Ресторан занимал историческое здание в модном райончике Ноттинг-Хилл. Этот район был таким уютным и по-английски традиционным, что много раз появлялся в голливудских фильмах. По выходным здесь проводили блошиные ярмарки, а раз в год даже устраивали собственный карнавал.
На первом этаже дома был бар — типичное лондонское заведение, шумное и тесное. По вечерам он был забит под завязку. Люди толпились у стойки, выходили на улицу. Я вспомнила, как, приехав в Лондон, поначалу удивлялась, что посетители стоят на улице возле пабов с бокалами в руках, общаются, смеются. Это было непривычно и забавно.
На втором этаже ресторана царила совершенно иная атмосфера. Здесь был изысканный интерьер со множеством оригинальных картин. Столики отдавали только по предварительной брони, причём время посещения было регламентировано в зависимости от количества гостей. Официанты — уже немолодые, исполненные достоинства — разносили тарелки с ловкостью фокусников. Публика — сплошь респектабельные британцы. В общем, это было очень английское место. Мы стабильно ужинали в «Корове» раз в неделю, но сейчас у меня были другие планы.
Я кинула быстрый взгляд на комнату, где сидела мама:
— Ко мне мама приехала, сегодня никак.
Курт смотрел на меня, будто пытаясь понять, что это такое он услышал. Этот человек в принципе не воспринимал слово «нет». Он не просто игнорировал отказы, а, казалось, не слышал их — как люди не слышат ультразвук.
— Мама приехала? — восхищённо воскликнул он и сразу же рванул в комнату — знакомиться.
Мама была в восторге. От Курта, его неземной красоты, харизмы, дружелюбия и интереса к её персоне. От того, как он называл её Айрин вместо привычного Ирина. От его костюма — он не переоделся после работы и выглядел очень представительно в своём строгом пиджаке и стильном галстуке. И конечно, от факта, что этот мой британско-американский бойфренд — директор крупного лондонского инвестиционного банка.
Курт болтал без умолку. Мы с мамой и не поняли, как оказались в «Корове» с уже не первыми бокалами вина в руках. Хохотали от шуток Курта до колик, хватаясь за животы и друг за друга.
— Айрин, что вы видели в Англии? — спросил Курт, подливая всем вина.
— Да вообще ничего! Я ведь только приехала. В первый раз, — ответила мама, поглядывая на Курта.
Курт театрально ужаснулся, схватившись за сердце.
— В таком случае я просто настаиваю, чтобы мы завтра рванули в… — он открыл карту Англии в своём ежедневнике и наугад ткнул пальцем, — в Винчестер гулять!
Отказываться никто и не собирался. Мама действительно хотела увидеть как можно больше разных мест, а я была рада, что Курт поедет с нами — в его обществе просто невозможно было скучать.
На следующий день мы втроём отправились на поезде в Винчестер.
Курт превзошёл себя, нарядившись настоящим стереотипным британцем на отдыхе — хоть в кино снимай. На нём был шерстяной клетчатый пиджак с замшевыми заплатами на локтях, брюки свободного кроя, жилет и сверкающие ботинки. То ли заслуженный профессор филологии, то ли современный Шерлок.
Слава Богу, без кепи и плаща с пелериной.
Я подозревала, что он сгонял на Оксфорд-стрит и вынес подчистую бутик какого-нибудь традиционного английского бренда с вековой историей.
Мама разглядывала Курта с явным удовольствием — он выглядел очень представительно и благополучно. Наверное, именно такого жениха она бы хотела видеть рядом со мной.
Видела бы мама, как он ныряет в бассейн в трусах и галстуке…
Прогулявшись по городу, мы решили задержаться ещё на денёк и нашли какой-то старинный английский отель — ещё более традиционный и кинематографичный, чем наряд Курта. В отеле было всего с десяток номеров, но нам повезло. Портье был похож на всех Бэрриморов сразу и говорил с таким выраженным британским акцентом, что даже я понимала его с некоторым затруднением.
Заселившись, мы спустились в ресторан на ужин. Курт был в ударе. Он снова и снова подливал нам вина, и мне оставалось только с изумлением смотреть, как моя сдержанная и серьёзная мама болтает и пьёт, будто вырвавшаяся из-под родительского контроля старшеклассница.
