Аида заметила взгляд Милы и ее глаза наполнились слезами.

— Это с тех времен, когда она еще была здорова. Моя девочка.

Мила сжала грубые ладони в руке, в немой и бесполезной попытке утешить. Аида улыбнулась сквозь слезы.

— Она так любила мой борщ. Хоть каждый день ей готовь!

— Это правда самый вкусный борщ, который я пробовала, — Мила помолчала. — Мне очень жаль.

Аида смахнула слезы и отошла к столу. Мила еще раз оглядела комнату и пробормотала:

— У вас выключатель скотчем залеплен. Не замкнет?

Аида замерла с чайником в руках. Вздрогнула всем телом.

— Макошка всегда оставляла свет включенным и ждала меня. Захожу во двор и начинаю искать наши…свои окна. Если есть свет — значит все в порядке, доченька моя дома, сидит с книжкой в руках и ждет меня…

Рыдания проглотили последние слова и теперь Мила в утешающем жесте усадила Аиду на диван. Материнские слезу отдавались болью с сердце Милы, и она заплакала вместе с Аидой, оплакивая ее дочь, так рано ушедшую и познавшую лишь боль и страдания болезни.

Потом они пили чай со сладкими ватрушками. Аида уже могла спокойно говорить, что все еще готовит очень много еды, все что любила ее Макошка — борщ, ватрушки, неизменное клубничное варенье в розочке.

Аида уложила уставшую Милу на диван и укрыла широким платком.

— Но мне надо идти, — слабо запротестовала Мила, хотя ей было так хорошо и спокойно в тиши маленькой комнаты с запахом вкусностей в воздухе.

— Поспи, тебе надо отдохнуть. Ты ночью хоть спала? А то вон какие синяки.

При воспоминании о прошедшей ночи Мила спрятала зардевшиеся щеки под шаль и вспомнила горячие жадные ласки Жаната и собственное счастье рядом с ним.

Как легко было бы встать сейчас, выйти отсюда и вернуться в квартиру Жаната. Ждать его, чтобы броситься в его объятия в несдерживаемом порыве. Вдохнуть родной запах, которые пропитал ее саму до костей, провести по высоким скулам и легонько уколоться проступившей щетиной.

Как было бы легко, если не было бы так тяжело…

Веки Милы сомкнулись, и она проварилась в сон.

Мила почувствовав, как мужские руки подхватили ее на руки и прижали к груди. Сонная Мила вдохнула запах — теплый и привычный и в удивлении распахнула глаза.

— Жанат…

— Ты всегда должна ночевать дома. Без исключений, — произнес ровным голосом Жанат, пока он спускался с Милой на руках по лестнице. Вышел в темную ночь и осторожно усадил на заднее сидение автомобиля.

— Но Аида…

— Семен ей все объяснит.

— Я забыла ее поблагодарить. И не попрощалась.

— Семен все сделает, — по слогам произнес Жанат, сел ядом с Милой и закрыл дверь машины. Затем Жанат протянул руку к Миле, и та доверчиво прильнула к раскрытым объятиям. Спрятала нос в воротнике рубашки и вдохнул запах.

— Что случилось? — спросил Жанат, прижавшись губами к ее макушке.

— Отец… — выдохнула Мила.

— Что? Что он тебе сделал?

Мила чувствовала, как напряглось тело Жаната, как гулко застучало сердце у самого уха и от этой самоотверженности у нее перехватило дыхание. Она успокаивающе положила ладошку себе под щеку, туда где билось львиное сердце и ответила.

— Сын его старого врага заразил меня в отместку за что-то плохое, что сделал отец в молодости.

— Ты хочешь, чтобы его нашел? — сразу отреагировал Жанат. Мила тихо засмеялась.

— Тебе в пору открывать сыскное агентство, отлично справляешься, — затем серьёзно продолжила. — Нет, я слишком устала от встреч прошлого.

— Как его зовут? — голос Жаната звучал глухо и Мила не видела выражения его глаз, которые сузились в предвестии сокрушительной ярости.

— Болат.

Тело Жаната вновь напряглось и сердце уже стучало быстро-быстро под теплой ладонью Милы, а дыхание стало рваным и отрывистым.

— Ты, — Жанат откашлялся. — У тебя еще что-то есть к нему?

Мила вскинула взгляд и посмотрела у темные непроницаемые глаза Жаната. Он ждал ответа, замерев огромной тенью на заднем сидении.

