И, конечно, Сонька совершенно преображала атмосферу на борту, вставив в уши наушники и громко коряво голося: «Ай уилл сувайв! Ай уилл сувайв!».

— Она что, опять выпила? — спросил Жанат у Милы как бы между прочим, но она заметила, с каким раздражением он ставит пометки на полях.

— Нет, это ее обычное состояние.

— Да уж, — выдохнул Жанат и вновь углубился в бумаги.

Во время очередного толчка Мила сдавленно охнула и получила встревоженный взгляд Жаната.

— Что? Что такое?

— Нет, просто. Турбулентность мне не к лицу, — сдавленно засмеялась Мила и поправила корсет под грудью. — Корсет кстати тоже.

Взгляд Жаната сразу опустился вниз, из-за чего соски Милы явственно проступили под майкой и натянули мягкую ткань. Через белую материю можно было разглядеть даже нежно-бежевый цвет сосков, чем сразу же занялся Жанат, отложив бумаги. Темный порочный взгляд обрисовал мягкие полушария, мысленно взвесил в руках каждую из них. В его взгляде читалось мрачное удовлетворение, когда он понял, как идеально они лягут в его ладонях и как приятно будет их сжимать и мять, пока сам он будет мощными рывками входить во влажное желанное нутро.

Все это пронеслось в голове Милы, и когда она встретилась глазами с жарким взглядом Жаната, они оба поняли, что думают об одном и том же.

«Слава богу, никто не обращает на нас внимания», подумала Мила с придыханием. Только ей казалось, что воздух сгустился и стал похож на топленое молоко, которое томно и горячо вырывалось из легких.

Но ее предположение нарушил громкий недовольный голос Соньки, которая заорала на весь салон, перекрикивая грохочущую музыку в наушниках:

— Господи, вы хотя бы при людях можете сдерживать свои эмоции или это настолько вышло из-под контроля?!

Мила густо покраснела, а Жанат неловко поерзал на месте, стараясь удобно устроиться с торчащим под штаниной членом.

Телефон Милы, который подарил ей Жанат при выписке, пиликнул, и на экране высветилось сообщение от Сони: «Пусть не старается спрятать свою пизанскую башню. Даже я со своего места могу ее увидеть». Мила прыснула, прижала трубку к груди и прокляла вай-фай, который работал даже на высоте тысячи метров. Следом прилетело еще одно сообщение: «А твоими сосками можно вырезать дырку в иллюминаторе. Что я обязательно сделаю, если вы не прекратите это бесстыдство!»

Жанат подозрительно глянул на пунцовое лицо Милы, затем обернулся и бросил грозный взгляд на Соню, которая строчила следующее сообщение с таким видом, словно писала речь для президента.

Телефон пиликнул еще раз. Мила лишь успела прочесть: «Серьезно, неужели ОН настолько большой, как мне видится отсюда?!», когда твердая рука выхватила телефон из рук Милы, и она с ужасом смотрела, как брови Жаната взлетают вверх, а взгляд скользит по экрану. Он что-то быстро настучал по экрану и телефон Сони пиликнул. Затем Жанат подозвал бортпроводника и ровным голосом приказал отключить вай-фай до конца полета.

Мила поймала горящий взгляд Сони через проход, и ее рука дрожала, когда Жанат с равнодушным лицом передал ей телефон. Она открыла ватсап и перед глазами огненными буквами отпечатался ответ, который Жанат отправил Соне: «скоро узнаю».

Остаток полета прошел в тишине. Жанат вновь углубился в бумаги, и лишь изредка взбудораженная Мила ловила на себе его тяжелый возбужденный взгляд, а его твердые губы складывались в предвкушающий оскал.

Столица встретила их прохладным ветром и моросящим дождиком, непривычные в августе.

Соня спрыгнула с трапа, прижала поля широкой шляпы к ушам и простонала:

— Хуйня, а не погода!

Семен споткнулся на последней ступеньке и буквально выкатился на влажный асфальт.

— Семен, пора уже привыкнуть к этой несносной особе, — посоветовал Жанат, спустившийся следом с Милой на руках.

Семен пробормотал что-то невнятное, когда Сонька взяла его под руку.

— Будет вам обижаться, Семен Семеныч. Как вы раскручиваете баб на джаги-джаги с таким-то нравом?

