— Ух, какие мы грозные, — обиженно ответила Мила и прижала рукам к губам.

— Не притворяйся, неженка. Подумаешь, шлепнула легонько. Неужели свой цербер ни разу не шлепал тебя за ночь?

Мила сощурила глаза и, кода Жанат зашел на кухню, сразу нажаловалась:

— А Сонька меня шлепнула по руке.

В ответ на грозный взгляд Жаната Соня пожала плечиком и стала накрывать на стол.

— Я всего лишь делаю за вас вашу работу. А то ходят слухи, что Милку нашу давно никто не шлепал.

— Что ж, сегодня же исправим, — пробормотал Жанат, схватил кекс и отправил в рот почти половину. Глаза Сони метнули молнию, но они с Жанатом были из разных весовых категорий, и Соня отлично это понимала.

Мила, обнаглевшая в присутствии Жаната, тоже быстро схватила кекс, за что получила не менее яростный взгляд. Но Жанат все еще стоял возле Милы, опершись одной рукой о столешницу за ее спиной, тем самым беря Милы в защитное полуобъятие, и Соне пришлось проглотить ядовитый выпад. Ей оставалось лишь злобно пыхтеть, когда Семен зашел в комнату, и она обиженно выдала:

— Эти двое трескают мои кексы без моего на то разрешения!

— О, у нас кексы, — Семен потер руки и тоже схватился за горячую выпечку.

Соня топнула ножкой и слезно взвыла:

— Никто меня не уважает!

Трое замерли с заполненными ртами и оттопыренными щеками.

— Разбирайся сама, — бросил Жанат и направился к выходу, дожевывая кекс. Семен вышел следом.

— Соня, Сонечка, прости, ну что ты, — залепетала Милы, проглатывая остаток кекса, который теперь стоял комом в горле. — Ну что случилось, дорогая? Ты из-за кексов так?

Мила погладила подругу по щеке и заставила посмотреть ей в глаза. Голубые глаза Сони стали темнее, а яростный огонь сплетался вместе с горящим смятением и …смущением?

— Соня, что-то случилось? — мягко спросила Мила.

— Меня изнасиловали!

— Что-о-о?! — взвыла разъяренная Мила. — Кто?! Где?! Когда?!

— Тише ты, тише, — зашипела Соня и закрыла кухонную дверь.

— Что значит тише?! — все же зашипела Мила и схватила Соню за руку. — Соня, ты вообще в своем уме?! Назови мне только имя и…

— И ты спустишь на него своего цербера с его сворой? — с надеждой спросила Соня.

— Конечно! О чем ты говоришь?! Да я ему сама отрежу яйца и …

— Тише, тише, тигрица, — хихикнула Соня. — Все не так страшно.

— Что значит не страшно?! Ты!..

— Ну как сказать изнасиловали, — закатила глаза Соня к потолку. — Ну не совсем изнасиловали… Ну как бы не туда…

— Что ты мямлишь, Соня? Как называть член хуем, так ты первая, а тут стоишь ни а, ни бэ! Говори, как есть, — начала опять закипать Мила от невнятного бормотания подруги.

Соня набрала воздуха. Выдохнула. Снова набрала воздуха.

— Софья! — непреклонно вымолвила Мила.

— Меня орально лишили девственности!

Пунцовая краска бросилась в лицо подруге, спустилась к длинной шее и даже окрасила глубокое декольте.

— Объясни по-человечески, ничего понять не могу, — Мила устало присела за стол. Соня устроилась рядом и выдала:

— Это чудовище, монстр, оборотень, нелюдь…

— Соня.

— Ладно, так вот стоило мне сказать ему, что видела я и побольше прибамбасы, так он меня в кабинете запер и … заставил… это… взять у него в рот!

Мила судорожно выдохнула и сжала руку подруги.

— Была ли в этом твоя добрая воля?

— Нет, батюшка, — Соня притворно склонила голову.

— Ты издеваешься? Говори, силой или добровольно?!

— Ну как бы… Конечно, я не хотела! Даже протестовала!

— Видать, слабо протестовала, — язвительно вставила Мила, любуясь смущением боевой подруги.

— Так против него ничего нельзя сделать, — пробормотала Соня. — Ты знаешь какой он страшный человек?

— Ты видела, с кем я связалась?

— Так твой Жанат еще сдерживает себя. А вот теперь представь, если бы не сдерживал. Во-во, — закивала головой Соня, когда увидела, как расширились глаза Милы.

