- Мне показалось, что я видела Шварца, - выдала она без всяких предисловий. Паскаля словно током ударили, он встрепенулся. На его лице за несколько минут успел смениться пестрый калейдоскоп эмоций – от злости и печали до ликования и азарта.

- В Риме? – уточнил он. Поль кивнула.

- В моем отеле, - сказала она, - но я точно не уверена.

- Это… интересно, - задумчиво проговорил мужчина, почесывая свою густую бороду, - возможно, они с Вольфом планируют побег вместе.

Поль не стала с ним спорить, хотя была уверена в том, что даже спустя столько лет и весьма стесненные обстоятельства двое ее прежних тюремщиков все равно не смогут найти общий язык. Но делиться этими познаниями с французом не стоило, он не был посвящен до конца во все подробности пережитой девушкой когда-то истории. Вряд ли то, что Поль так неплохо успела разобраться в психологии и взаимоотношениях своих мучителей, а главное, каким образом, сделало бы ее лучше в глазах старого друга. В чьих-либо вообще глазах.

- Когда ты мне написал, я была уверена, что речь идет о Шварце, - нехотя призналась Поль и тут же пожалела, что проговорилась. У каждого из них была своя тень, и отношения с ней были очень личными. Так уж случилось, что Поль посчастливилось иметь и общего с французом призрака в лице оберштурмбанфюрера Вольфа.

- Тогда ты тем более должна принять участие в операции, - воодушевился мужчина, - мы сможем прищучить их обоих…

- Нет, - перебила Поль, - я не собираюсь охотиться за ними. Я… я хочу жить нормально.

Паскаль устало и разочарованно опустил голову, сплюнул себе под ноги на гнилые доски. У него было много талантов, но сдерживать свои эмоции он не умел абсолютно.

- Вот, значит как, - с плохо скрытым раздражением в голосе процедил он, - нашла себе богатого муженька, хорошо устроилась, сыто зажила? И тебе плевать на…

- Заткнись! – почти крикнула Поль, - ты не имеешь права меня в чем-то обвинять.

Она решительно поднялась с ящика, отряхнула пальто и направилась к выходу. Паскаль осознал свою ошибку и бросился за ней.

- Змейка, милая, послушай, - залепетал он, сразу растеряв весь свой агрессивный настрой и пожалев о сказанном раньше, - это очень важно… для меня… для… всех нас. Просто подумай… Но не долго, мы можем упустить свой шанс…

Поль ничего не ответила. Его слова слишком глубоко задели ее за живое, и теперь ей и самой хотелось взять и выплеснуть на старого друга все, что она держала в себе столько времени. Даже тому хваленому швейцарскому психиатру, которого нашел для нее Рудольф, она не решалась рассказать многого, обходила острые углы, умалчивала факты… Но сдержалась. Ради Кэтрин. Ради Сюин. Ради Фалиха. Ради их когда-то великолепной и отчаянной пятерки и всех других чудесных людей, что встречались им на пути и жертвовали всем во имя великой цели. Зачем Паскалю лишний раз слушать о том, какими жестокими с ней были ее тюремщики, какими именно изощренными и жуткими способами из нее пытались вытянуть информацию? Как били, топили, душили и ломали кости. Сколько шрамов осталось на ее теле и душе? Впрочем, таких незначительных по сравнению с клеймом от разогретого на пламени киросиновой лампы серебряного кольца.

- Прости, - тихо бросила Поль, уходя, и голос ее дрогнул.

Возле отеля она остановилась, оперлась спиной о раскидистый каштан и дала волю слезам. Рыдания вырывались из груди вперемешку с судорожным кашлем, сотрясавшим все ее хрупкое тело. Хотелось выблевать внутренности вместе с горечью пробудившихся воспоминаний. Убедившись, что на улице нет случайных прохожих и свидетелей ее эмоционального всплеска, Поль отвесила себе звонкую пощечину. Затем – еще одну, и еще. Она била себя по лицу, пока слезы не остановились, а щеки не начали гореть.

Боль отрезвила ее, вернула ясность мыслей. Удивительно, но однажды, когда истязание плоти перестало убивать, оно стало панацеей от многих душевных ран. Боль из врага превратилась в друга и помощника. Но не стоило увлекаться этим, чтобы окончательно не потерять рассудок и не оказаться снова в белой палате с маленьким окошком, так напоминающей тюремную камеру.

