Он быстро стал частой темой для обсуждения и чем-то вроде страшилки, которой запугивали детей по ночам. «Будешь себя плохо вести, тебя заберет монстр в маске» - часто слышала Поль рядом с собой в темноте барака.

Но сама девушка его не боялась. После всего пережитого в Парижских застенках, страх в ее душе давно сменился странным, отстраненным равнодушием. Кэт беспокоилась из-за апатии подруги и пыталась напомнить ей, что, в любом случае, нельзя падать духом. И даже здесь они смогут что-нибудь придумать.

Первой же ночью, после появления Шварца, Кэт выдвинула безумный план о том, чтобы убить этого монстра, потому что он, вероятно, очень важная шишка. Поль пришлось остудить пыл подруги, которая постоянно нарывалась на неприятности из-за своего беспокойного характера. Если они хотят выбраться отсюда живыми, придется на время отложить свои героические порывы и затаится. Кэтрин была страшно недовольна, но начала потихоньку собирать информацию о странном персонаже, не отказавшись до конца от своей идеи, а просто отложив ее на время.

Слухов среди заключенных ходило много – кому-то удалось подслушать разговоры младшего административного звена и донести до остальных. Со временем все факты обросли новыми подробностями, многие из которых придумывались на ходу. Учитывая однообразие жизни в лагере, заключенные хватались за любую возможность чем-то занять головы, чтобы не потерять рассудок. Версий было много и касались они, как целей прибытия монстра в лагерь, так и его происхождения. Поговаривали, что под закрытыми одеждами и маской скрывается вовсе не человек, а некое существо, выведенное в секретных лабораториях нацистов. И существо это, прежде чем объявиться в Гюрсе, побывало в Тибете, где предположительно особый секретный отряд занимался поисками Шамбалы. Вероятно, никакую Шамбалу найти не удалось, раз Шварц почему-то оказался в лагере.

Нацисты были увлечены какими-то мистическими исканиями, которые Поль казались полнейшим вздором. Она понимала простые вещи – война, это война; и работает она за счет кровавой мясорубки с оружием и людьми, проявлений грубой силы. Всяким детским сказкам и суевериям здесь было не место. Поль вдоволь насмотрелась в Париже на спиритические сеансы и оккультные салоны, получившие большое распространение в конце прошлого века, и была четко убеждена в том, что все эти уважаемые медиумы обычные шарлатаны, вытягивающие деньги из наивных людей. Однако, многие заключенные не разделяли ее точки зрения. И Шварца боялись еще потому, что по слухам он владел какими-то экстрасенсорными талантами, мог пытать и убивать людей, даже не притрагиваясь к ним, одной лишь силой мысли. В последнем Поль предстояло убедиться на собственной шкуре, а заодно узнать зачем этот мрачный человек, с ног до головы закутанный в черное так, что глухие одеяния не оставляли и сантиметра открытой кожи, прибыл в концлагерь.

В один из бесконечной череды монотонных дней, девушку сняли с работы в цеху и увели в административный блок. Сопротивление никакого смысла не имело, и Поль понуро брела за ними, гадая, что за очередное новое испытание ее ждет.

Девушку привели в небольшую комнату с крошечным зарешеченным окошком и пристегнули к креслу. Проверив надежность замков на руках и ногах, охранники удалились, оставив арестантку наедине с собой и багровым пятном засохшей крови на полу, сразу привлекшем ее внимание.

Значит, допрос.

Когда в помещении появился Шварц, Поль продолжала буравить взглядом кровавый след. Монстр в маске остановился на небольшом расстоянии от девушки, и некоторое время разглядывал ее молча. Арестантка уже успела предположить, что ее новый палач глухонемой, когда он наконец-то заговорил.

- Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь? – спросил мужчина низким глухим голосом, сильно искаженным железом маски. Вопреки представлениям многих заключенных голос этот был все-таки человеческим, и точно не принадлежал какому-то мистическому чудовищу, которое рисовала богатая фантазия узников.

Значит, человек. Такую версию заключенные также не омтетали, представляя его изуродованным так, что приходилось скрывать свою внешность.