— Софья! — вскинули сразу Жанат и Мила. Только голос Жаната звучал, как рычание, а тоненький голосок Милы звенел колокольчиком.

Семен обернулся к ним и развел руками:

— Делать нечего, придется заняться перевоспитанием сии несносной барышни.

— Ой, даже мой папашка не озаботился этим, вы-то уж точно ничего не сможете сделать, — бросила Соня равнодушно, но чувствительный Семен уловил в голосе девушки легкую грусть и сжал ее замерзшую руку в мозолистой ладони.

— Что ж, пора исправлять его ошибки.

Теплая улыбка скрасила идеальные черты девушки, и она подняла одну полю шляпы и предложила:

— Залазьте, а то простудите макушку под дождиком.

Они пошли вперед, тихо переговариваясь — Софья в ярко-желтой шляпе и сгорбленный Семен, пытающийся залезть под предложенный козырек.

— Я же говорила, что смогу сама дойти до машины, — Мила тихо прошептала Жанату.

Он даже не глянул на нее и продолжал прижимать к груди, ступая легкими широкими шагами, словно Мила весила не тяжелее зонта, который она раскрыла над их головой. Так они и преодолели расстояние до машины — Мила, уютно устроившаяся в сильных руках Жаната, серый широкий зонт над их головами и тихий перестук теплого летнего дождика.

Их ждали два тонированных джипа. Жанат аккуратно усадил Милу в один из них. Сонька обошла машину с другой стороны и залезла на высокое сидение.

Жанат наклонился к Миле и тихо сказал:

— Меня не было слишком долго, накопились неотложные дела. Но я обязательно приеду вечером. Семен отвезет вас на мою городскую квартиру.

— Ох, мне жаль, что из-за меня вам пришлось задержаться, — печально проговорила Мила и смахнула капельки дождя с бровей Жаната.

— Ничего страшного, — перебил мужчина Милу и прижался губами ко лбу Милы во внезапном порыве и шепотом спросил. — Когда снимают корсет?

— Завтра, — прошептала Мила в ответ, уткнувшись носом в распахнутый воротник рубашки и вдыхая родной запах.

— Я приеду вечером.

Жанат захлопнул дверь. Мила откинулась на сидении, прижав руку к бешено скачущему сердцу. Рядом послышался томный вздох Сони, и Мила грозно предупредила:

— Молчи.

Вопрос: Что может остановить Соньку, которая хочет что-то сказать?

Ответ: Ничего.

— Пресвятые Дева Мария и младенец Иисус!

— Соня! — воскликнула Мила и зыркнула на Соню. — Если после таких слов ты скажешь какую-нибудь пошлость, я потащу тебя в церковь и заставлю отстоять всю утреню на коленях на каменном полу!

Соня закатила глаза, задумалась и выдала:

— Страсти христовы — детские проказы в сравнении с тем, что творится между вами, дети мои.

Мила прыснула от смеха и вдруг с радостью осознала, что больше не чувствует боли в груди.

— Сонька! Сними сейчас же этот чертов корсет! А то он меня задушит.

Соня округлила глаза и в ее голосе прозвучал настоящий ужас:

— Ты знаешь, что со мной сделает твой цербер, если узнает, что я помогла тебе снять корсет на заднем сидении машины, на глазах у Семочки, не доезжая до клиники?

— Барышня права, — весело вставил Семен, не отвлекаясь от дороги.

— Ой, прям тебя это остановит! Лучше помоги.

Пальцы подруги проворно сняли корсет, и Мила впервые за долгое время свободно вздохнула. Соня печально проговорила:

— Будь я мужиком, тоже бы повелся на такие сиськи. Че удивляться, что твоей цербер слюни на тебя пускает.

— Семен, с Софьей определенно пора что-то делать! — засмеялась покрасневшая Мила.

— Для начала — надо отметить то, что мы сняли твой пыточный костюм! — воскликнула Соня и вытащила из сумки непочатую бутылку шампанского.

— Откуда ты… — начала было Мила, затем махнула рукой. — Тут нет бокалов.

— Ничего, с горлышка тоже пойдет.

— Соня, нет! — успела только воскликнуть Мила, но подруга уже вытащила пробку, и половина салона залило пенистой жижей.

— Вот за это он вас точно по голове не погладит, — вздохнул Семен.