При этом она никуда не уходит, копится внутри, создавая колоссальное напряжение. От того люди находятся в постоянном тонусе, будто напрягают все мышцы сразу. Это снижает качество жизни.
Табу на злость приводит к ещё более губительным последствиям. Разделяя эмоции на плохие и хорошие, не позволяя себе испытывать полный спектр, мы блокируем свой духовный рост и мешаем своим трансформациям. Не до конца извлекаем уроки. От того мудрая Вселенная снова и снова водит нас по кругу, окуная всё в те же ситуации, в надежде, что однажды броня лопнет и человек даст волю своим эмоциям.
Злость — ключ от двери, которая ведёт в глубину. Любой конфликт — это путь к своим истинным чувствам. Когда мы сами в себе принимаем злого, позволяем себе гневаться, выражать эмоции, принимаем в себе слабого и, возможно, даже проигравшего, нам открывается мудрость. Мудрость — быть собой и испытывать уязвимость без стыда.
Конечно, эти мысли пришли ко мне гораздо позже. В тот момент я просто изнемогала от бессилия и подавленной злобы на весь мир и конкретно на того, кто сейчас убегал с моей сумкой всё дальше.
На глаза попалась бочка, огонь в которой почти догорел. Я вновь скользнула взглядом по жёлтой полосе. В памяти возник город Волгоград, советский подъезд и краска, разлитая по полу. Я вспомнила, как оторвала кусочек от свежей, пахнущей типографией газеты. Как бросила его на пол. Как своими руками создала остров надежды, который помог преодолеть испытание. В тот момент внутри у меня что-то щёлкнуло. Будто кто-то зашёл в тёмную комнату и зажёг свет.
— Ни черта подобного! — сказала я вслух. И побежала в переулок вслед за вором.
Я верну эти гребаные визитки, чего бы это ни стоило!
Адреналин ударил в кровь, и я перестала чувствовать холод.
Каблуки слишком звонко стучали — если вор был где-то неподалёку, он мог услышать погоню и затаиться. Да и бежать в туфлях не особо получалось. Я сняла их и взяла в руки. Дождь уже давно прекратился, но асфальт ещё был мокрым, холодным и крайне мерзким для босых ног. Адреналин бил в кровь с такой силой, что ничего этого я не ощущала.
Глаза привыкли к темноте, и я различила стены и мусорные баки. Переулок оказался длинным и тёмным, но, главное, из него некуда было свернуть.
Вор не мог далеко убежать. Он где-то рядом.
Надежда, вспыхнувшая робким огоньком, с каждым шагом разгоралась всё ярче.
Переулок кончился, и я оказалась в аллее. Тут дорога распадалась на три тропы: одна шла прямо, вторая — левее, а третья уходила направо. Вспомнилась русская сказка. Куда же он побежал?
Тропа, что вела налево, тянулась вдоль набережной. Слишком открытая местность для воришки. Если бы мне нужно было укрыться, я бы туда не сунулась. По дороге направо буквально через несколько шагов начинались уличные фонари. В их тусклом свете вряд ли можно было читать, и даже черты лица человека, стоящего на расстоянии трёх метров, угадывались бы с трудом. И всё же свет — грабителю не друг. Оставался один вариант.
Налево пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь — жизнь потеряешь, прямо пойдёшь — жив будешь, но себя позабудешь.
Я побежала прямо. Там было больше всего деревьев и ни одного фонаря.
Сердце стучало как сумасшедшее. Я чувствовала, как лёгкие, набирая воздух, упираются в рёбра и как до боли сжимаются, выпуская его наружу, но бежать не прекращала.
Эта сумка будто стала материальным воплощением надежды. Я чувствовала, что если верну её, то смогу и свою жизнь взять в руки. Это звучало по-детски, совсем как с краской пятнадцать лет назад. Но мозгу так было легче справиться. Он превратил реальность в игру, сам назначил правила и верил в успех.
Бог знает, сколько времени я петляла по парковым тропинкам, засыпанным мокрой листвой и дождевой грязью, и скоро выдохлась. Было ощущение, что ещё десять секунд бега, и я просто-напросто задохнусь. Тяжело дыша, я рухнула на колени, жадно втягивая воздух. Вокруг было сыро и гадко.
Я оббежала всю тёмную часть небольшой аллеи. Дальше начиналась освещённая редкими фонарями улица и довольно оживлённая дорога, по которой туда-сюда сновали автомобили. Ни одного человека я не увидела.
