Мила любила и ценила красивую одежду, неброские тона и спокойный крой, которые подчеркивали достоинства, и скрывали недостатки. Но то, что она держала в руках сейчас, уж точно подчеркнуло бы все недостатки Милы, так как достоинств в этом наряде найти было невозможно.

Что могла сделать Мила? Только ухудшить ситуацию, доведя ее до полного краха.

Тиран хочет сделать ее блеклой и незаметной? Так он ее получит!

К сожалению, не всем планам суждено сбыться, и не всегда задуманная хитрость удается. Чаще даже эта хитрость дает щелчок по носу тому, кто ее задумал.

Позолоченные канделябры, вышколенные работники, запах освежителя и шелест газет. Здесь был слишком услужливый персонал, чтобы пялиться на Милу, которая на общем фоне выглядела, как кучка унылого дерьма на белоснежной ткани.

Она поправила складки на платье. Дрожащие пальцы прошлись по волосам. Ноги постарались удобно устроиться в огромной обуви. Но все эти попытки не смогли улучшить внешний вид Милы, который и так не блистал красотой.

Боковым зрением Мила уловила свое отражение в зеркале. На нее смотрела блеклая невзрачная девушка в коричневом безобразии на теле, в коричневом безобразии на ногах и с коричневым безобразием на голове. Мила заплела тугую косичку, убрав волосы назад. Она прекрасно знала, что такая прическа ей не идет, подчеркивает резкие черты подбородка и чуть торчащие уши, но ведь Жанат просил что-то сделать с волосами! Лицо, бледное и тусклое без косметики, на фоне платья приобрело болезненный оттенок.

Да, Мила могла бы распустить волосы, немного подобрать длину платья, которая доходила до середины икр. Могла бы прижать к губам смоченную в вине салфетку, чтобы придать им цвета. Но она хотела, чтобы Жанат пожалел, что вообще решил вывести ее в люди. Он ведь специально купил ей эти лохмотья, так пусть теперь расплачивается. Мила поклялась себе, что не вымолвит за вечер и слова, не будет мила и приветлива, а будет мрачной букой, чтобы Жанат тысячный раз пожалел, что вообще связался с ней.

Но Жанату было плевать, на то, как выглядит Мила, во что она одета и что она вообще думает. Он брал ее с собой вовсе не для приятного времяпровождения. У него были совершенно другие планы.

Упаси его боже связаться с такой девушкой, что ждала его на первом этаже с каменным выражением лица, замотанная в коричневую ткань. Жанат действительно схватил первое, что попало под руку и расплатился, не спрашивая. Но сейчас, глядя как пылают уши девушки и как глаза мечут яростные стрелы, ему вдруг стало весело и настроение резко поползло вверх.

За рулем сидел Семен.

— Мила, вы прекрасно выглядите, — сказал Семен.

Это было так неожиданно и так неправдиво, но это этого еще приятнее, что Мила смутилась. Очередной раз удивилась, как такой воспитанный и галантный мужчина может уживаться с таким тираном, как Жанат.

Который, кстати, изумленно глянул на помощника, словно недоумевая, что такого он разглядел. Затем Жанат посмотрел на Милу. Как всегда, его взгляд ничего не выражал, но одно ощущение того, как его темный острый взгляд скользнул по Миле с ног до головы, у нее появилось ощущение, что по телу мазнули огненной кисточкой. И, когда после секундного смотра Жанат безразлично отвернулся к окну и ни разу не взглянул на нее до конца поездки, Мила поняла, как сильно она хотела бы выглядеть красивой и ухоженной именно сейчас, в глазах именно этого несносного мужчины.

Они подъехали к воротам, кованные решетки которого были увиты плющом и виноградом. Шумная ватага мальчишек открыла их, и машина заехала во двор. Под сенью деревьев была установлена широкая летняя беседка, под крышей стояли столы, заставленные блюдами. Здесь уже успели собраться гости, и все они дружной галдящей толпой приветствовали Жаната.

— Почему они так глазеют? Вы что, раньше не приводили с собой девушку? — пробормотала Мила, неловко застыв у машины.

— Не в этом дело.

— А в чем же?

— Эти, — Жанат задумался, — девушки были немного другие.

— И какие же? — Мила заранее предполагала, что ответ ей не понравится, но сказанное Жанатом прозвучало словно обжигающая пощечина.

