Максим тут же обнял меня и поддержал. Не давая уйти под воду.

Я вдруг осознала, насколько близко мы стоим друг к другу.

В лунном свете капли воды на плечах Максима блестели подобно чистейшим бриллиантам.

Наши взгляды встретились, и меня потянуло к нему.

Внутри появилось странное, волнующее ощущение.

Подняв руку, Максим осторожно сдвинул мокрую прядь волос с моего лба.

Слегка вздрогнув от его прикосновения, я не отстранилась.

Продолжая смотреть мне прямо в глаза, он медленно кончиками пальцев томительно-нежно провел по моей щеке.

Я замерла, впитывая каждую секунду этого момента.

Пока Женя со Светой не напомнили о себе.

— Немедленно отпусти меня, увалень! — донесся злющий крик подруги. Она все еще пыталась вырваться из крепких объятий Женька.

В какой-то момент она повернулась к нам, и её глаза сузились от ревности. Лицо исказила гримаса негодования.

— Эй, Василиса! Может, прекратишь обжиматься с другом и поможешь мне? — язвительно крикнула она.

Ее колкость достигла цели.

Я отпрянула от Воронцова, как от прокаженного.

Пока я краснела и мои щеки заливал смущенный румянец, Максим невозмутимо направился к берегу. Оставив подругу на Женька, прихрамывая, пошла за ним.

Выбравшись на берег, Света демонстративно отвернулась от меня, всем своим видом выказывая обиду. Она обхватила себя руками, дрожа то ли от холода, то ли от сдерживаемой ярости.

Женька, проявляя неожиданную заботу, строго сказал:

— Иди к костру, я сейчас принесу полотенца!

Он стремительно бросился к их со Светой палатке. Не успели мы встать возле костра, как он вернулся.

Первым делом он бережно укутал Свету в огромное махровое полотнище. Потом заботливо подкинул дровишек в костер и налил теплого согревающего чая.

Света, казалось, немного оттаяла от его внимания, но продолжала бросать колкие взгляды на меня.

— Спасибо, Жень, — пробормотала она, забирая у него пластиковый стаканчик с дымящейся жидкостью.

Стоило Свете увидеть Максима, вышедшего из нашей палатки с полотенцем для меня, как ее лицо перекосилось. Не сводя с него глаз, она теснее прижалась к Женьку, стоящему с ней.

Не знаю, чего она добивалась, но Воронцова ее обнимашки с другим не проняли. Подойдя к нам, он без всякой суеты накинул мне полотенце на плечи и отошел.

Максим, как и мы, ещё не успел переодеться, но, казалось, он совсем не чувствовал холода.

Сильно обиженная подруга, греясь у костра, не упустила возможности съязвить:

— В столице, вероятно, считается модным, совращая провинциалку, прикрываться дружбой?

Её слова были пропитаны ядом, а взгляд, устремленный на Воронцова, метал молнии.

— У тебя извращенное понимание о дружбе, как и о купании, — сухо отозвался он.

Его колкость заставила Свету прикусить язык.

Она демонстративно отвернулась и теснее прижалась к Женьку, который, судя по его довольному лицу, был не против.

Напротив, он раскрыл для нее свои объятия.

— Василиса, ты совсем продрогла. Иди переоденься в палатку, — совершенно другим, теплым тоном обратился ко мне Максим.

Светку от его внимания ко мне передернуло.

Не знаю почему, но она сдержалась и не прицепилась ко мне, промолчав.

Продрогшая до костей, мечтающая о тепле и отдыхе, я не стала к этому придираться.

Скрывшись в палатке, дрожащими пальцами стянула с себя промокшую насквозь одежду. Облачившись в сухое нижнее белье, схватила первую попавшуюся мужскую футболку и надела её.

К сожалению, в спешке собираясь на пикник, я забыла захватить пижаму на ночь.

Откинув с застеленного лежака краешек пледа, кутаясь, нырнула под него. Поджав под себя ноги, попыталась согреться. Сухая одежда, конечно, способствовала отогреванию, но не особо.

Да и не холод был главной моей проблемой, а Максим.

Его почти неуловимая забота.

Зачем он это делал? И куда важнее, как бороться с притяжением к нему?

