Если заменить мужу телохранителей, то, во всяком случае, при возможном нападении можно будет отбиться, а не ожидать удара в спину. Еду, предназначенную супругу, тоже пробует специальный человек. Но от яда замедленного действия это не спасёт.

От размышлений меня отвлекли перья опахала, что неожиданно пару раз промелькнули перед глазами. Оказывается, уже некоторое время одна из моих служанок ждёт ответа, согнувшись в поясном поклоне.

– Что она хотела? – спросила у Манифер, вопросительно на неё взглянув.

– Прибыли представители гильдии плакальщиц, моя царица, – ответила та, улыбнувшись.

– Ну вот и вороньё…

– Что вы сказали, госпожа?

– Ничего… – и, повернувшись к служанке, добавила: – Скажи им, что я приму их сейчас. Но сначала позови Аапехти. Его совет не помешает.

– Разве моего совета вам мало, божественная?

Пришлось пристально на неё посмотреть. Как будто пытаюсь разглядеть что-то на её лице. Не выдержав, «хранительница ключей» опустила голову.

Напряжённую тишину разрушил приход жреца, медленно прошествовавшего на террасу. За ним вошли служанки, которые внесли высокий небольшой столик, поставив его у моего кресла. На него установили красивую вазу, наполненную фруктами, и кубок на длинной ножке.

Подошедший мужчина в короткой простой юбке нёс в руке небольшой кувшин. Он сначала налил немного из него в глиняный стакан, поданный рабыней, и выпил из него. Простоял так пару минут, всем своим видом демонстрируя, что жидкость не отравлена. Затем мужчина налил в мой кубок что-то, напоминающее по цвету розовое вино, и откланялся, оставив кувшин на столе. Так… уже спаивают?

Аапехти занял излюбленное место за моей спиной. Странно, но с его возвращением я даже как-то немного успокоилась. Ух-ты… как оказывается, его присутствие на меня влияет.

Манифер перебралась поближе к моему креслу, расположившись сбоку. Так она могла видеть и меня, и будущих собеседников.

Через пару минут вошли несколько женщин в сопровождении мужчины. Прямо в дверях они согнулись в поясе и, не дойдя до меня нескольких метров, рухнули на колени, уткнув лица в пол. С каким-то странным удовольствием продолжала молчать, хотя Аапехти уже пару раз прошептал мне в затылок слова, которыми их нужно было поднять. Мне почему-то не хотелось обсуждать оплакивание «дочери». Может быть, потому что и само моё новое тело могли бы «орошать слезами» прибывшие представители гильдии, если бы не планы одной богини.

Наконец, разрешив им встать, продолжала недовольно изучать стоящих передо мной.

– Мы пришли на ваш зов, великая, – произнесла, наконец, самая богато одетая дама с париком, так обильно украшенным бусинами, что его требуемый модой чёрный цвет стал почти неразличим.

– А я вас звала? – поинтересовалась удивлённо.

Женщины начали переглядываться между собой, явно не ожидая подобной встречи. Только их сопровождающий казался почему-то спокойным, как удав. Удивившись подобному, попыталась незаметно присмотреться к нему и обратила внимание, что глаза его весело искрили. Да он там, под маской спокойствия, ржёт втихомолку. Непонятно.

Наконец, на мой взгляд, самая старшая из дам, перестав играть в гляделки с остальными, спросила очень вкрадчивым голосом:

– Но как божественная будет оплакивать «ушедшую»?

– Приглашу плакальщиц!

Женщины стали обмениваться взглядами снова и даже что-то зашептали межу собой.

– Но мы уже здесь, госпожа, – как-то растерянно заявила та, посмотрев на меня как на душевно нездоровую.

– Ну, раз сами пришли… можно и поговорить.

Меня пробил странный кураж. Никогда на переговорах ничего подобного себе не позволяла. Это что, гормоны? Учитывая, что моему новому телу где-то двадцать три… плюс… минус… или это после родов? Странно, что грудь не болит, и молока нет. Одни вопросы!

– Давайте не будем долго тянуть… (хм… хотя тут не стоит так говорить про кошек, да и не положено подобное царице) с нашим вопросом. Хотелось бы услышать, во что мне обойдутся ваши услуги.

