Мама Алекса жила в Борнмуте, на юге страны, недалеко от Ла-Манша. Если Алекс попал в их больницу, значит, авария произошла в том же округе. Сбежав из лондонской клиники, Алекс поехал к матери. Мог ли он слепой добраться туда, преодолев добрую сотню миль?

На поезде я доехала до Борнмута за три часа, которые показались вечностью. Потребовалось ещё время, чтобы найти больницу, но вскоре я уже бежала по главному вестибюлю к сидевшей на диване Джейн.

Мать Алекса будто усохла. Она и так была невысокой, а теперь и вовсе казалась крохотной.

— Он умер, — услышала я и не сразу поняла, что эти слова тоже произнесла Джейн — таким чужим был её голос. — Умер у меня на руках, понимаешь? Я держала своего мёртвого сына на руках и ничего не могла делать, кроме как выть. Боже, надеюсь, ты никогда не испытаешь ничего подобного. — Джейн смахнула слёзы. Я принесла ей стакан воды. Руки Джейн так сильно тряслись, что половину она расплескала на пол.

— Алекс приехал ближе к вечеру уже. Он был… Не в себе, — рассказывала Джейн, вытирая глаза салфеткой. — Просил денег. Я не дала. У меня не было налички, даже пяти фунтов, — будто оправдывалась Джейн. — Мы ещё поругались… Хотя я даже не вспомню, по какому поводу. И он попросился сходить в туалет и, видимо, стащил ключи от машины, или… Может, он взял их ещё до того, я не знаю. Я только услышала, как дверь хлопнула, а через… — Джейн всхлипнула и закрыла руками глаза. — Я услышала этот звук, такой страшный. Грохот с улицы. Машина врезалась во что-то… Стекло посыпалось, кто-то закричал. А я… Знаешь, я сразу поняла, что это Алекс. Не знаю откуда. Я же ещё не знала, что он взял ключи и что это моя машина. И всё же я почему-то была уверена, что он там…

Джейн плакала, я гладила её по спине, хотя мне самой бы не помешала поддержка. Хотелось уйти. Просто забыть всё это или хотя бы притвориться, что ничего подобного со мной и с моей жизнью не происходит.

Это чьё-то чужое. Не моё. Этого просто не может быть.

— И тогда я побежала. А он, знаешь, всего ничего успел проехать. Там было такое… Месиво из машин… Прямо каша какая-то. И… Алекс. — Джейн сорвалась, начала рыдать. — Он вылетел через лобовое, разбил его собой. Не пристегнут был. И он лежал в кустах каких-то, его даже ещё никто не увидел. Я первая его нашла. А он лежал такой… Такой бесформенной кучей, что…

Джейн разразилась слезами. Долго не могла успокоиться. Я сама еле сохраняла внутреннее спокойствие, хотя чувствовала, что вот-вот упаду в пучину паники с головой.

— И он умер у меня на руках, — плакала Джейн. — Я его крепко держала, пыталась как-то, чтобы он… Не знаю. Мне казалось, я могу отдать ему свою жизнь, чтобы он её взял и жил, вот только он не брал.

Я обняла Джейн. Хрупкое тело свекрови сотрясалось в конвульсиях, и они волей-неволей передавались и мне. Мысленно я молилась, чтобы эта история закончилась.

— Они сказали, что приехали через три минуты, — немного успокоившись продолжила Джейн. — А мне казалось, что прошла вся ночь, я клянусь. А я сидела там на траве, держала моего мёртвого мальчика и не сводила с него глаз. Мне казалось, что если я перестану смотреть на него, то он точно уйдёт. Он был мёртв. Ты даже не представляешь…

Возможно, чувства матери были иными, но я хорошо представляла себе смерть Алекса. Ведь однажды я так же сидела и держала его остывающий труп на своих руках. Впрочем, Джейн про это, конечно, не знала. А сейчас я переживала и ту, и эту его смерть заново.

Всё же спустя час Джейн удалось отдышаться и прийти в себя. Она уже не плакала, даже не спеша выпила кофе.

Я рассказала ей про потерю Алексом зрения накануне аварии.

— Такое могло случиться, — неожиданно ответила Джейн. — У нас это семейное.