— Соня, если он тебе досаждает, или угрожает, скажи только слово, — мягко попросила Мила.

— Эх, Милка-шоколадка. Попробую разобраться сама. Но обещаю, если ситуация выйдет из-под контроля, то я сразу прибегу к тебе.

— Что ж, если ты не считаешь, что после того, как чужой детородный орган побывал у тебя во рту, ситуация еще не вышла из-под контроля, то мне остается тебя только похвалить.

Смех девушку стал сигналом для голодных мужчин, которые ворвались в кухню и потребовали еды, стуча приборами по столу.

Соня почивала их обалденной запеканкой с индюшки, свежеиспеченными хрустящими хлебцами и долгожданными кексами к чаю. За столом слышался смех и перешучивания, часто милые, иногда переходящие все границы (угадайте, из чьих уст!) и Мила почувствовала, что, потеряв сегодня одну семью, нашла другую.

И как всегда мрачная тень расставания немного отравляла идиллию. Как хорошо было бы вот так каждый вечер сидеть за полным столом в окружении людей, ставших роднее и ближе кровных родственников. Ах, если бы это длилось вечно…

Мила с улыбкой слушала язвительную перепалку Жаната и Сони, и подруга не всегда выходила победителем (если честно, почти никогда). Но вместо яростных взглядов и ответных ударов Соня замолкала на секунду в задумчивости глядела перед собой. Миле только оставалось догадываться, о чем думает подруга, и она всей душой желала, чтобы это были приятные мысли.

Мила бросала на Жаната взгляды исподтишка и всегда ловила на себе ответные взоры. Они вели молчаливую беседу, слышную только им двоим и, когда сытный ужин подошел к концу, Жанат схватил Милу за руку и потащил к двери.

В спину им Соня пропела песенку:

«В каждой милой девушке,

В каждой застенчивой лапушке,

Могут быть где-то упрятаны

Пошлые гены прабабушки»

Мила бросила, не оборачиваясь:

— Софья, почему бы тебе не съесть свой кекс, чтобы заесть другой вкус во рту?

Злобное шипение послышалось за спиной и Мила загадочно улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд Жанат.

Но все вопросы и разговоры остались забыты, после того, как за ними захлопнулась дверь спальни, создав для них свою отдельную вселенную, полную крепких объятии, поцелуев до одурения и нежных шептании в перерыве.

Мила потянула Жаната к кровати и тихо попросила:

— Люби меня, пожалуйста, люби меня.

И Жанат любил. Нежно и долго. Исступленно и властно. Он гладил ее кожу, целовал каждую впадинку, обводил языком самые чувствительные выемки, заставляя Милу метаться на подушку и вновь и вновь выкрикивать его имя.

Когда разгоряченная ополоумевшая Мила уже не могла терпеть и лишь слезно молила «Войди в меня, пожалуйста, войди в меня», Жанат склонился над Милой и свете настенных бра блеснули его бездонные глаза. Еще одно резкое движение бедром и Мила наконец-то соединилась с любимым, по котором тосковала каждую секунду расставания. Принимая мощные толчки Жаната и впиваясь в его губы, Миле лишь оставалось задыхаться от наслаждения и счастья, раз за разом, потом еще и еще…

За окном была глубокая темная ночь и углы комнаты спрятались в таинственных тенях. Но все было Миле ни по чем в объятиях самого сильного и могучего мужчины на свете. Храброго, который никого не боится…

— Жанат, — прошептала Мила в шею мужчины.

— М-м-м, — слабо отозвался Жанат.

— Я могу тебя кое о чем попросить?

— М-м-м.

— М-м-м — это да или нет? — Мила оперлась на локотки и открыла пальчиком закрытое веко мужчины.

— М-м-м — это значит, что я готов на все после всего, что было, — хрипло засмеялся Жанат и повернулся к Миле, закинув тяжелое бедро и руку поперек ее тела.

— Это на счет Сони.

Жанат откинулся назад и открыл тяжёлые сонные веки.

— Когда я слышу имя твоей подружки, это значит, что ничем хорошим это не кончится.

— Ну, пожа-а-алуйста, — протянула Мила и прижалась губами к темному соску Жаната и проворный язычок облизнул соленый кружок.

— Черт, — выдохнул Жанат. — Знаешь, на какие кнопки нажать. Говори.