– Конечно, божественная, – просияла та, что с «кричащим» париком. – Думаю, двести плакальщиц…

– Сколько? – ужаснулась я. – Зачем столько?

– Но ведь… – непонимающе произнесла женщина, – «великий дом» …

– Ну мы же не повелителя, да живёт он вечно, оплакиваем, – во мне проснулся внутренний «хомяк», родившийся в трудные девяностые. Его старательно потом пыталась изжить дочь, не понимая, зачем варить своё варенье, если его всегда можно купить в любом магазине, когда захочется.

– А скольких, великая, желает призвать? – угодливо поинтересовалась та.

– Ну… – протянула неуверенно, – где-то пятьдесят хватит.

Женщины зашептались между собой. Сопровождающий мужчина продолжал строить из себя изваяние, совершенно ни на что не реагируя.

Откинувшись на спинку кресла, прошептала вбок:

– А что это за мужчина с ними, но не учувствует в разговоре:

– Это писец, госпожа. Если вы, наконец, что-то решите, он напишет договор.

– А у меня… есть свои писцы?

– Он и есть ваш, моя госпожа. При вашей особе служат двенадцать писцов. У вашего божественного супруга чуть больше пятидесяти. У каждого сановника не менее десятка.

– Ох, сколько дармоедов мы кормим…

– Как я узнал, каждый день «великий дом» только в столице получает десять тысяч хлебов для удовлетворения нужд своих служащих.

– М-да. А скажи-ка, Аапехти, как много мы «платим» за работу?

– Ремесленные люди… такие, как пекари, гончары, ткачи или прачки, – получают в день десять хлебов и два кувшина пива, моя госпожа.

– А зачем женщинам два кувшина пива?

– Каким женщинам?

– Ну, прачкам.

– У нас никогда не было женщин-прачек, моя госпожа. Это достаточно опасное ремесло. Великая Река – территория, где обитают бегемоты и крокодилы. Там не место для слабых.

– М-да… а писцы, как образованные, наверно, получают больше…

– Конечно, госпожа. Им же нужно содержать семью и поддерживать статус.

– Ну и куда им столько хлеба и пива?

– Меняют, госпожа, – ответил жрец, – если могут, на складе вашего «дома». Если нет, то меняют на рынке.

Все присутствующие с удивлением взирали на наше перешёптывание. Я выпрямилась в кресле и уточнила у ожидающих женщин:

– И сколько вы хотите за участие пятидесяти плакальщиц?

– Сто пятьдесят серебряных дебенов, великая госпожа, – споро ответила старшая.

Я сначала довольно улыбнулась, а потом Ба подбросило воспоминание, что золото тут «стоит» дешевле серебра. Потому как золото добывается во множестве на территории страны, а вот серебро – его привозят издалека… и мало. Вот такое ценообразование.

Оттого улыбка моя постепенно превратилась в оскал.

– Мне кажется, вы переоцениваете стоимость своих услуг!

Женщины запричитали, а «ключница» с ужасом воззрилась на меня.

– Идите! Подумайте! Жду от вас более подходящих предложений.

Я как-то резко устала от всего происходящего. Да и не выспалась.

Писец первый стал пятиться к выходу, за ним начали «отход» и представительницы гильдии. Всё это они проделывали, склонившись по пояс.

– Моя госпожа! – взволнованно проговорила Манифер. – А если они откажутся? Это самая весомая гильдия во всех землях. Они умудряются спорить даже со жрецами!

– Ты хочешь сказать, – произнесла я, пристально разглядывая свою «первую даму», – что они решаться возразить «великому дому»?

– Меня больше волнует, что скажет на это повелитель обоих земель.

Что интересно, никто за всё это время ни разу не назвал моего супруга по имени «Тутанхамон». Произносили только или «повелитель», или «царь». Да и меня величают либо «госпожой», либо эпитетами. Правда, Манифер единожды назвала тронное имя мужа – Неб-Хеперу-Ра Хека-Маат, что значит «Господин явлений Ра, властитель правосудия».

К личным именам тут относятся очень настороженно, предпочитая лишний раз не называть. Наверное, поэтому в море хаоса богиня отдельно упоминала про Рен – имя человека, как часть его «сущности».