Оказалось, отец Алекса тоже однажды потерял зрение от серьёзного нервного потрясения — он в один миг полностью обанкротился и понял, что подвёл свою семью. Его зрение восстанавливалось несколько дней.

У Алекса, получается, восстановилось за ночь.

Про ребёнка или аборт Джейн ни слова не спросила, и до прихода врача мы сидели молча, каждая в своих мыслях.

Больше восьми часов Алексу делали операцию. О его состоянии не было никаких сведений.

Был поздний вечер, когда двери операционной наконец открылись.

— Что с ним? — тут же вскочила Джейн, увидев врача.

— Стабильно. Угроза позади, — сказал тот и принялся перечислять последствия аварии.

На огромной скорости врезавшись в другой автомобиль, Алекс вылетел через лобовое стекло и умер. На несколько минут.

Алекс сломал руку и ногу, получил сотрясение мозга и довольно серьёзное внутреннее кровотечение. Также у него были повреждены некоторые органы. И это, не считая десятка других, более мелких травм — порезов и ушибов.

По словам врача, Алекс Чапман родился в рубашке. Обычно с такими травмами в больницу доставляют уже трупы. Особенно учитывая количество наркотических средств в крови.

— Он потерял много крови, поэтому ещё не скоро придёт в себя, — добавил доктор. — Вы можете поехать домой. И ещё, мой вам совет, переведите его в реабилитационный центр.

Я отправилась на вокзал, чтобы успеть на поезд до Лондона, Джейн поехала домой. Договорились, что завтра утром Джейн снова приедет и позвонит мне после того, как увидит Алекса и поговорит с ним о реабилитации. По тону свекрови я поняла, что никаких надежд у той нет — с Алексом по многу раз пытался говорить каждый член семьи, однако результат был одинаковым.

Домой я вернулась измотанная и нервная. В голове одновременно говорили сотни голосов: громко и тихо, медленно и быстро, какие-то орали, а какие-то язвили и жалили резкими доводами, кто-то обвинял и беспощадно терзал.

Не пытаясь разобраться ни с одним из них, я сходила в душ, смыла с себя больничную вонь и легла спать.

Мне снились похороны. То ли дедушкины, то ли Алекса, то ли мои собственные.

Он согласился!

Я была в шоке: Алекс согласился лечь в специальную клинику, где основным направлением было лечение алкогольной и наркотической зависимости. Он был готов перевестись туда в конце недели, как только врачи разрешат транспортировать его на машине.

Я до последнего не верила. Даже когда его туда перевезли. Даже когда он не сбежал в первый день. И даже когда спустя неделю он всё ещё был там. Настолько нереальным это казалось.

За это время я сходила ещё на три собеседования, которые, впрочем, не увенчались успехом.

Жизнь на американских горках меня больше не устраивала. Я выбрала себя — возможно, впервые в жизни сделала это по-настоящему, без оговорок и уступок — и теперь буду двигаться только вперёд по выбранному пути.

Но пока Алекс восстанавливался, лечился и очищался, я не могла поехать и потребовать развод.

Лондон, 2004 г.

Деньги, которые дал Виктор, тут же закончились. Вера попросила вернуть долг: соседка оплачивала квартиру несколько месяцев, пока у меня была не самая белая полоса в жизни. Теперь проблемы с деньгами были уже у Веры, и настал мой черёд её выручать.

Почему-то вспомнился разговор с Виктором о том, как я попала в Лондон…

А, будь что будет! Дома я просто с ума сойду! Нужно развеяться!

Я достала из шкафа нежно-голубое платье в китайском стиле, убрала локоны в ретро причёску, нарисовала длинные чёрные стрелки на азиатский манер и схватила сумочку.

Так или иначе, я намеревалась выпить шампанского. Сделать это я решила в «Чиприани» — итальянском ресторане на Дэйвис-стрит. Я часто бывала там, когда работала в «Джетсейлс». Заведение было модным и располагалось в престижном районе Мейфэр — буквально в нескольких минутах ходьбы от моей квартиры.

О том, что всех моих денег не хватит даже на бокал шампанского, я не переживала. Мне ещё ни разу не приходилось платить за себя в ресторанах. Всегда находились желающие угостить прекрасную девушку бокалом игристого.