то, что принадлежит другому.

Его Высочество слышал раздающиеся вслед финальному аккорду аплодисменты, но совсем не чувствовал радости; и вновь он улыбался, лишь изображая, что с ним всё в порядке и его совершенно ничего не задевает. Вот только… не обладай он прекрасным голосом и привлекательным телом, разве эти люди посмотрели бы в его сторону?

Хотелось кричать от несправедливости, однако, опасаясь вызвать в свою сторону гнев, Серкан молчал.

Орин увела друга со сцены, подальше от любопытных глаз. Не отрываясь от юноши во всё время его выступления, она с ужасом обнаружила, что её чувства к нему вспыхнули по новой… чувства, которые она предпочла спрятать за семью замками.

— Я сам причешусь, — принц забрал у девушки расчёску, стремясь быстрее привести себя в порядок и лечь спать. — Как поживает твоя матушка? Как её здоровье?

Ещё в прошлом он узнал, что отца Орин убили — и подобные случаи были не редкостью.

— Матушка хорошо. Спрашивала о тебе и переживала… — Орин присела на одну из подушек, пожевав губу. — Они не должны были тебя забирать.

— Это уже в прошлом; тем более, как видишь, мне удалось улизнуть из лап работорговцев. — Серкан непроизвольно повёл плечами и забрал свою шпильку, когда-то подаренную Эним — женщиной, пускай и ненадолго, но заменившей ему мать. — Больше я им не дамся… только нужно прикрыть этот бизнес.

Его Высочество нахмурился, и девушка невольно потянулась к нему, попытавшись сгладить образовавшуюся на лбу складку… как вдруг Серкан перехватил её руку, сжимая запястье.

В глазах Орин мелькнул страх: всё её тело сковало, и она не смела пошевелиться. Казалось, даже перестала дышать.

— Прости, не хотел тебя напугать, — спохватился юноша и тут же отпустил её.

Тренировки таки не прошли даром.

— А зачем тебе на гору? — нарушила неловкое молчание подруга, желая разрядить обстановку.

— По слухам, там проживала богиня Рая; может, живёт и сейчас… она способна подарить мне зрение. — Но что-то внутри него отчаянно протестовало против этого решения, даже твердило, что оно окажется неверным. — Будь у тебя выбор, что бы ты попросила? — интересуясь, склонил он голову к плечу.

— Вернуть папу, — без раздумий выпалила Орин. — Другого и не нужно — только его тёплые прикосновения, добрые улыбки, заливистый смех…

Он был для неё с мамой целым миром и и достойным примером для подражания. Девушка по сию пору помнила, как отец был готов пойти на всё, лишь бы его любимая дочь никогда не грустила и не поддавалась слезам.

Серкан тем временем переоделся в свои одежды, хотя Орин и предлагала остаться в прошлых, а заодно смыл надоедливую косметику: краситься, как он считал, было женской привилегией, но вовсе не мужской.

Принц всерьёз задумался над ответом подруги — ему и в голову не приходило вернуть кого-либо к жизни. Впрочем, все его родственники по-прежнему пребывали на этом свете. Не считая Эним.

Сердце отдалось глухой болью.

— Твоя мать ещё сдаёт комнаты? — Это бы облегчило задачу с поиском временного жилья.

— Да, думаю она будет рада тебя видеть, — застенчиво улыбнулась Орин.

Подхватив меч и не забыв о трости, наследник устремился наружу — ему срочно нужно было подышать свежим воздухом.

Он не представлял, что значит иметь по-настоящему любящего отца: его собственный всегда был настолько отстранён, что Серкан невольно сомневался в том, что тот вообще способен проявлять эмоции. Лишённому привычных детских игр принцу оставалось коротать дни около пруда с карпами и с игрушкой, некогда оставленной Эним.

Давно же он не вспоминал ту, что взрастила его… руки юноши безвольно повисли вдоль тела, однако стоило ему услышать шаги где-то позади, как он мгновенно преобразился, теперь напоминая раскачивающегося из стороны в сторону ребёнка.

Ветер донёс запах персиков, что принадлежал Орин, а заодно аромат перепачканной кровью бумаги… Его Высочество передёрнуло.

— Я сопровожу, — Орин подошла к Серкану и взяла его под локоть. — А то потеряешься ещё.

Слова девушки вызвали у принца смешок. Давно же они не ходили вот так, вместе — это грело Серкану душу.

— Разве вам под стать так себя вести? Кажется, вы забыли всё, чему вас учили. — В голосе Рустема отчётливо слышалось недовольство, и проговаривал он свои слова сквозь сжатые челюсти. — Вы не распутник, Ваш…

Он не успел договорить, поскольку Серкан остановил его взмахом ладони.

— Я просил обращаться ко мне по имени, однако ты совсем не прислушался к моему указанию. Повторяю последний раз: зови меня Серкан. — В тоне юноши прорезалась сталь, тогда как лице Рустема отразились растерянность и недоумение: он словно не узнавал стоявшего перед ним человека. — Надеюсь, ты всё понимаешь… иначе наш разговор перейдёт в иное русло. Вряд ли ты хочешь получить наказание.

Принц хмуро потёр переносицу, сменив гнев на милость. Нечего расстраивать Орин. В какой-то момент, сама того не заметив, подруга, замёрзнув, прижалась к Серкану.

Она ежесекундно ловила себя на мысли, что её давний знакомый крайне притягателен и оттого абсолютно недосягаем. Орин приходили на ум его услужливость и доброта, которые он всегда проявлял к ней и её матери, помогая мыть посуду или подметая во дворе. Она помнила мальчика с немного пухлыми щёчками, задорной улыбкой и ярким смехом; а сейчас перед ней предстал возмужавший юноша.

Может, он и не способен был похвастаться крепким телосложением и потерял в моменте взросления доброе сердце… а всё же Серкан был единственным, кто не чурался дружбы с Орин, не видел шрамов, покрывающих большую часть лица девы.