— Айрин, может, проветримся и выкурим по сигарете? — предложил Курт, когда официант забрал тарелки и сообщил, что горячее будет подано через несколько минут.
Мама стала отнекиваться, но Курт со своим обычным напором как-то легко и естественно увёл её на улицу. Я пошла следом. Мы вышли в небольшой задний дворик, где чуть в стороне от двери было оборудовано место для курения. Мама продолжала увлечённо болтать с Куртом, путаясь во временах глаголов.
Он достал портсигар, выудил пару самокруток и протянул одну маме. Чиркнул зажигалкой и галантно поднёс ей огонёк. Мама затянулась, выпустила дым и закашлялась.
— Крепко? — сочувственно спросил Курт.
— Нет-нет, всё хорошо, — тут же отозвалась мама, снова затягиваясь.
Моя мама курит? С ума сойти! Кажется, Курт напоил нас…
— Хватит спаивать мою… — начала я, но Курт толкнул меня локтем и взглядом указал на маму.
Так счастливо она улыбалась и, кажется, была совершенно довольна происходящим.
— Мам, ты в порядке? — спросила я по-русски. Мама в ответ показала мне большой палец и снова принялась с довольным видом оглядывать окружающий нас двор.
Внезапно мама повернулась к нам и заявила:
— А теперь устроим велогонку! Янки против красных!
— Что? — я подумала, что ослышалась, или мама, возможно, перепутала английские слова. Но Курт, кажется, всё понял.
Чуть поодаль, у самого переулка, соединяющего дворик с улицей, стояли два велосипеда. Судя по их виду, стояли они там уже не первый год. Кроме того, почва вокруг них чуть просела, и недавний дождь наполнил углубление водой и жидкой грязью.
Мама затушила в пепельнице окурок — я удивилась, как естественно у неё это получилось — и двинулась к велосипедам. Курт её опередил. Прямо в своих сверкающих ботинках прошлёпал по луже, разбрызгивая жидкую грязь во все стороны. Ухватил велик, выглядевший более крепким, и галантно подкатил его маме.
— Прошу вас, леди!
Мама ухватила руль и ловко перекинула ногу через раму. Я захихикала. Курт с невозмутимым видом протянул руку и одёрнул подол маминого платья.
— Гран мерси, — провозгласила мама, а потом крутанула педали, обдав нашего галантного джентльмена грязью. От неожиданности Курт отскочил, чуть не сбив меня с ног.
— Янки, гоу хоум! — крикнула мама и покатила в сторону проулка. Миг — и она уже скрылась за углом.
Мы с Куртом согнулись пополам от хохота. С улицы донёсся звук велосипедного звонка. Мама явно была рада, что оставила позади директора инвестиционного банка, который точно был склонен угнать велосипед первым, учитывая деятельность инвестиционных банков за последние пятьдесят лет.
— Лови её, — завопил Курт, дёрнувшись в сторону второго велосипеда.
Я оседлала велосипед на какую-то секунду раньше, хоть в чём-то опередив представителей американского глобалисткого режима, и рванула за мамой. Курт что-то кричал вслед, но я не слышала.
Мама уже была довольна далеко, и я налегала на педали, пытаясь её догнать. Это было непросто: меня душил смех. Оглянувшись, я увидела, что Курт выбегает из переулка, размахивая руками. Его щегольской пиджак был весь в грязи, и даже по лицу стекали струйки.
— Поднажми! Противник с тыла! Pokryshkin in der Luft! — закричала я маме, почему-то вспомнив немецкий.
Она обернулась и чуть не съехала в кювет.
— Русские не сдаются! — крикнула она, с трудом удерживая велосипед на дороге. Заднее колесо его нещадно болталось. Мой железный конь был не лучше — надсадный скрип, который он издавал, наверняка перепугал всех овец в окрестных полях.
Нам казалось, что мы мчимся со скоростью триста километров в час. Наши юбки развевались, трусы сверкали, а ветер свистел в ушах. Однако, когда через пять минут капиталист-банкир с нами сравнялся, мы поняли, что скорость была лишь иллюзией.
