Решение было единственно возможным.

И нужно сообщить о нём второму участнику инцидента.

Я зажала боковую кнопку старого телефона. Экран засветился, телефон пикнул и включился, исполнив неуместно весёлую мелодию. У меня вырвался нервный смешок.

Сразу же посыпались сотни, если не тысячи уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях. Все они были от одного человека. Я не стала ничего читать, просто нажала на первый пропущенный и поднесла телефон к уху.

Сердце тяжело ухало где-то в животе.

— Анджики?

Я не надеялась, что он сразу ответит, и уж тем более не рассчитывала, что узнает меня. Однако мне повезло — Алекс был во вменяемом состоянии.

— Привет. — во рту пересохло, и я едва смогла выдавить из себя первое слово.

Соберись!

— Анджики? У тебя все хорошо? Ты где?

Он нервничал, я это слышала, и почему-то это меня успокоило.

— Послушай, Алекс, мне нужно кое-что тебе сообщить…

— Да, конечно, Ан…

— Не перебивай, пожалуйста.

— Прости, прости меня, да, говори!

Я закрыла глаза. Голос Алекса стал каким-то другим. Я не узнавала его. А ведь когда-то его речь была для меня самой сладкой музыкой. То, что я слышала сейчас, казалось убогой пародией на речь бывшего возлюбленного. Алкоголь и наркотики исказили его голос до неузнаваемости. Возможно, навсегда.

— Алекс, я беременна, — спокойно сказала я. Потом зачем-то добавила: — От тебя.

Тишина.

— Б-беременна? — заикнувшись, переспросил он.

— Да.

Алекс замолчал. Было слышно только его тяжёлое дыхание.

— Ты помнишь, как прошла наша прошлая встреча? — Я подозревала, что ответ будет отрицательный.

— Какая встреча? — не понял Алекс. — Когда?

— Как, по-твоему, сколько мы не виделись?

Алекс усердно думал. Я не видела его, но, казалось, слышала, как мысли перемешались в его голове.

— Не знаю, — ответил он наконец.

— Алекс, какое сегодня число и день недели?

Еще минута на раздумье.

— Я не знаю.

Понятно. Интересно, на что я надеялась?

Я решила сразу перейти к делу и побыстрее закончить этот бессмысленный, как я уже поняла, разговор.

— Алекс, я буду делать аборт. Это точно. — я говорила ему, но чувствовала, что уговариваю скорее себя. — Завтра только на УЗИ схожу в Кингстон узнать срок, но я его и так знаю. Он большой. Это значит, что надо срочно действовать, прямо в ближайшие дни. Ты понимаешь, о чём я говорю?

В ответ — молчание. Наверное, он кивнул, не понимая, что говорит по телефону.

— Алекс?

— Вроде, — послышался тихий голос. И снова тишина.

Зачем я вообще ему звоню?

Ответа на вопрос у меня не было. Может быть, я считала своим долгом сообщить об аборте — ведь, как ни крути, Алекс — отец этого ребёнка. Или думала, что станет легче, если разделить этот груз с кем-то близким? Или я надеялась, что?..

Как ни странно, что после всего я продолжаю считать Алекса близким человеком!

Внезапно тишина стала невыносимой, я физически ощутила её тяжесть и поспешила попрощаться. Прервав разговор, я сразу же выключила телефон и швырнула его в ящик комода.

Больше никаких разговоров по душам!

На следующий день я в ожидании сидела у кабинета врача и машинально трогала живот. Этот жест, наверное, характерен для всех беременных, каким бы ни был срок. Не округлился ли? Конечно, ничего ещё не было заметно, но я всё равно трогала и пыталась понять, что при этом чувствую.

Если бы только можно было не чувствовать ни-че-го!

— Миссис Чапман, можете проходить! — оповестила медсестра.

Я вошла в кабинет, улыбнулась врачу, чтобы скрыть нервозность, и поскорее улеглась на кушетку. Врач выдавил скользкий холодный гель на мой оголённый живот — я поморщилась — и стал водить датчиком. На экране показались первые неясные полосы. В этот момент дверь в кабинет распахнулась, и вбежал Алекс. От неожиданности врач замер, прижимая датчик к моему животу. Комнату наполнил шум, через который пробивались звуки сердцебиения. Я не могла пошевелиться, удивлённая и растерянная.

