Итак… перед дворцом меня ожидали носилки, обильно украшенные цветами лотоса и папируса. Их планировали нести не рабы, а жрецы Хапи. Я же, как Великая Царская Супруга, сейчас представляла… Исиду, являясь её живым воплощением на земле.

Путь наш шёл к реке. Но не к причалу, куда мы вчера прибыли. Широкая дорога из кипенно-белого известняка вела процессию к украшенному портику, от которого в реку спускались аккуратные ступени. Там меня поджидали ещё с десяток жрецов. В руках у них были огромные амфоры из алебастра, с тончайшей росписью.

Как только сошла на землю, все прибывшие опустились на колени, приветствуя Исиду в моём лице. Даже жрецы. Благодаря Аапехти, я знала, что нужно делать. Ему удалось тихо нашептать мне порядок действий, пока Ипуи регулировал наш выход из дворца.

Верховный жрец Хапи поднялся первым и поднёс мне свою амфору. Она хоть и была большой, но достаточно лёгкой. Спустившись с ней к реке, я должна была наполнить её. Ха… тут и был самый «волнительный» момент. Пришлось опуститься по ступеням в реку чуть ли не по пояс, иначе наполняющийся сосуд было не удержать. Вода, как и предвещал Аапехти, была ярко-зелёной. Скорее всего, от обилия травы и растений, которые, как я заметила, неслись в этом потоке.

Чтобы меня не снесло, пришлось держаться за украшенный резьбой и позолотой деревянный поручень. Прибавьте ещё здоровенную и неуклюжую корону на моей голове, которая всё время грозилась упасть. Та ещё эквилибристика! Естественно, наполненный водой сосуд стал теперь жутко тяжёлым. В него влезло литров двадцать, не меньше. Мне же предстояло проделать с ним путь наверх, стараясь не потерять свой «головной убор».

Моё появление вызвало волну криков. Народ ликовал. Но пришлось ещё девять раз спускаться вниз, наполняя остальные амфоры. Слава богам, те были чуть поменьше. Наконец, когда уже была готова свалиться от этой эпической работы водоносом… мне разрешили сесть обратно в носилки. Я была вся мокрая. Платье же когда-то белое теперь превратилась в грязную тряпку. Ну, а народ ринулся к реке, наполняя небольшие горшочки, что каждый принёс с собой.

Я в образе Исиды, оказывается, только что благословила воду, что теперь цветом напоминала тело Осириса. Жрецы направятся в храмы, а простой люд отнесёт «священную» воду домой, чтобы окроплять ею фигурки божеств в домашних святилищах.

Из-за этого ритуалы, которые должен был совершать мой супруг, пришлось немного перенести во времени. Меня вернули во дворец переодеться. Но я затребовала ещё и массаж. Без него просто отказывалась участвовать в дальнейшем празднестве.

Только удостоверившись, что мы оба с мужем готовы, господин Ипуи позволил всем выдвигаться. За дни нашего путешествия он сильно сдал. Об этом говорили выразительные синяки под его глазами и совершенно потухший взгляд.

Сейчас же наш путь лежал к храму Амона. Переправившись через Нил, далее процессия направилась пешком. Хумос уже нетерпеливо поджидал нас в обществе… белого быка. Тот был нереально громадным! Внушительные рога расходились в стороны, делая его визуально ещё шире и значительнее.

Не доходя до них с десяток джесеров[51], мы остановились. Тутанхамон впереди, за ним я, как представитель царской семьи. За мной Эйя и уж потом все остальные значимые аристократы и важные представители царского двора и должностные лица.

Медленно и важно раскрылись ворота храма, и оттуда вынесли столы для подношений. С боков процессии «мелкой рысью» стали появляться слуги, раскладывая на поверхностях продукты, напитки, украшения и цветы. Верховный жрец величественно и благосклонно улыбался, глядя на дары. Столы постепенно заполнялись. На некоторых даже образовывались небольшие горки. Священного быка провели мимо подношений и подвели к царю.

Тот, прочитав заученную молитву, произвёл воскурения. Видно храмовое животное уже привыкло к подобному, и на дым прореагировало только меланхоличным движением хвоста.