В какой-то момент полог палатки тихо зашуршал, в открывшемся проёме появился Максим.

Отведя от него взгляд, с невозмутимым видом принялась рассматривать тканевые стены палатки.

Абсурд, конечно. Да только мне не стоило встречаться с ним взглядом.

Я и без того чувствовала себя неловко в его обществе.

— Ты как? — спросил он. Его негромкий голос разрезал воздух, подобно раскаленному ножу масло.

— Нормально, — соврала я, пытаясь подавить дрожь в голосе. — Почти отогрелась.

Ничего не скажешь, лучший ответ года.

Естественно, Максим быстро раскусил меня, окинув взглядом мою скрюченную фигурку под пледом.

— Не похоже, — сел он рядом.

Мой план «притворись статуей и надейся на лучшее» начал давать сбой.

Присутствие Воронцова ощутимо давило.

Без того тесная палатка визуально скукожилась до размера грецкого ореха, в котором я чувствовала себя гигантом.

Глядя на мои посиневшие от холода губы, Воронцов нахмурился, его брови сошлись на переносице.

— Давай-ка лучше я тебя согрею, — сказал он, начиная растирать мои плечи через одеяло.

В панике замерла, не зная, каким образом на него реагировать.

С одной стороны, мне хотелось прижаться к нему, почувствовать тепло его тела. С другой — понимала, что ни к чему хорошему это не приведет.

— Макс, — прошептала я, — что ты делаешь?

Он на секунду остановился, а затем продолжил свои действия.

— Пытаюсь заставить твою кровь быстрее бежать по венам, — ответил он. Его голос прозвучал ниже и глубже обычного.

Вот оно.

Необходимо было окончательно всё выяснить.

Захотелось спрятаться под покрывало, но я осталась неподвижной и выдавила из себя:

— Я не об этом. Почему ты постоянно находишься рядом, даешь понять, что можно рассчитывать на тебя, когда это не так? Ты завтра уедешь, и наши пути навсегда разойдутся. Причем это ни для кого из нас не секрет.

Воронцов слегка наклонился, и я почувствовала, как тепло от его тела пробирается через тонкую ткань футболки.

Божечки!

Чего он добивается?

— Возможно, я передумал и мне захотелось побыть эгоистом, — произнёс Максим медленно, будто взвешивая каждое слово.

— Только «возможно»? — с запинкой спросила я.

— Принцесса, поедешь завтра со мной?

Ого!

Я судорожно вздохнула, ища подходящие слова для ответа.

Страх оказаться отвергнутой, особенно когда рядом нет близких, заставлял сомневаться.

— В качестве кого ты предлагаешь мне тебя сопровождать? — нашла в себе силы ровным тоном спросить я.

Максим мягко подцепил пальцами мой подбородок и вынудил посмотреть на него.

— Я деловой человек, Василиса, — вкрадчиво произнес он.

Ожидая услышать нечто крайне прагматичное и циничное, не дрогнув, велела:

— Продолжай.

— У меня есть одно правило, — на этом Максим замолчал, как будто решая, говорить мне о нем или нет.

— Какое? — спросила я, стараясь не выказывать большого интереса. Хотя внутри меня буквально распирало от желания узнать, что он недоговаривал.

Воронцов медленно протянул руку и аккуратно костяшками пальцев коснулся моей щеки.

От его прикосновения мурашки пробежали по коже. К счастью, это были не те банальные, что обычно описывают в романах, от которых всё тает внутри.

Другие.

Чего-то в них не хватало.

Они воспринимались не столь остро.

Наверное, дело в том, что я опасалась довериться Максиму и ждала подвоха.

— Тебе нравится мучить меня? — не таясь, спросила прямо.

— С чего ты взяла? Я как раз говорил о том, что не могу позволить себе потерять то, что мне по-настоящему дорого.

Его низкий голос прозвучал почти как шепот.

Мой мозг начинал лихорадочно работать, пытаясь разобраться, правильно ли я всё поняла.

Он точно говорил обо мне?

Максим наклонился ниже, и его лицо оказалось совсем близко к моему. Его дыхание обожгло мою кожу, и внутри меня словно что-то оборвалось.