— У меня к нему нет ничего, кроме…

Ненависть? Злость? Обида? Мила искала ответ и Жанат кажется даже перестал дышать.

— Да ничего нет. Честно. Ни хорошего, ни плохого.

Когда Жанат шумно выдохнул, Мила поняла, что дала самый правильный ответ на вопрос. Она прижала руку все еще к бешено стучащему сердцу Жаната, мягко поцеловала в стиснутую скулу и прошептала:

— Тише, тише. Выдохни.

Жанат хрипло засмеялась и в темноте салона безошибочно нашел губы Милы и впился в них глубоким медленным поцелуем. Нежным, дарящим ласку и пытающемся передать что-то, чего они не могли сказать вслух. Когда уже дыхания не хватало и нужен был жадный глоток воздуха, они оторвались друг от друга, но не отодвинулись. Губы все еще прикасались друг к другу, когда Жанат прохрипел:

— Я становлюсь ужасно банальным. Но я так скучал.

— Я тоже.

И вновь они слились в поцелуе, на этот раз в страстном требовательном танце. Жанат обхватил лицо Милы рукой и углубил вторжения жаждущего языка. Тихие стоны Милы подогревали все более распаляющегося мужчины, что он уже не мог себя сдерживать и смял в ладони грудь Милы.

— Хочу, — прохрипел Жанат в шею Милы и покрыл нежную кожу горячими касаниями губ и языка. Он всасывал кожу, покусывал ее, оставляя огненные метки собственности. Стоны Милы становились все громче, и ее рука уверенно сжала напрягшийся член Жаната, как дверь машины открылась и за руль сел Семен.

Даже если он уловил что-то порочное в воздухе, то не подал виду, так как был намного воспитаннее бесцеремонной наглой Соньки. И спасибо Семену за его тактичность и молчаливость, даже когда с заднего сидения слышались учащенные дыхания Жаната и Милы. Они сидели в разные концы сидения, словно боялись нечаянным движением сорвать пломбу и даже третий человек в машине не остановил бы их от страстного слияния.

Мила перевела дыхание, поправила сбившуюся блузку и проговорила:

— Семен, надеюсь, Аида не обиделась на меня.

— Нет, она все прекрасно понимает, — Семен помолчал. — И вообще она очень понимающая женщина.

В голосе Семена слышалось уважение и теплота, которые удивили Милу. Насколько она знала, после смерти дочери жена ушла от Семена и каждый из них зализывал раны в одиночестве. Есть ли женщина в его жизни сейчас, Мила не знала. При всей своей приятности и любезности, Семен был очень скрытным и умел обходить стороной щекотливые вопросы. А сейчас…

Аида и Семен? А почему бы и нет? Они оба потеряли самых близких людей — дочерей. Возможно общность прошедших испытании может сблизить эти немолодые, но все еще способные к любви сердца.

— Она рассказывала, что вы часто приносили ей лекарства без оплаты, — тихо проговорил Семен. Жанат внимательно наблюдал за Милой.

— Аида всегда отдавала долги, хоть и с опозданием, — Мила помолчала и вздохнула: — Ей очень нужна поддержка. Такое горе…

— Да. Она очень сильная, но без поддержки очень тяжело выйти из этой ямы.

Будь Мила менее внимательной, она бы не заметила быстрый взор, брошенный Семеном на Жаната через зеркало заднего видения. Но Мила конечно все заметила, так как в принципе замечала все, что касалось Жаната, и в этом коротком мгновении прочитала благодарность Семена к Жанату.

Ну как не полюбить такого мужчину? Такого грозного и мрачного снаружи, но такого самоотверженного и щедрого в душе. Такого, который может одним взглядом пригвоздить противника ледяным взглядом и может теми же глазами посылать самые огненные и страстные призывы, как он делал сейчас, глядя на Милу в темноте салона.

Когда они зашли в квартиру, там витал запах свежеиспеченных кексов. Рот Милы наполнился слюной, так как она была наслышана о мастерстве Сони в выпекании (от самой Соньки, кстати). Мила прямо в туфлях прошла на кухню, подошла к противню с горячими кексами и попыталась схватить один, за что моментально получила мягкий шлепок по руке и грозный взгляд Сони:

— Руки помыть. Одежду сменить. И никаких кексов до десерта!