Слова Максима неприятно кольнули меня.

Он настолько легко говорил о возвращении в столицу, как если бы нахождение в деревне тяготило его.

— Звучит вполне убедительно, — не подавая вида, согласилась я, стараясь сохранять невозмутимость. — Раз мы все обсудили. Пора расходиться.

Я поднялась со ступенек, Воронцов последовал моему примеру. Мы стояли лицом к лицу, и я вдруг осознала, насколько близко он находится.

В свете сумерек его глаза казались темнее обычного. В них мелькнуло легкое разочарование.

Неужели ему не хотелось расставаться со мной?

Прежде чем эта мысль успела пустить корни в моей душе, прогнала ее и постаралась забыть.

— Я провожу тебя до гостевого домика, — предложила я, сама удивляясь собственному противоречию. — Вдруг заблудишься в темноте.

Если Максим и удивился, то вида не подал.

Впрочем, как и не стал возражать.

Мы молча шли по тропинке, освещенной светом уличных фонарей и луны. Украдкой бросая на него взгляды, я пыталась предугадать, о чем он думает.

Сердце от волнения бешено колотилось в груди, отдаваясь звоном в ушах, отчего казалось, что Воронцов прекрасно слышит его стук.

Когда мы подошли к гостевому домику, я остановилась, чувствуя странную неловкость.

— Вот мы и пришли, — пролепетала я, ощущая, как дыхание застряло где-то в горле. — Спокойной ночи, Максим.

Мазнув по нему взглядом, я развернулась, намереваясь уйти.

И тут его пальцы обхватили мое запястье в стальной хватке, Воронцов рывком притянул меня к себе.

За считанные мгновения я оказалась прижата к его широкой груди. Инстинктивно запрокинула голову, ловя его обжигающий взгляд. Наши глаза встретились, и в этот момент я утонула в их тёмной глубине, где плескалось нечто опасное, но до жути притягательное.

В них полыхало манящее первобытное пламя, способное разрушить любые защитные барьеры.

Его руки крепко удерживали меня, но в этом не было дискомфорта. Напротив, я чувствовала странное удовлетворение, как будто это было именно то, чего я ждала.

— Разве я могу отпустить свою невесту без поцелуя на ночь? — низким, вкрадчивым голосом поинтересовался он.

Его глубокий, бархатный голос жидким огнем проник под самую кожу. Сладким ядом он растекся по моим венам, посылая волну дрожи по всему телу, рассыпаясь искрами возбуждения.

Максим склонился ниже, и его горячее дыхание обожгло мою кожу. Не в силах более сдерживаться, я потянулась к нему, и в следующее мгновение его губы накрыли мои в жадном, требовательном поцелуе.

Я с удовольствием окунулась с ним в круговорот сладостного безумия.

Наши языки сплелись в диком, исступленном танце, вбирая, исследуя, требуя большего. Я ловила каждый его вдох, словно последний глоток драгоценного, опьяняющего воздуха.

Максим прижал меня к себе настолько крепко, что я ощущала биение его сердца, грохочущего в унисон с моим. Его руки блуждали по изгибам моего тела, оставляя после себя дорожки из огненных следов.

Вцепившись в его плечи, я изо всех сил старалась не рухнуть от накатывающих ощущений, от которых почти теряла рассудок.

Трепеща от вожделения, я жаждала продлить поцелуй, полностью отдаться во власть его прикосновений. Мне хотелось настолько тесно прижаться к нему, чтобы между нами совсем не осталось растения.

В какой-то момент Максим через силу отстранился, и во мне разлилась мучительная пустота.

Несмотря на теплый вечер, кожа покрылась мурашками, а губы пылали от его поцелуя.

— Василиса, — хрипловато произнес он, большим пальцем лаская мою нижнюю губу. — Ты удивительная девушка, не похожая на тех, кого я знал раньше...

Только закончить ему не дали.

Его прервал строгий голос мамы, зовущий меня:

— Василиса! Где ты ходишь? Немедленно иди домой!

Я резко отпрянула от Воронцова, ощущая, как реальность обрушивается на меня, окатывая ледяным ушатом воды.