— Обычно рядом со мной женщины…другого класса, — его равнодушный взгляд прошелся по наряду Милы.

— Шлюхи, вы имеете в виду? — язвительно выплюнула Мила, с наслаждением глядя, как окаменело лицо Жаната.

— Я не буду напоминать, кто из нас спит с кем попало, и подхватывает заразные болячки.

Жгучая обида и слепая ярость буквально душили Милу, встав обжигающим комом в горле. Желание залепить пощечину по бесстрастному лицу было так велико, что Мила стиснула ручку автомобильной двери.

— Я вас ненавижу! — в бессильной ярости прошипела Мила.

— Ничего, переживешь.

Господи, только не хватало разреветься перед этим бесчувственным ублюдком!

— Я не сяду с вами за один стол! Я ухожу!

Жесткие пальцы Жаната обхватили ее руку выше локтя, стиснув плоть в стальной хватке.

— Вы делаете мне больно!

Мила ненавидела свой дрожащий надсадный голос.

Жанат наклонился к ней и процедил сквозь зубы.

— Не заставляй меня делать еще больнее. Ты сама захотела выглядеть так, как выглядишь сейчас. Так что ты сядешь за стол, и будешь вести себя, как хорошая воспитанная девочка.

— На кой черт вы притащил меня сюда?! В качестве клоуна?! Может мне одеть шутовской колпак и потешить народ танцами?!

Мила прохрипела слова, пытаясь вырвать руку из захвата Жаната. Но, как и раньше, силы были не равны и, чем сильнее Мила пыталась вырваться, тем сильнее Жанат сжимал пальцы.

— Я подумаю над этим на досуге. А сейчас прекрати строить из себя оскорбленную деву. Тебе это не к лицу, как и это платье.

Мила шла к столу, стараясь держаться прямо. Она спиной чувствовала ледяной взгляд Жаната и у нее появилось ощущение, что меж лопаток ей воткнули замораживающую инъекцию. Мышца закаменели, а на лице застыла мертвенная маска.

«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!», в молчаливой ярости клокотало внутри, когда Жаната и Милу усадили на почетные места рядом с хозяином.

Столы ломились от блюд. Огромные подносы с варенным мясом, фаршированные листья винограда, куриные ножки под жгучим соусом, хрустящие горячие лепешки, ароматные манты с рубленным мясом и тыквой.

Но при виде полных тарелок к горлу Милы подкатила желчь, встав комом и не давая дышать. В ушах все еще слышался ледяной голос Жаната, произносивший унизительные слова.

«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!», билось в груди, пока Миле накладывали всевозможные салаты и наливали янтарное вино домашнего отжима.

— Она будет лимонад, — решил Жанат за Милу.

Конечно, Мила не собиралась напиваться, но, видимо Жанат сомневался в ее здравомыслии и умении принимать правильные решения.

Глотая кисло-сладкий напиток и ловя на себе понимающий взгляд Семена, Мила молилась, чтобы этот вечер кончился как можно быстрее!

Видимо Жанат не считал, что должен давать какие-то объяснения, кто есть такая Мила и почему она сидит с каменным выражением лица за общим столом. Впрочем, никто сомневался в его праве и не задавал вопросов, и вскоре веранда наполнилась громкими разговорами и смехом.

Мила оглядывала гостей, слышала их подшучивания друг над другом, тосты в честь друзей и родных и чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Все было ей чуждо — люди, го̀вор, истории из жизни. Сидящий рядом Жанат не обращал на нее никакого внимания, переговариваясь с гостями. Мила должна (обязана!) была ненавидеть его всей душой и желать ему смерти в мучительных судорогах, но вместо этого замечала, с каким вниманием Жанат слушает каждого, как метко и остроумно отвечает на шутки и как улыбается в ответ. Эта не была холодная усмешка, презрительная гримаса или безразличие, к которым привыкла Мила. Эта была улыбка озорная, чуть мрачная, как и все, что касалось Жаната, но от этого не менее ослепительная.

Когда он слегка облокачивался на стол, их с Милой руки почти соприкасались, и от этой близости у Милы перехватывало дыхание. «Все это глупо, глупо!», надрывно кричал внутренний голос Миле. Но тело Милы не слушало разум. В Миле жила женщина (глупейшая!), так долго спавшая и так не вовремя проснувшаяся и тянувшаяся к самому неподходящему мужчине во всем мире.