Кажется, всё действительно потеряно.
Этого не может быть! Ну что я делаю не так? Почему это происходит именно со мной?
Позже я узнаю невероятную вещь. Оказывается, вопрос, который ты себе задаёшь, когда случается очень сильный стресс, влияет на то, что ты сделаешь. И если перепрограммировать этот вопрос, то исход ситуации может оказаться абсолютно другим. Например, если перефразировать его: «Как сейчас я могу изменить ситуацию к лучшему?» — то просто от одного вопроса находишь массу ресурсов, чтобы действовать.
Как-то один знакомый сказал мне: «Когда с тобой случается беда, и ты придаёшь слишком большую важность решению проблемы, смирись с самым плохим исходом. И если произойдёт что-то лучше самого плохого — будет повод порадоваться».
Я смертельно устала. Босые ноги были в грязи. Пиджак изрядно потрепался. Я лишилась последнего, что у меня было. Нет, не сумки — надежды. Можно было порадоваться хотя бы тому, что я ещё жива, но зияющая в груди пустота, как чёрная дыра, поглощала каждую крупинку дофамина. Я уже и забыла, каково это — так жить. Раньше пустоту заполняла любовь к Алексу. Теперь же… Я просто не представляла, что делать дальше.
Потом разберусь. А сейчас нужно заново высохнуть и согреться.
Ещё нужно было отмыть в Темзе ноги — стопы были чёрные и липкие. И с этим стоило поторопиться. Кажется, назревал новый ливень. Воздух сгущался, ветер усиливался, и где-то недалеко уже слышались раскаты грома.
Засунув туфли под мышку, я направилась обратно к мосту.
Ещё немного, и я буду говорить про это место: «Домой».
До тёмного переулка оставалось совсем немного, когда я услышала хруст веток. В кустах слева кто-то шевельнулся и тут же притих. Я замерла. Возвращалась я бесшумно — преимущество босых ног, — и оказалась надёжно скрыта за массивными стволами деревьев. Тот, кто сидел в кустах, не мог ни слышать меня, ни видеть. А вот я его услышала.
Я присела на корточки и бесшумно подкралась ближе. Сверкнула молния, на секунду озарив всё вокруг. Этой секунды хватило, чтоб разглядеть невысокого небрежно одетого человека. Это был мужчина лет тридцати, грязный и, по-видимому, не трезвый. Он сидел на большом камне, дико озираясь, держал в руках белую сумку от Chloé и жадно запихивал в рот сэндвич, который я забрала с Форума.
На меня обрушилась лавина счастья — сумка нашлась, — но сразу после прилива радости я ощутила ярость. Вор как будто сделался виновником всего, что случилось со мной за последнее время. Все беды вдруг смешались, как краски на палитре в один мутный цвет, и их средоточием стал этот человек.
Усталость испарилась. Я была так зла! Не возникло даже мысли, что я с ним не справлюсь.
Покрепче сжав туфли, я гордо вышла из-за кустов и направилась к ошалевшему мужику. Он перестал жевать бутерброд и чуть не упал с камня от ужаса. В моих глазах наверняка было столько гнева… Я бы не удивилась, если бы они пылали адским огнём. Я решительно надвигалась на вора под вспышками молний, как герой голливудского блокбастера.
Мужик, а ты кого ждал, Бэтмена?
Подойдя вплотную, я замахнулась туфлями. Вор и не думал сопротивляться, он сжался, прикрыв голову рукой. Бутерброд из второй так и не выпустил. Наверное, он думал, что я сейчас на него наброшусь. Но я лишь рывком выхватила свою сумку, едва не порвав её. Мужчина замер, понимая, что против такой воительницы у него ни единого шанса. На мгновение мне даже стало его жалко.
Hasta la vista, baby.
Закинув сумку на плечо, я надела туфли и спокойно отправилась обратно под мост. Вся грязная, мокрая, в листьях и каких-то ветках — но счастливая. Такого прилива радости и гордости за себя я не испытывала давно.
Документы, телефон и все визитки были на месте. Приняв это за хороший знак, я вернулась к бочке с тлеющими углями и улеглась. Заснуть той ночью больше не получилось ни на минуту. Порой мысли улетали в бездну, но импульс, проносящийся по телу, будто разряд дефибриллятора, возвращал меня в реальность. Нервная система дала сбой. После той ночи я больше никогда не могла спать в общественных местах.