Всего на краткий миг в его глазах промелькнуло замешательство. Потом он быстро взял себя в руки. Максим отступил на шаг и небрежным движением поправил воротник рубашки.

Его дыхание слегка сбилось, а в остальном он проявлял абсолютное самообладание.

Я намного хуже владела собой.

Чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег: ошеломленной, дезориентированной, с гулко бьющимся сердцем в груди.

— Василиса! Где тебя носит? — резкий окрик матери подстегнул меня к действиям.

— Мне пора, — пробормотала я, избегая взгляда Максима. — Спокойной ночи.

И, не дожидаясь ответа, быстро направилась к дому.

Кровь в висках пульсировала с сумасшедшей скоростью, а губы горели от его поцелуев.

Мама встретила меня на пороге, недовольно взирая.

— Где ты пропадала? Почему не отвечала? — строго спросила она, пропуская меня в дом.

— Провожала Максима до гостевого домика, — ответила ей, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно.

— У него резко память отшибло? Он забыл, где ночевал прошлой ночью?

Мама с укором смотрела на меня, и я поняла, что она нас видела.

— Мам, ты слишком бурно реагируешь. Между нами не произошло ничего ужасного.

— Много ты понимаешь, дочка. Будьте осторожнее, — сказала она неожиданно мягко. — Не стоит тебе надолго уединяться с женихом. Отец может неправильно понять.

Я кивнула, ощущая облегчение и благодарность за понимание. Однако меня не покидало ощущение, как будто она хотела сказать мне что-то другое.

Ночь прошла беспокойно.

Я ворочалась с боку на бок, вспоминая поцелуй Максима и пытаясь понять, что он значит для него и для меня.

Неужели это было лишь частью нашего притворства? Тогда почему поцелуй казался настолько искренним? Настоящим?

Поэтому утро наступило слишком быстро.

До кучи меня разбудили громкие голоса, доносящиеся с улицы.

Протерев глаза, подошла к окну и увидела знакомую фигуру. Мой несостоявшийся ухажер — Женек, стоял посреди двора и яростно размахивал руками, потряхивая кулаками в воздухе.

Его гневные выкрики, сколько ни старалась, я не смогла разобрать.

Возле него маячила Светка в коротеньком цветастом платье. Она нервно оглядывалась по сторонам, высматривая кого-то.

— Василиса! — надрывая глотку, в бешенстве громче проорал Женек. — Немедленно выходи! Я хочу знать, где твой столичный хлыщ? Он уехал или здесь околачивается?

На его крики вышли мои родители и попытались успокоить разбушевавшегося парня.

Куда там.

Он продолжал горланить на радость любопытным соседям, выкрикивая мое имя.

В итоге к ним присоединился и отец Максима, вышедший на шум.

— В чем дело? — прозвучал громкий зычный голос Воронцова-старшего.

— Ни в чем. Идите отсыпайтесь, — не дрогнул перед ним Женек и продолжил орать: — В последний раз прошу, Василиса, выходи! Не выйдешь, я разобью стекла в этом чертовом вертолете!

Женек схватил палку и направился к вертолетной площадке.

Я поспешно пригладила волосы, накинула халат и выбежала на улицу. Собралась было сбежать по ступенькам вниз, и тут увидела выходящего из-за угла дома начальника охраны Воронцова-старшего.

Он легко перехватил палку у Женька и отвесил ему крепкую затрещину.

— Остынь, парень, — услышала я его спокойный голос. — Не делай глупостей.

Женек, потирая затылок, что-то пробурчал. Ему хватило ума не кидаться на шкафообразного амбала с кулаками.

Светка, до этого молча наблюдавшая за происходящим, неожиданно оживилась. Я проследила за ее взглядом и увидела приближающегося к ним Максима.

Он выглядел немного помятым со сна, и тем не менее невероятно привлекательным.

Нас разделял двор, однако когда наши глаза встретились, я почувствовала, как внутри меня натянулась тугая струна. С новой силой нахлынули воспоминания о вчерашнем поцелуе.

Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что вчерашний поцелуй был не просто частью устроенного нами фарса.