Алекс как будто стал меньше ростом — сгорбился, исхудал, осунулся. Спутанные сальные волосы выглядели небрежно. На грязной и мятой футболке виднелась большая дыра, и это была отнюдь не задумка дизайнера. Держа руки в карманах, он беспрестанно топтался на месте и тревожным взглядом осматривал всё вокруг. Глядя на него, любой человек мог бы с уверенностью навесить ему ярлык наркомана.

Медсестра попыталась выдворить Алекса из кабинета, но я, к своему собственному удивлению, сказала:

— Не надо, впустите его, это… Отец.

Глядя на Алекса, я снова испытала то щемящее чувство, что одновременно приносит удовольствие и заставляет страдать. Как бы отвратительно он ни выглядел и какую бы боль ни причинил. Если бы можно было обнять его и поцеловать так, чтобы дыхание закончилось! Что-то внутри неумолимо тянулось к этому человеку. И пусть это что-то уже не имело власти над моими действиями, оно всё же продолжало существовать.

— Привет, — тихо сказала я. Перед глазами всплыла грязная комната и загаженный матрас, в который он меня вдавливал. Я постаралась отогнать эти мысли.

— Анджики! — Он дёрнулся обнять меня, но вовремя остановился.

Врач снова стал водить прибором по моему животу.

— Вот здесь. Это ребёнок, — указал он через минуту. — Почти семь сантиметров.

Сквозь чёрно-белый шум проступало крошечное пятнышко, и я, глядя на него, не могла понять, что чувствую. Внутри вроде бы потеплело. Однако в то же время мне было всё равно. Я уже решила, как поступлю, и не собиралась ничего менять. К чему тогда что-то чувствовать? Тем не менее, стоило взглянуть на Алекса, как сердце болезненно сжималось.

Он смотрел на монитор с выражением полного обожания. Как будто видел самое прекрасное и чистое, что есть в мире. Он уже любил этот семисантиметровый комочек, я видела это в его глазах.

Алекс как будто одной ногой заходил в счастливую жизнь, где у него есть продолжение, где он больше не одинок. Он находился во мраке и вот сейчас вдруг увидел огонёк надежды, который наделял его существование искренним смыслом и любовью.

Я отвернулась. Видеть это было невозможно.

Я уже всё решила!

— Мы закончили? — обратилась я к врачу. Он кивнул и назначил дату аборта. Послезавтра.

Из клиники мы с Алексом вышли вместе. На крыльце одновременно остановились, не глядя друг на друга. Минута прошла в тяжёлом молчании. Мне нечего было сказать ему. Но, может, Алекс захочет…

Вдруг это наша последняя встреча.

Мне почему-то захотелось, чтобы он что-нибудь сказал.

Алекс молчал.

Я закинула сумочку на плечо, развернулась и, чувствуя, как сердце обливается горячей кровью, направилась в сторону метро.

— Анджики? — окликнул Алекс. Я обернулась.

Глядя на мужа с расстояния в несколько шагов, я поймала себя на мысли, что даже такой, как сейчас, неопрятный и измотанный наркотиками, он всё ещё очень красив.

— А ты не думала… может быть… — Алекс будто вспоминал, какие слова есть, а каких нет. — Может, мы…

— Нет, — отрезала я. — Я не смогу.

Что-то в тот момент умерло в душе, но я отвернулась и с прямой спиной пошла дальше.

Лондон, 2003 г.

Все мои чувства словно заморозились. Большую часть времени я пребывала в коконе равнодушия: ничего не испытывала, хотя понимала, что это странно. Подумать об этом более глубоко мне не хватало сил.

Денег на аборт у меня не было. Поэтому через пару дней после похода к врачу я набралась решимости и позвонила Курту.

— Привет! — радостно закричал он, ответив после первого же гудка. — Увидимся вечером?

Видеть его мне не хотелось. Я понимала, что встреча закончится скандалом… Или сексом. Ни на то, ни на другое у меня просто не было сил.

— Я беременна и хочу сделать аборт! — выпалила я, лишая себя возможности струсить. — Мне нужны деньги. Завтра.