Рихард. Ей нужен Рихард. Она пропадет здесь без него. Она не справится со Баттенбергом в одиночку в тот момент, когда ему надоест носить маску радушного хозяина и он сподобится перейти к решительным действиям. Он то точно не примет ее отказ и не станет идти на компромиссы.

И Поль попыталась мысленно позвать Рихарда, но снова услышала лишь тишину в ответ.

Поль вспомнила старую привычку – считать дни, чтобы не сойти с ума. В отведенной ей комнате нашелся подходящий уголок – деревянная спинка кровати в том месте, где начерченные отметины можно было скрыть огромной, мягкой подушкой. Поль приспособила для этого крошечный гвоздик, который ей удалось выковырять из стены, и теперь прятала его под периной. Судя по ее отметкам, в замке она находилась уже больше недели и за это время успела немного привыкнуть к распорядкам жизни здесь.

Конечно, Поль вспоминала свои мысли о том, что человек способен приспособиться к любым условиям, чтобы выжить. Это помогало ей сохранять самообладание.

Нужно было отдать должное Баттенбергу, но он почти не донимал Поль разговорами о том, что ей нужно одуматься и сменить сторону. Все их взаимодействие было сведено к минимуму. Чаще всего они встречались за ужинами, и то не всегда, потому что хозяин замка часто отсутствовал. Наблюдая, как самолет отрывается от земли и исчезает в густых, ватных облаках, Поль сделала вывод – Баттенберг просто не мог позволить себе отсиживаться здесь и обрабатывать свою пленницу сутки напролет. Вероятно, он был далеко не последним человеком в иерархии военной верхушки Рейха и принимал участие в планировании операций или прямом их осуществлении. С его нечеловеческими силами, как легко догадалась девушка, куда более внушительными, чем способности Рихарда или ее жалкие поползновения познать спрятанную внутри мощь, он вполне мог играть очень важную роль при ведении боевых действий.

В результате, большую часть времени, Поль была предоставлена сама себе.

К счастью, она могла свободно передвигаться по замку и даже выходить во внутренний двор. В первые дни своего заточения она даже лелеяла жалкую надежду сбежать, пока не обнаружила кордон из военных на дороге, шедшей в долину и бывшей единственным пологим спуском со скалы.

Замок стоял на горе, и выбраться оттуда другим путем было невозможно. Конечно, Поль вспоминала все прочитанные готические романы и предположила наличие в нем системы потайных ходов, но так и не смогла найти реального подтверждения своей гипотезы.

В любом случае, она сразу отмела идею сплести веревку из простыней и карабкаться по холодной, оледеневшей горной породе. Поль была сильной и ловкой, легко лазила по заборам и деревьям, но в этом случае была вынуждена смириться со своей полной беспомощностью. Подобное мероприятие заведомо было обречено на провал и приравнивалось бы к глупому и болезненному самоубийству. Как, впрочем, и попытка с голыми руками идти на кордон из военных, в надежде, что она сможет управиться с ними только своими пока плохо контролируемыми экстрасенсорными способностями.

Ей оставалось только ждать.

Ожидание скрашивала роскошная библиотека, в которой нашлись книги и на французском; богатые, старинные, с хорошей бумагой, теснением и литографиями, закорючками на каллиграфичных заглавных буквах. И, конечно, попытки медитаций, искусству которых ее когда-то пытался обучить Рихард.

Поль пыталась обуздать спрятанную внутри силу, все больше убеждаясь в том, что на данный момент – это ее единственное оружие. Она тренировалась в опытах с черным ящиком и потихоньку пробовала двигать предметы силой мысли.

Ворчливая и мрачная прислуга, присматривавшая за замком, неоднократно осыпала девушку непонятной ей немецкой руганью за очередную разбитую вазу или скульптуру. Но с каждым разом получалось все лучше и лучше. Поль начинала чувствовать энергию, проходящую через ее тело, и это ощущение становилось все более привычным и естественным. Иногда, вернувшись раньше со своих загадочных миссий, Баттенберг молча наблюдал за тренировками девушки и даже через маску она чувствовала его самодовольную улыбку.

Она не давала согласия стать его ученицей, но училась.