Поль с интересом разглядывала монстра, которого впервые видела так близко. Больше всего ее, конечно, интриговала маска – нечто среднее между средневековым рыцарским шлемом и футуристическими головными уборами из синематографа. И ничуть не меньше будоражило любопытство то, что эта самая маска скрывала.

Почему все-таки другие нацисты не носят таких приспособлений? Да и вообще одежда монстра сильно отличалась от привычной глазу военной формы с нашивками. На поясе не было видно кобуры с оружием, зато из-за спины выглядывала рукоять чего-то, смутно напоминающего самурайский меч.

- Как бы они это сделали, по-вашему? – язвительно откликнулась она и тут же отругала себя за этот выпад. Этот жуткий человек явно не тот, с кем можно позволять себе проявлять характер. Поль ждала удара, но его не последовало. Монстр только хмыкнул.

- Хорошо, - сказал он, - что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне?

- Ничего, - невозмутимо ответила Поль, хотя в действительности именно предстоящий там маневр стал причиной их разлуки с Паскалем. И ее попадания в застенки, конечно. Но она совершенно не планировала делиться этой информацией.

Она вообще изрядно доставляла проблем всем палачам, умело изображая пустоголовую дуреху, не вникавшую в действительно важные дела сопротивления. Врала, что занималась только листовками, хотя прекрасно понимала, что у гестапо уже давно собрано на нее внушительное досье. Удивительно, что ее вообще отправили в концлагерь, вместо того, чтобы просто повесить где-нибудь на столбе в Париже в назидание остальным партизанам.

Монстр вытянул руку в перчатке из грубой кожи и коснулся виска девушки. Поль вздрогнула, как от удара, потому что ждала куда менее… деликатного прикосновения.

За время продолжительных допросов она уже не удивлялась никаким методам, но все они в основном строились на грубой силе. Или на психологическом насилии, когда на ее глазах еще более жестоко и изощренно пытали ее друзей и коллег. И все же Поль зря недооценила методы монстра и жуткие сказки, которые рассказывали о нем заключенные.

Она почувствовала что-то странное, чувство, прежде ей не знакомое. В физическом плане это проявилось как тупая, пульсирующая в висках головная боль; словно ей засунули металлический штырь под кожу и медленно поворачивают прямо в мозгу. В ментальном… она не могла понять, что происходит. У нее было ощущение чужого присутствия в голове. Теперь практически вся ее жизнь стремительно проносилась перед глазами, как тогда в темном подвале, где она просидела бесконечное количество времени. Поль попыталась сопротивляться, представила себе черный ящик, в который отчаянно запихивала все важное и ценное, заменяла одни воспоминания другими, мыслями, картинками… И что-то произошло, она словно распахнула какую-то потайную дверь и боль резко ушла. Ее начали наполнять совсем другие эмоции, совсем другие мысли; не ее, чужие. Бесконечное чувство одиночестве. Сжигающий изнутри гнев. Страх.

Монстр вдруг отдернул руку, словно обжегся. Пытка резко прекратилась и теперь Поль растерянно моргала, не в силах понять, что только что произошло.

- Глупая девчонка, - пробормотал мужчина, и в его голосе прозвучало явное недоумение, - не пытайся сопротивляться.

Поль сделала удивительное открытие: он испуган, по-настоящему растерян. Широкие плечи часто вздымались от судорожного дыхания, кулаки в перчатках сжались.

Монстр отошел на несколько шагов в сторону, отвернулся к арестантке спиной и сделал то, чего она меньше всего ожидала. Снял шлем, который, видимо, мешал мужчине нормально отдышаться. Девушка увидела густые черные волосы и удивилась тому, что нацист не был белокурым арийцем, как все остальные военные старших чинов. Когда он обернулся, Поль растерялась окончательно – эта внешность совершенно не вписывалась в те стандарты, которые были эталоном для идеологов Третьего Рейха. Длинный нос, крупные черты лица, угольно-черные глаза, россыпь родинок на бледной коже. Непостижимо, но вопреки всем страшилкам и фантазиям заключенных, монстр оказался удивительно молод, и хотя возраст точно определить было сложно, выглядел он практически мальчишкой, не многим старше Поль и ее друзей. И, конечно, не был изуродованным чудовищем.