Люди за нами зашумели. Послышались звуки систров[52] и голоса храмовых певиц. Толпа, понукаемая воинами, расступилась, образуя проход. Сначала в него вступил бык, которого теперь вёл Тутанхамон. За ним в компании Хумоса шла я. А затем уже все остальные.

Мы снова направились к реке!

На огромном, украшенном цветами и лентами причале ждала небольшая лодка. Обилие резьбы и позолоты говорило о том, что это какой-то религиозный объект и в воду его спускают не часто. Приняв нас с мужем под руки, парочка телохранителей аккуратно переправили нас на борт. Сюда же спустился Верховный жрец.

Хотя Аапехти уже несколько раз объяснил смысл ритуала, но всё равно мне пришлось уговаривать себя в обыденности происходящего.

Несколько гребцов вывело лодку на середину реки. Под звуки музыки и песен, а также приветственные крики толпы, повелитель Верхнего и Нижнего царства скинул схенти и продемонстрировал народу свою «мощь». Помогая себе рукой, он довольно быстро излил семя в воды Великой Реки, благословляя её плодородием.

В этот момент берег «взорвался» ликующими возгласами. А я просто надеялась, что вторая группа хорошо делает свою работу. Мы сейчас с мужем находились у всех на виду и представляли собой отличную цель даже для неопытного лучника.

Супруг совершенно не разделял моих опасений. Он был горд собой и удачно проведённым ритуалом. Дитя своего времени не понимал меня от слова совсем. Так что приходилось «держать лицо» и старательно «показывать» благостность и радость.

Внутренняя струна отпустила меня только на берегу, когда группы наших телохранителей сомкнулись вокруг, окружая двойным кольцом. Тутанхамон чувствовал себя уставшим, потому нас быстренько усадили в паланкин и доставили во дворец.

Здесь меня ждал хмурый Зубери.

– Это был медленный яд, Божественная, – было первое, что он произнёс, упав на колени.

– Не такой уж и медленный, раз ты узнал об этом так быстро, – отозвалась я, позволив ему подняться.

– Собака, которой дали выпить сок, ещё жива, моя госпожа, – сказал храмовник. – Мы нашли сосуд с порошком в её комнате, который опознали братья.

Хм, хорошо хоть на человеке не поэкспериментировали. Собака или кошка – это был вполне ожидаемый выбор. Как писали современные мне историки, кошки тут считались священными животными… что не мешало выращивать их в огромных количествах… просто на убой.

Ежедневно в каждом из храмов Баст их мумифицировалось несколько десятков для отправления «сообщений» богине. Любой, кто мог заплатить, приобретал мумию животного, в которую помещалось прошение. Считалось, что так оно быстрее дойдёт до божественного адресата. Так что да… кошачье племя было по-своему священным.

Вечером же в саду при свете множества факелов начался пир. Выступали десятки жонглёров и акробаток. Недалеко от гостей сидела группа арфисток и лютнисток, услаждая слух музыкой. Между столами ходили танцовщицы, одетые только в яркие пояски, и изгибались в немыслимых позах.

За нашим с мужем столом оказался Эйя и ещё несколько «высоких» сановников. Так что я предпочла не вмешиваться в их разговор. Аапехти недалеко опять о чём-то беседовал с Парамесу, оставив меня отчаянно скучать.

– Божественная, – тихо прошептали за спиной, и, обернувшись, я увидела Зубери.

– Что-то случилось? – спросила настороженно.

– Тут одна девушка из храма Хатхор хотела передать вам записку. Я задержал её и, проверив, решил отдать вам сам.

Протянув мне распечатанное письмо, храмовник просто низко поклонился. То, что там было написано, его явно заинтриговало. Странно, даже мне стало интересно, что такого поразительного мне могли передать из храма.

«Дочь моя. Буду ждать тебя через три дня в Утробе Матери», – значилось на папирусе.

Я даже не успела удивиться. Знания Анхесенамон просто проявились в сознании. Меня будут ждать в Джесер-Джесеру – огромном храме, построенном царём Мааткара. Где в глубине, как «святая святых» спрятана небольшая пещера. Она-то и называется Утробой Матери. Просто перед её входом и был выстроен этот храм. Вот только несколько поколений преемников будут старательно уничтожать это имя, вписывая своё… ведь в миру того повелителя звали… Хатшепсут – «Первая из почтенных».