Поль старалась не думать о том, что, вероятнее всего, исполняла его хитроумный план, в котором он предпочел добиваться желаемого не грубой силой, а более тонкими и изощренными методами. Да, этот жуткий тип был отличным психологом и хорошо понимал людей. Запирая ее здесь, он рассчитывал, что бойкая от природы девушка просто не сможет сидеть без дела, а ее жизнелюбивая натура, в поисках способа выбраться из западни, обязательно обратиться к скрытому внутри потенциалу. У Поль просто не было другого выхода.

В один из дней в этом снежном аду, она пыталась сдвинуть с места огромное чучело медведя. С каждым разом она выбирала себе все более и более крупные цели, в надежде, что однажды сможет сбить в воздухе самолет или перевернуть автомобиль, чтобы швырнуть им в карауливших на дороге солдат. Баттенберг, как обычно, неслышно и грациозно скользнул в помещение. В этот раз на нем была классическая форма офицеров Рейха, темно-серая, с нашивками и орденами. Сложив за спиной руки, он наблюдал за стараниями девушки.

Поль чувствовала его взгляд, но не стала останавливаться. От напряжения она тяжело дышала, волосы выбились из прически и упали ей на глаза, кожа на спине под плотной тканью платья стала мокрой от пота, в ушах стучала кровь, а голова начинала кружиться. Когда злополучный медведь наконец-то поднялся в воздух, она чуть не потеряла сознание и попятилась к стене. В тишине комнаты, прерываемой только шумным дыханием девушки и треском поленьев в камине, раздались аплодисменты.

Поль обернулась и отметила, что звук был непривычно острым – Баттенберг снял перчатки. И теперь она не могла оторвать взгляда от его обнаженных кистей рук. Они были белыми, как снег, неестественно гладкими и блестящими, словно вместо кожи мышцы обтягивала тонкая резина. Ногти отсутствовали, отчего длинные, крючковатые пальцы казались совершенно неестественными.

Баттенберг поймал взгляд девушки, но прятать руки не стал. Напротив, как-то многозначительно улыбнулся и слегка склонил голову на бок.

- Ты боишься? – скорее констатировал, чем спросил он, почему-то показавшись Поль немного озадаченным, - не пойму. Ты научилась скрывать свои мысли, хотя в нашу первую встречу думала так громко, что не нужно было быть телепатом, чтобы услышать.

Поль сделала глубокий вдох, позволяя перенапряженному мозгу насытиться кислородом.

Ей не хотелось признаваться себе, но от этих слов в ее груди разлилось приятное тепло. Если он не врет, значит, она не зря столько времени посвятила своим тренировкам и стала менее уязвимой для него.

- Нет, не боюсь, - сказала она, подавив в себе желание поблагодарить за похвалу. Не станет она играть в его игры. Однако, любопытство брало верх и она не удержалась, - мне интересно, что произошло с вами.

- Война, - однозначно откликнулся Баттенберг, - я служил на западном фронте на передовой, и в окопе разорвалась бомба. Меня спасла способность к регенерации, потому что, как правило, получив девяносто процентов ожогов тканей, люди умирают.

- Регенерация… - эхом откликнулась девушка, - я тоже могу это?

В ее памяти мгновенно всплыл момент, когда Рихард спас ее от покушения взбесившейся компании рыжей арестантки. Он… лечил ее? Это было то самое?

Ах, Рихард… Где он теперь? Что с ним сделали за то, что он был так добр к своей подопечной?

Поль тряхнула головой, прогоняя эти тревожные мысли, и постаралась направить свои размышления в другое русло. Она мечтала быть врачом и помогать людям… Какие возможности открылись бы перед ней, если бы она овладела этой способностью! Она смогла бы помогать на войне, исцелять раненных… Она должна выйти отсюда хотя бы для этого!

- Попробуй, - сказал Баттенберг, и в его голосе прозвучала снисходительная улыбка. Поль не успела толком среагировать на его слова, когда в комнате появилась Хелен. Она присела в реверансе перед Поль, а затем приблизилась к Баттенбергу и опустилась на одно колено. Баттенберг протянул ей свою обезображенную ладонь, и девушка прильнула к ней губами. На ее хорошеньком личике не читалось отвращения или ненависти, скорее… покорность?