Поль покурила, вытерла рукавом плаща слезы, и, полная решимости все-таки принять хотя бы одну из чудодейственных пилюль, двинулась к дверям отеля. До ужаса знакомый низкий голос настиг ее уже на пороге.

- А я думал, что мне показалось.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вытащить револьвер и обернуться, слепо щурясь в окружающую темноту. Она стояла в узком круге света фонаря и не сразу смогла определить, откуда доносится голос. Словно, чтобы помочь растерянной девушке сориентироваться, мужчина шагнул из тени раскидистого дерева ближе к освещенному патио отеля. Свет разделял его лицо на две половины, и та, которую украшал легко узнаваемый уродливый шрам, по-прежнему оставалась в темноте.

- Ты… - обронила Поль и покрепче стиснула револьвер. И толи успокоила сама себя, толи все-таки пригрозила, - я убью тебя.

Мужчина довольно безмятежно пожал плечами.

- Разве ты уже не сделала этого однажды? – мрачно усмехнулся он.

- Я… не довела дело до конца, - вырвалось у Поль и ей показалось, что она словно оправдывается, - но теперь…

- Не сделала этого раньше, значит теперь уже точно не стоит, - и снова проклятая насмешка в голосе. Он совсем не боялся.

Мужчина пригладил рукой с проклятым перстнем волосы с частой проседью и выпустил в воздух струйку дыма.

- Ты следил за мной…

- Нет, просто по счастливой случайности тоже выбрал этот отель, - он бросил в урну догоревший бычок от сигареты и невозмутимо прошел мимо ошарашенной девушки внутрь отеля.

Ей столько всего хотелось сказать или сделать, но через стеклянные двери Поль увидела заспанного Рудольфа, спустившегося к портье. Он был растрепанным и взволнованным, вероятнее всего проснулся и обнаружил нетронутую постель и отсутствие своей беспокойной жены. Ей нужно было вернуться и успокоить своего идеального мужчину, пока ее не начали искать по всем моргам города.

Шварц поздоровался с портье, с высоты своего исполинского роста бросил уничтожающий взгляд на Рудольфа и скрылся за поворотом лестницы. Поль с трудом нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места и подойти к мужу.

- Милая? – сонно пробормотал он, - где ты была?

- Хотела немного прогуляться, - как могла спокойно ответила девушка, поглубже засовывая в карман, наспех убранный револьвер.

- Опять кошмары? – Рудольф тяжело вздохнул и, вероятно, что-то хотел сказать про звонок доктору в Женеву и прописанные им таблетки, но так и не решился. Он зевнул и показался Поль от этого чрезвычайно милым и домашним. От того еще страшнее было увидеть его, ее хрупкую надежду на нормальную жизнь, рядом с самым страшным призраком ее прошлого.

- Да, кошмары, - пересилив себя, она робко коснулась плеча мужчины. Это далось ей тяжело, но она чувствовала себя ужасно виноватой.

Кошмары, - повторила она про себя, - во сне и наяву.

Аквитания, сентябрь 1941 г.

Рихард Шварц прибыл в лагерь Гюрс примерно через месяц после того, как Поль, Кэтрин и Сюин начали отбывать там срок. Точнее судить о времени Поль не могла, потому что ориентировалась в прошедших днях только благодаря маленьким черточкам, которые оставляла на стене барака. В ее записях не было четкости – иногда она пропускала дни, слишком изможденная голодом или тяжелой работой в цеху, первые дни после транспортировки в лагерь и вовсе провалялась с горячкой на холодном холщовом мешке, выполнявшем функцию кровати.

Шварц, в отличие от других тюремщиков, практически не взаимодействовал с заключенными, и в основном не покидал административный блок. Впрочем, любое его редкое появление во дворе все равно наводило жуткий, почти суеверный страх на арестантов. Не удивительно, ведь весь его вид не говорил, а просто кричал о леденящей душу опасности: скрытое причудливым, почти рыцарским шлемом лицо, глухие, почти монашеские черные одежды и, конечно, эфес кривого меча за спиной.